Он был уверен, что ей не нравится звать его полным именем - за ним сразу же всплывала фамилия, которую он делил с братом и Беллатрисой, а за этим - еще куча дряни - и поэтому, услышав оклик, затих, отрываясь от книги. Замер - как могло бы замереть животное, ослепленное приближающимися фарами маггловской дребезжащей повозки. Решительное "нам надо поговорить" не оставило сомнений: даже не избалованный сценами Лестрейндж почуял неладное.
Очень-очень медленно закрыл книгу, где выискивал подробности о костяных рунах и подобных типах магических контрактов, отложив в сторону.
- Я в кабинете, - откликнулся он после паузы, за которую Яэль могла бы обойти дом дважды - но и она, видимо, ждала чего-то. - О чем ты хотела поговорить?
Нельзя сказать, что у него не было подозрений, о чем она хотела поговорить - были. К несчастью, подозрений было даже слишком много, и он и ожидал, что в какой-то момент МакГонагалл решит просветить мисс Гамп насчет ее перспектив, и Снейп внезапно решит заделаться другом семьи, и даже, быть может, Яэль желает сообщить ему, что в тягости.
В общем, в такой ситуации делать ставку на тему разговора стал бы только идиот. Лестрейндж привык считать себя не идиотом, а потому привычно занял пассивно-агрессивную позицию - молчание, выжидание, отрицание.
Выглядела Яэль... Ну, сомнительно - наверное, начиталась газет, а потом накрутила себя в школе, полной причитающих нервных детей.
Мысль о том, что можно было бы поинтересоваться, как у нее прошел день, пришла и ушла - подобные вопросы могли бы породить ответную любезность, а Лестрейндж не слишком восторгался перспективой делиться с Гамп подробностями о том, как проходят его дни: сегодняшний, проведенный в Хакни-Уик мирно и почти скучно, ярким пятном выделялся на фоне прошедшего марта, за который Лестрейндж интриговал, убивал, угонял, и все это не считая гробокопательств, ритуалов и вскрытий всего того, что попадало в сферу интересов.

- Ты хотела поговорить об ужине? О еде? - недоумевающе уточняет Лестрейндж, чье удивление нарастает как снежный ком с каждым словом Яэль. Он был уверен, что она хочет задать ему массу неприятных вопросов - и, видит Мерлин, у нее были поводы, но вот к чему его жизнь не готовила, так к это пространному обсуждению... как она сказала? Средиземноморской кухни?
Повинное насчет не самой внимательной невесты он спускает на тормозах - когда-то очень давно, еще в прошлой, до-азкабанской жизни у него уже была невеста, и даже обрывочных ошметков воспоминаний о том времени хватает, чтобы Лестрейндж знал: вряд ли мадемуазель Сэбир интересовали его кулинарные предпочтения. Что он думает о магическом праве, об отличиях в системах преподавания в Шармбатоне и Хогвартсе истории магии, о хексологии и оборотнях - но не о еде.
Впрочем, круг безопасных тем для бесед с Яэль Гамп очень мал, и, приходит к выводу Лестрейндж, она скорее всего тоже это чувствует.
- Я, кажется, ел галеты, - он оглядывается, как будто мог накрошить на книги. Разумеется, не мог - не с его обостренным Азкабаном трепетом по отношению к печатному слову. В человеческом обличьи ему нравятся галеты - о том, что он может съесть, будучи енотом, Лестрейндж не стал бы разговаривать даже с Волдемортом. - Но это было давно.
Он ел, спал и читал - идеальный день, с какой стороны не посмотри. Не хотелось бы испортить его неприятным разговором.
Лестрейндж неискушен в загадочных женских душах - он принимает слова Яэль за чистую монету, и, хоть благоприобретенная паранойя не отпускает полностью, чуть расслабляется - беседу о пище он сможет поддержать. В этом нет ничего сложного - слушай и кивай.

Коты радостно преследуют их до кухни и там намекают, что без хозяйки им не перепадает даже куска галеты. Лестрейндж заглядывает в холодильник - так, между прочим, по чисто мужской привычке проверяя, не материализовалась ли там совершенно случайно баранья нога в подливе, но ничего такого не материализовалось, и он занимает облюбованное место у стены, откуда кухня и большая часть коридора просматривается как на ладони.
- Опять были проблемы с э-лек-три-чест-вом, - походя замечает он, принюхиваясь. - Наверное, нужно все-таки вызвать специалиста. Или окончательно перейти на чары и свечи.
Он ничего не имеет против зачарованного ледника и подсвечников - только подозревает, что Яэль, буквально очаровавшая его с того самого момента, как он увидел, с какой легкостью она ориентируется во всех этих маггловских штуках, будет против.
- А у тебя что нового? - предвкушая визит маггла-электрика, от которого наверняка можно будет подчерпнуть немало полезной информации, а также не менее полезных волос для оборотки, Лестрейндж настолько теряет осторожность, что сам выпирается на очень тонкий лед.

- Да, я встречу мастера,  - Лестрейндж тоже себя психопатом не считает и не думает, что такой полезный маггл, как электрик, совсем-совсем портит этот мир.
Не ожидая подвоха, довольный, как все хорошо разрешилось с электричеством, он принимает бутылку, обхватывает пальцами пробку и тянет - и тянет, и тянет, а потом перестает тянуть, потому что хитрая его невеста заманила его на кухню вовсе не для того, чтобы кормить.
Его короткий, но, как он надеется, очень говорящий взгляд пропадает втуне - Яэль не обрывает пустые речи, куда там. Она говорит много - и на сей раз, к сожалению, не о средиземноморской кухне.
В первый момент он даже не знает, с чего начать: и шрам-то она видела - ну не прикрываться же ему руками, и в вакууме жить не хочет.
Вполне рациональное "но я в самом деле могу уйти и не вернуться" Лестрейндж, в котором часто берет верх инстинкт самосохранения, оставляет при себе и возобновляет упражнения с бутылкой  - всяко лучше, чем смотреть в лицо Яэль. Впрочем, ее взгляд от этого не становится менее буравящим - она смотрит на него так, как будто застукала списывающим из учебника на экзамене, и Лестрейнджу претит сразу все - и ситуация, в которой он оказался, и действительная необходимость отчитываться хотя бы по минимуму, и ужин. И чего ему в кабинете не сиделось - на галетах он бы вполне продержался до завтрашнего утра, пока Яэль не отправилась бы в Хогвартс.
- А о чем ты хочешь знать? - спрашивает он, ставя на стол открытую бутылку и желая верить, что она не начнет расспрашивать о том, как ему понравился визит в Азкабан или что он делает, когда не спит или не читает здесь. - Со мной все в порядке, ты же видишь. Я возвращаюсь. А шрам - это сопутствующее. Это было не опасно.
Это, драккл возьми, было опасно - Марии Грегорович он не верит ни на кнат, но не говорить же об этом ведьме, которая, кажется, раза два повторила, что беспокоится о нем.
Лестрейндж пробует на вкус это чувство и остается сбитым с толку и немного довольным. Вот бы только ее беспокойство выражалось как-то... молча.

- Настолько не опасно, что шрам оказался залечен и я по-прежнему в порядке, - он старается не огрызаться, и в этом очень помогает бутылка. Занимая руки, сосредотачиваясь на льющемся в бокал вине, очень просто не огрызаться - даже возможно.
Яэль продолжает - Яэль хочет знать, что все же выйдет замуж. Учитывая, насколько этот брак важен, важен для них обоих и обоих родов, он не может не признать рациональность ее подхода. Она в самом деле имеет права требовать, чтобы он прожил достаточно - и, наверное, в это как-то входит знание о том, где он, что с ним, и что он в самом деле вернется.
Он не собирается признаваться, что очень часто уходит, и сам не будучи уверенным, чего ожидать - их с Нарциссой авантюра развивается намного стремительнее, а ритуалистика для него область неизведанная - поэтому сдержанно кивает.
- Ты права, - это он признать может - и язык не отсох, и громом не поразило. - Непонимание может действовать на нервы.
Ее непонимание отлично действует на нервы ему, это чистая правда, и Лестрейндж, будто слепец, перебирающийся наощупь через ручей по скользким камням, осторожно нащупывает следующее место для ноги.
- Но ты ведь знаешь, чего ждать - я либо вернусь, либо не вернусь, - много мягче говорит он, рассеянно двигая вилкой по столу. Коты следят за каждым движением. - Я стараюсь возвращаться. Я знаю, как это важно. Но я не могу поклясться. Ты ведь понимаешь?
Вообще-то, может, думает он. Принести ей Непреложный обет и покидать коттедж только по приказу Темного Лорда. Даже такая полумера увеличит их шансы на благополучный исход договора, но никак не поможет в перспективе.
Ради перспективы он уходит - и, в общем-то, это не обсуждается.
- Ты не забеременела? - интересуется он, продолжая вертеть вилку. Вот это было бы славно - развязало бы ему руки, фигурально выражаясь. Дало бы уверенность, что хотя бы ее он не подвел и этот договор не нарушил.

Ее слова о помощи, больше похожие на так и не высказанное предложение, он не комментирует - не в последнюю очередь из-за того, что помнит: все, что будет ей сказано, может стать достоянием Минервы МакГонагалл, а он пока не готов посвящать МакГонагалл в детали того, чего удалось достичь.
Позже, когда будут результаты. Когда будет, с чем опять идти к Скримджеру.
Яэль говорит что-то еще - он быстро теряет нить. Что-то о присутствии, чего он не понимает, и о том, что клятву требовать глупо - это он понимает. В общем-то, беседа снова развивается в той плоскости, где он может только слушать и кивать - и даже попытка сменить тему не так чтобы удачна.
Нервная улыбка ведьмы очень подходит ее дальнейшим словам.
Лестрейндж выпускает из руки вилку, которая начинает слишком напоминать ему оружие.
Вот так - она не знает.
Знает прекрасно, как это важно - знает, что времени становится все меньше, и все равно не знает, и так спокойно говорит ему об этом, как будто у них в запасе вечность.
Как будто он не аппарирует с драккловых куличек, едва только обстоятельства позволяют, сюда, в этот коттедж, в ее спальню наверху - иногда едва успевая отойти от очередного ритуала или рейда, чуть ли не с ног валясь от усталости или голода - чтобы привести дело к нужному результату.
Лестрейндж даже не пытается скрыть разочарования. Кивает угрюмо, обеими ладонями проводя по лицу, снова берясь за вилку.
- Может быть, тебе нужно поспрашивать у кого-то, имеющего подобный опыт? Ну, в определении? Или, знаешь, посоветоваться с колдоведьмой? Беллатрису кое-кто наблюдает. Было бы удобно иметь дело с тем же колдомедиком.
Ему было бы очень удобно, имеется в виду. Если Вэнс и удивит появление еще одной предполагаемой матери нового поколения Лестрейнджей, вряд ли она с кем-то поделится этой новостью.
Обещанная паста удалась - он набивает рот в смутной надежде, что ужин прервет неприятные расспросы и Яэль не вернется к своему желанию знать о нем и его делах больше.
Впрочем, кое о чем правда стоит поговорить.
- Когда ты будешь знать, - он оптимистично подразумевает, что подобное случится довольно скоро, - я думаю, что тебе лучше будет покинуть Англию на время. Вам обеим - тебе и Беллатрисе.

Да что ж такое, думает Лестрейндж, снова прекращая есть. Да что опять не так.
Если в случае с Беллатрисой он не очень-то был удивлен ее несговорчивостью - его свояченица упряма и, что уж греха таить, безумна как сортирная крыса - то от Гамп ожидал большего рационализма.
- Давно,  - не видит смысла он скрывать очевидное. - Сразу же. Это же логично.
Ладно, напоминает он себе, она не помнит про МакФэйла. Не помнит, что однажды уже была вынуждена стоять под прицелом палочки бывшего коллеги.
Наверное, зря.
Знай он тогда, в конце февраля, что она с таким негативом воспримет идею покинуть Британию, ни за что бы не стал предлагать Обливиэйт.
- Тебе - ни о чем не стоит волноваться кроме ребенка. Кроме детей,  - поправляется он, теряя с трудом найденное благодушие. - И кроме своей безопасности. А если мои аппарации сюда кто-то вычислит? А если к тебе кто-то решит заглянуть без предупреждения? А если твое положение вызовет слишком много вопросов?
У него еще куча этих "а если" - но ведь ей должно быть уже понятно.
- Я не могу беспокоиться еще и об этом, - вырывается будто само. В отличие от Рудольфуса, который искренне верит вопреки очевидному, что самое безопасное место для Беллатрисы - место подле него, младший Лестрейндж о себе не такого высокого мнения. Его самомнение не размером с самую высокую башню Хогвартса, и он предпочел бы знать, что обе женщины  - и, в идеале, и Рудольфус - тихо и мирно устранены с шахматной доски, пока они с Нарциссой и Снейпом пытаются добраться до противоположного края поля.
- Нет, а чего ты хочешь? Не мешать друг другу? Может быть, помогать? - Лестрейндж скептически фыркает, откладывает вилку вновь. - Помогать мне? Хочешь мне помогать? Хочешь в следующий раз отправиться вместе со мной в Хогвартс? Или в Азкабан? Или в Холл, когда у Рудольфуса опять возникнут проблемы? Так, что ли? Наибольшая помощь, которая мне нужна, это дракклов ребенок, и даже здесь ты...
Он затыкается резко и, кажется, слишком поздно. Ужин стремительно терпит крах.

Он моргает, щурится. Ну да, их. Их ребенок - только ведь не стоит так о нем думать, потому что к началу следующего года этот ребенок уже станет прошлым, историей. Жертвой.
И Яэль не стоит так о нем думать, да ведь она же не знает - не знает, что первенца, на права на которого так рьяно претендует Лестрейндж, вроде как и не будет.
Долг - очень дорогая штука. Рабастан платит всю свою жизнь и все еще должен.
- Я не это хотел сказать, - вяло отрицает он после долгой паузы, услышав пожелание встречи с колдомедиком, но зацепившись за другое. 
- Ты как будто не понимаешь. Не понимаешь, как это важно и насколько уязвимы это меня делает. Я же не прошу тебя навсегда оставить Лондон, только на время. До тех пор, пока ситуация перестанет быть такой напряженной, - слова падают тяжело и раздельно, как капли свинца, застывают лужицами на полу, отмечая его полуложь-полуправду.
Сомнительное ощущение, что с таким же успехом она может обвинить его в отсутствии результата, запечатывает рот.
Лестрейндж опускает взгляд, отодвигает тарелку, находит ладонь Яэль.
- Я должен защитить тебя. И ребенка. Во что бы то ни стало. Помоги мне с этим. Пожалуйста? - вопросительная интонация как белый флаг - Лестрейндж едва ли не в ужасе от перспективы сражаться еще и здесь. - Уезжать не завтра. Может быть, летом. Что ты хочешь взамен - только скажи.
Он готов ей пообещать хоть титул английской королевы - и даже постарается его добыть, лишь бы знать, что и ведьма, и будущий ребенок будут в безопасности.

Проблемы с коммуникацией его не удивляют, куда больше удивляет то, что они оба еще не разошлись, хлопая дверьми, по разным комнатам - впрочем, руническая связь держит крепко, не хуже уз крови.
Лестрейндж позволяет Яэль коснуться своего лица, давит неуместные желания - сначала отстраниться, а потом, напротив, потянуться за рукой, поэтому сидит ровно, чего-то ожидая.
Непонятно, чего - потому что слова Яэль предельно ясны. Или кажутся ему таковыми.
Чего она ждала, ждала ли вообще чего-то или ждала чего-то совсем другого, задается вопросом он, слушая скромную повесть ее страхов.
Одно ясно: они не понимают друг друга.
Лестрейндж вяло качает головой.
- Ты не будешь одна. Если поладишь с Беллатрисой. И Вэнс. И, ну, ты знаешь, МакГонагалл хочет знать, где тебя можно будет найти. Она, кажется, намерена убеждаться, что мы не сожрали тебя живьем, довольно часто...
Такая же вялая, шутка безвкусным осадком выпадает на столешницу.
- Я пообещал ей, что ты будешь держаться подальше от моего занятия. Но, видишь ли, авроры - не единственные, кто может быть заинтересован в том, чтобы добраться до тебя или Беллатрисы. Я хотел бы выйти из игры и вытащить свою семью, но для этого мои руки должны быть развязаны. Доберись до тебя хоть Аврорат, хоть Темный Лорд, пока я еще не готов - наш договор не будет стоить ни кната.
Он вытягивает руки на столе, откидывается на спинку стула и очень аккуратно подбирает слова.
- Видишь ли, - снова повторяет он, уверенный, что момента лучше ему уже не найти, - я не уверен, что на сей раз исход будет отличаться от прошлого. Но теперь я не собираюсь оставаться на проигравшей стороне. И если для этого однажды придется срочно исчезнуть из Англии, я хочу быть уверен, что мне не придется беспокоиться еще и о тебе.

Он сдерживает желание убрать руку - это вообще интересный феномен: стоит ему сосредоточиться на чем-то, и острота восприятия рядом невесты существенно размывается, но для этого, разумеется, им стоит сохранять дистанцию.
Сейчас дистанцией и не пахнет, поэтому он просто расслабляет руку, прижимая ладонь к столу, выдыхает и избавляется от остатков раздражения.
Несмотря на то, что Яэль Гамп весьма талантливо подходит к мотанию его нервов, у них снова выходит договориться - с большими оговорками, с неудобным обоим компромиссом, но хоть как-то.
Мимоходом Лестрейндж думает, что редкие переговоры требовали от него таких усилий и давались так тяжело, как переговоры с собственной невестой - а ведь это далеко не конец.
- Спасибо, - сдержанно кивает он, немного приободренный ее недо-обещанием не мешать. Сегодня обошлись малой кровью - никаких призраков убиенного аврора, никаких подробностей насчет его желания держаться потенциальных победителей.  Лестрейндж не настолько глуп и не настолько оптимистичен, чтобы считать, что так дела и будут обстоять, но по крайней мере сейчас Яэль закончила испытывать границы его терпения.

Яэль снова отходит, снова закуривает. По опыту наблюдений за братом он должен бы понимать, что это плохой признак - она либо злится, либо нервничает, либо думает о чем-то неприятном. Либо просто желает занять руки - нельзя исключать и такого варианта.
Его-то он и выбирает - самый безопасный, требующий минимума беспокойства.
- Нет. Это мой старый... друг, - даже выговаривая это слово - потому что, насколько ему известно, так будет проще объяснить Гамп, кто такая для него Эммалайн Вэнс, не вдаваясь в долгие пересказы лет, проведенных бок о бок и отшлифованных до блеска этими последними месяцами, разделенными на двоих среди крови, свитков, вынужденного молчания подвала и при смерти - Лестрейндж запинается. - Она связана обетом. И очень хороший колдомедик.
Настолько хороший, что он всерьез думает о том, чтобы дать ей себя вскрыть.
Настолько хороший, что и он, и Рудольфус, и Беллатриса еще живы.
Если Яэль не забыла августовские новости, она догадается об имени и сама - но он все равно медлит, не называя Вэнс, как будто это его личная тайна или как будто он не хочет смешивать реальности: понятную, лишенную намека на эмоции реальность подвала и реальность коттеджа Гамп, пронизанного настроением хозяйки.
Ее вопрос является косвенным подтверждением его опасений. Лестрейндж смотрит в ответ, игнорируя глаза и сосредотачиваясь на разглядывании тлеющего кончика сигареты.
Прислушивается к себе.
Злится ли он? Наверное, да. Намного сложнее понять, на кого - или на что.
Так глупо злиться на самого себя - или на обстоятельства сложившиеся и еще складывающиеся именно таким образом. Слишком глупо для него в любом состоянии.
- Не на тебя. На то, что не был готов к разговору.
И на то, что не был готов принимать в расчет Яэль Гамп, позволив себе думать, что вся ее роль сведется к материнству по требованию.

- Нет, - снова отвечает он отказом, - детей у нее нет.
Детей Эммалайн Вэнс не завела - да и замуж не вышла. Чистокровная, очень серьезная даже в Хогвартсе, Вэнс не торопилась ни с браком, ни с потомством, и причин тому могло быть десяток, так что Лестрейндж не забивает себе голову размышлениями об этом: Эммалайн представляется ему намного лучше в окружении лабораторных столов, склонившаяся над записями о ходе эксперимента, чем в детской, над кроваткой ребенка.
Впрочем, еще меньше, чем Вэнс, в детской ему представляется Беллатриса, а поди же ты.
И брак, и беременность.
Счастливый брак, напоминает о себе Розье - глумливо, с сарказмом.
Лестрейндж на провокацию не ведется, не позволяет себе начать размышлять о природе брачных союзов в своем роду.
Счастливый, несчастливый - какая разница, великий Мерлин.
На слова Яэль о марте он не реагирует - пожимает плечами равнодушно и только. Все окончится в конце года, но до конца года еще слишком много времени - и слишком много возможностей для хода событий взбеситься и выйти из-под контроля.
- Как твое преподавание? - переводит он тему, даже не маскируя это. - Есть проблемы?

Тема переводится настолько успешно, что Лестрейндж мысленно поздравляет себя и отмечает этот факт на будущее: не хочешь говорить с Яэль о чем-то неприятном, спроси про Хогвартс.
Он подпирает щеку кулаком, слушает, позволяя мыслям скользить параллельно ее рассказам.
Такие простые вопросы - как заинтересовать учеников, что можно и что нельзя давать дополнительно, чтобы не перегрузить студента, общий настрой в школе.
Он кидает на нее чуть удивленный взгляд, когда она упоминает о жажде знаний, присущей рэйвенкловцам, но не комментирует вслух - в конце концов, подобные стереотипы существовали задолго до него и наверняка переживут их обоих. Он не спрашивает, что за дополнительные занятия - думает, что речь идет о ЗОТИ, а ЗОТИ его мало интересует, так уж сложилось. К тому же, ЗОТИ у него очень естественным образом ассоциируется с Гриффиндором: стереотипы в самом деле существуют.
- Если тебе нужны будут дополнительные тренировки, мы можем иногда выбираться в лес, - предлагает Лестрейндж, напрочь игнорируя комментарий о напуганных и подавленных детях. Яэль, конечно, аврор, и подготовка у нее соответствующая - он прекрасно помнит, как они встретились впервые - но сейчас, деля время между Хогвартсом и коттеджем, она может стать теоретиком. С учетом ожидаемой беременности - просто прекрасно. С учетом, чью фамилию она будет носить совсем скоро - слишком рискованно. Его жена должна уметь дать отпор - в том числе и играя на опережение.
Даже если она улучает часок между занятиями, этого может быть недостаточно, думает он.
О том, какой лес имеет в виду, вовсе не уточняет - она и сама догадается.
Куда больше его занимает ее следующий вопрос. Он помнит, что сам упомянул о Нарциссе недавно, но все равно настораживается.
В том числе и из-за иронии: Лестрейндж почти уверен, что является носителем весьма актуальной информации о Нарциссе. Весьма, весьма актуальной.
Он хмурится на слова о ее семье и ходящих слухов.
- Что за слухи? - интересуется холодно.
Яэль как будто не понимает иногда, с кем разговаривает - как будто, спрашивая о Нарциссе, чья сестра в бегах, а муж наверняка под подозрением и в прошлом обвинялся в том, что служил Темному Лорду, забывает, что разговаривает с человеком, чья Метка на предплечье до сих пор активна, и кто может рассказать о том, о чем пишет "Пророк", как очевидец.

Он предпочитает опустить взгляд на столешницу - в тоне Яэль слишком много такого, что требует ответа, которого у него нет.
- Можем начать в ближайшие выходные.
Ее дни посвящены Хогвартсу и ему не нравится мысль о том, чтобы заставлять ее вечерами, после утомительной аппарации и пробежки до Хогсмида, еще и скакать по лесу. Выходные - отличное время. Выбрать место побезлюднее...
Здесь ему приходит в голову по-настоящему безлюдное место, но после короткого размышления от идеи тренироваться на территории Холла Лестрейндж отказывается. Не в последнюю очередь из-за того, что совершенно не горит желанием снова натолкнуться на брата и его жену, решивших разнообразить свою сексуальную жизнь.
К тому же, он еще хорошо помнит, чем это обернулось для него - и их недо-ссору с Гамп, поэтому остается при прежней версии, ничем не выдавая чуть было не изменившиеся планы.
Вернувшись мыслями к Нарциссе, он слушает рассуждения Яэль и немного расслабляется - она просто проверяет почву, осторожничает. Это похвально.
- Ничего такого, - пожимает плечами Лестрейндж и все-таки не удерживается от небольшой язвительности. - Скелетов в шкафах не больше, чем у любой чистокровной семьи.
Ему, в общем-то, на руку, если Нарцисса будет присматривать за Яэль. Он ее не просил, в этом не было нужды, но она, кажется, весьма близко к сердцу приняла его матримониальные новости. Лестрейндж пытается вспомнить, поздравил ли его еще кто-нибудь - не то чтобы это имело значение, но когда-то подобные формальности задавали тон большей части его жизни - никого не припоминает и слабо улыбается. Нарцисса - настоящая леди, хоть обмажь ее в сгнившем трупе, хоть застань над амулетом по принципам не практикуемой в Европе магии. И то, что она на его стороне, большая удача для него. И для Яэль Гамп.
- Я не возражаю, если ты будешь иметь дело с Нарциссой, - он не задумывается над формулировкой, она случается сама собой - таким вот напоминанием о традициях его рода. Но он не замечает и продолжает. - Я ей доверяю.

Он ничуть не устал и даже выспался после парома, а потому смотрит на Яэль с угрюмым удивлением - но решает, что таким образом она намекает, что и сама не против покинуть кухню.
Бытовые чары решают проблему с посудой, и хотя он чутко контролирует интенсивность магического импульса, свет снова принимается мигать. Проблема с проводкой все еще налицо.
- Поднимайся наверх, я подойду. Закончу здесь, - говорит он, вставая и намеренно уходя от ответа насчет Нарциссы. Это тема глубокая, ему требуется обдумать, что именно он скажет Яэль.

Коты недоверчиво следят, как он домывает тарелки - как будто, если они не будут поблизости, он или украдет, или расколотит посуду.
Впрочем, коты заботят Лестрейнджа мало - у них сложился неплохой паритет: они не трогают его, он не трогает их. Здесь ему нечего предложить животным - здесь не подвал, царство Вэнс - так что он в основном их игнорирует. А также игнорирует их пристальные, укоризненные взгляды.
Надо будет, кстати, решить вопрос с котами до отъезда Яэль, думает он, расставляя тарелки в сушилку. С нее станется заупрямиться, устроить из этого целую проблему. Хорошо бы иметь решение загодя.
О том, что Вэнс тоже может заупрямиться, он не думает - Мистер Черч сумел заручиться даже равнодушным отношением Рудольфуса, что, вообще-то, большая удача, так что коттедж так и останется его домом. Или, может, собрать всех котов и отправить с женщинами?
Обнаружив, что его мысли все больше напоминают планы по великому переселению народов, Лестрейндж обрывает сам себя и тоже поднимается наверх.
Чтобы не перегружать проводку, они используют либо тусклый торшер, либо свечи - и он заглядывает в комнату за комнатой в поисках Яэль.
- Так вот, о Нарциссе, - без предисловий начинает он, когда находит ее в спальне. - Ты можешь говорить с Нарциссой обо мне. К слову, она тоже знает о тебе. Ничего личного или серьезного, но знает. Как я уже сказал, ей можно доверять.
Лестрейндж не собирается вдаваться в объяснения о том, что едва ли способен многое скрыть от Нарциссы, и дело даже не в их какой-то особой симпатии друг к другу, но если Яэль спросит... Ну, она и так может заподозрить, что ритуалы, которыми их связывает Мелифлуа, усложнены до предела - и если начнет расспрашивать или копать самостоятельно, мало ли, куда уйдет эта информация.
- У нас что-то вроде договора. В том числе, насчет важных новостей.
Драккл, он столько лет привык хранить тайну алхимического брака, что теперь не знает, как рассказать даже о той малости, о которой рассказать собирался.
Видимо, это знак.
- Но, разумеется, о ней лучше не говорить с МакГонагалл, - меняет он тему, привычно переходя к протоколу безопасности.