Это, разумеется, глупо. По крайней мере, он признает, что это глупо - с самого первого взгляда, задержавшегося на лотусе в квартале маггловского дома Нарциссы.
Но к пятому марта он уже порядком сыт собственной рассудительностью. Сыт взглядами Рудольфуса. Сыт месяцем ожидания
У экзальтированный дамочек внутреннее напряжение подобного рода часто выражается в клептомании. Младшего Лестрейнджа даже идиот не назвал бы экзальтированной дамочкой - и то, что он угоняет лотус, темно-серый, приземистый, из вполне себе маггловского района, воспользовавшись Аллохоморой, чтобы справиться с замком, и ключами, выпавшими из-за отогнутого козырька прямо в подставленную ладонь, вовсе не признак надвигающегося безумия.
Никаких проблем - просто маггловская жестянка вместо порт-ключа.
Ниаких проблем - просто небольшой отдых от необходимости быть самым здравомыслящим в роду. К счастью, Вэнс едва ли есть дело до его здравомыслия, пока в подвалах достаточно материала - а Рудольфус и Беллатриса не заметили бы сумасшествие, даже если бы оно вцепилось им в глотки.
Словом, Лестрейндж несколько минут медитирует, привыкая к ощущению автомобильного салона вокруг, а потом медленно, рывком трогается с места. Профессор Бербидж всегда считала, что у него повышенные способности к обучению - и он ей верит до сих пор.

К тому моменту, как лотус остановился на подъезде к дому Реддлов, Лестрейндж уже свыкся с управлением. Механическая коробка передач была понятна интуитивно, примерно так он и представлял маггловский быт, а магглоотталкивающие чары должны были обеспечить отсутствие нежелательного внимания. И, в идеале, сделать сравнительно безопасным их с Вэнс перемещение.
Припарковавшись под прикрытием по-мартовски голого кустарника, он аккуратно прикрыл дверь, наслаждаясь предосудительным чувством владения чего-то, на что точно не станет претендовать брат, и заторопился к большому дому - Эммалайн, когда в ней не нуждалась Беллатриса, найти было вероятнее там, в подвалах, где они устроили импровизированную лабораторию.
- Ну, отправляемся? - несмотря на не самый радужный повод, настроение Лестрейнджа можно было назвать приподнятым. В конце концов, перспектива едва ли не на сутки оказаться предоставленным самому себе и выяснить, насколько изменится и изменится ли вообще его жизнь после столкновения с оборотнем казалась весьма освежающей. - Грэйбек говорил, туда полдня добираться, если не порт-ключом.
Какими судьбами волчий вожак нашел долину в дельте реки, сохранившую небольшой замок - скорее уж, кучу камней, как предчувствовал Лестрейндж, в замках все-таки понимающий побольше Фенрира - информации не было, да и не хотелось нервировать Грэйбека лишними расспросами. Достаточно было и того, что он, недобро посмеиваясь, отдал Рабастану грубо нарисованную карту - может, и правда злорадствовал, а может, просто готовился к собственному обращению поближе к Лондону.

- Я позаимствовал транспорт, - Лестрейндж собирал все, что могло понадобиться, не глядя на Вэнс, но ожидая многозначительного хмыканья в спину. - Ну, знаешь, не на метлах же лететь.
После перелета на метле Лестрейнджу и полнолуние не потребуется, чтобы обернуться чудовищем - если он, конечно, не сломает шею при падении.
- Да и метлы добыть сложнее.
Уже на пути к лотусу он задумался над злободневным - не афишируя в прошлом свои факультативы маггловедения, Лестрейндж сейчас пребывал в некотором смущении: наверное, появление маггловского автомобиля у гнезда вернейших последователей Темного Лорда могло бы удивить даже Вэнс, однако, как он не продумывал начало вступительного оправдательного слова, ничего дельного в голову не лезло, поэтому, проведя Эммалайн прямо к лотусу, Лестрейндж многозначительно остановился, верный своему принципу, что все должны обо всем догадываться самостоятельно.
- У меня даже карта есть, - поделился он с Вэнс, как будто они постоянно куда-то выезжали - хоть с картами, хоть без.

Он таращился на лотус, поэтому благополучно пропустил вздернутую бровь Вэнс. Более эмоциональная особа - навроде Беллатрисы, пришло ему в голову тут же - наверняка уже выразила бы свое фи с помощью Круциатуса или рассчитанного оскорбления, сдержанная Эммалайн же отметила лишь интересность решения.
Ну, интересное решение - еще не самый плохой комментарий, который он мог бы получить, и Лестрейндж, с годами поднаторевший в искусстве довольствоваться тем, что дают, счел это добрым знаком.
Захлопывая за Вэнс дверь, он обошел лотус, рассматривая свое отражение в блестящем капоте - в голову снова ударило эта малознакомая гордость, не имеющая ничего общего ни с чистотой крови, ни к череде предков в фамильном склепе.
- Мы сможем остановиться в любой момент. Как только захотим. Никакой магии - вообще никакой, - тихо ответил он, садясь и укладывая руки на оплетку руля.
Фантастика. Просто фантастика.
Карту - засаленную бумажку, о происхождении которой не хотелось и думать - он вытащил и продемонстрировал Вэнс, как будто в этом была необходимость. Толстыми неуверенными линиями, нарисованными человеком, явно не слишком привыкшим к карандашам, был обозначен путь от Гринло и вдоль реки - наверняка Фенрир считал, что Лестрейндж, как поступил бы любой нормальный волшебник, найдет порт до города, однако Рабастана больше интересовали автомобильные карты, найденные в бардачке лотуса. Наверное, прежние хозяева автомобиля любили колесить по Британии, но это сыграло с ними дурную шутку - быть может, абсолютно не представляя себе маггловские пути по Англии и Шотландии, Лестрейндж и смог бы преодолеть соблазн, явленный сверкающими боками лотуса, но только не после карт. Не после того, как вслушался в игривое урчание мотора.
Было что-то в маггловской технике, что заставляло Лестрейнджа терять счет времени - что-то не менее волшебное, чем в древних рунах или нумерологии, зато куда более недоступное: магический фон редко позволял насладиться как следует изобретениями простецов, и сейчас Рабастан, благодаря негласной поддержке - а может быть, по-рэйвенкловски позитивному равнодушию - Вэнс, собирался как следует разобраться в истоках этого типа волшебства.

- Магглы напридумывали столько вещей, - они уже выехали из Лондона, и любой житель пригорода сказал бы, что им повезло с заторами даже по меркам вторничного вечера, так что Лестрейндж, переставший цепляться за руль до отпечатка оплетки на ладонях, несколько расслабился - вплоть до того, что решил открыть рот. - У них нет аппарации и порт-ключей - зато есть вот это.
Постучав для наглядности по рулю, он едва не съехал на обочину - норовистый лотус тоже присматривался к водителю без вменяемого опыта - и бросил автомобиль обратно, едва ли не за разметку. Только отсутствие плотного транспортного потока и встречной фуры уберегло путешествие от бесславного финала, но Лестрейндж будто бы и не заметил, развивая свою мысль.
- И ведь это точно не хуже метлы - четыреста миль на метле за день не сделать, если не хочешь отморозить себе все до самого нутра или нарушить Статут, а здесь где-то есть даже обогрев.
Обогрев в самом деле где-то был - Лестрейндж, посвятивший некоторое время изучению устройства лотуса в тихом углу, уже забыл, где именно, но твердо был уверен в своих словах.
- А "Ночной Рыцарь" - второй раз им воспользуешься, только если жизнь не дорога, - прозрачное возражение, что они только что чуть не убились на весьма скромных по меркам выбранной магистрали девяносто милях, повисло в салоне. - И поэтому я не понимаю, почему мы не используем больше маггловского транспорта.
Вообще-то, если говорить начистоту, Лестрейндж не понимал намного больше - и, к несчастью, за время заключения пришел к выводу, что перестал понимать многое из того, что, как ему казалось, понимал раньше. Не умея завести в самом деле интересующий его разговор и подобрать верные слова - ну, только в том случае, если речь не касалась рун, разумеется, - он снова передвинул ладони по оплетке и поерзал.
И снова зря - лотус замотало по трассе как готовую сбросить седока метлу.
Лестрейндж выругался вполголоса, памятуя Моргану и ее ледяные ноги, угрюмо заткнулся.
И когда лотус стал чихать и терять скорость на шоссе, светлой лентой выделяющейся среди высоких деревьев, время от времени сменяемых изгородями и полями, испытал освежающее чувство полнейшего недоумения.

Он продолжает невозмутимо смотреть вперед - и смотрит даже когда лотус окончательно отказывается двигаться дальше. Определенно, где-то Лестрейндж с лотусом пошли по разному пути развития, оказавшись в разных средах, и теперь не понимали, как наладить взаимодействие.
Мимо пролетел другой автомобиль, обдав лотус выхлопом и ветром.
Лестрейндж молчал, бардачок разевал полупустую пасть.
- Мать твою, - бесцветно отреагировал Рабастан, приходя к выводу, что продолжать сидеть спокойно будет нелепо. Едва ли стоило требовать от Вэнс, чтобы она решила возникшую проблему, но, хоть эта перспектива была за гранью невероятного, он все же искоса посмотрел на ведьму, перехватил ее взгляд и тоже заметил красное мерцание на одном из индикаторов.
Изобретения магглов к простоте не стремились - а потому были снабжены многочисленными системами сигналов и датчиков. Определенно, они должны были что-то сообщать взыскательной публике - однако Лестрейндж оставался преступно глух к показателям топливного бака, за что и поплатился.
- Кажется, я забыл заправиться, - непривычные слова легко слетели с языка. - Ты не помнишь, проезжали ли мы...
Здесь возникла первая сложность - он никак не мог вспомнить, что они должны были проезжать. Насос? Колонку? Колодец? О, Мерлин.
Лестрейндж выудил из-под бедра Вэнс кусок шоколада, завалившийся при крушении бардачка, и меланхолично разломил плитку пополам прямо в фольге.
- Заправочную станцию? - наконец-то вспоминает он.
В лотусе ему нравится даже просто сидеть.
Не будь они ограничены временем и прочими обстоятельствами, он бы всерьез рассмотрел возможность встретить здесь старость.
Маги едва ли что-то забудут на междугородней трассе в Шотландию, петляющей среди леса, а магглоотталкивающие чары не позволят нарушить уединение салона простецам - идиллия...
Шоколад вязнет у него на зубах, когда прямо какая-то другая машина тормозит прямо за лотусом и останавливается едва ли не в паре футов. В зеркало заднего вида Лестрейндж следит, как из автомобиля вылезает крепко-сбитый мужик в маггловском пальто и направляется прямо к его двери.
Рука ложится на рукоять палочки будто сама собой.
- Это не маггл. Палочка близко? - спрашивает он у Вэнс, не отводя взгляда теперь уже от бокового зеркала, а затем поворачиваясь к вставшему у его двери магу - магу, на которого не подействовали магглоотталкивающие чары, но который ехал в маггловском транспорте.
- Брат, ты бы хоть аварийку включил, - рокочущим басом, но вполне дружелюбно бросает этот недо-маг, опираясь о лотус и наклоняясь к окну.
Сквозь стекло, кое-где покрытое разводами, Лестрейндж ищет в лице непрошенного советчика признаки узнавания, коварства, печать аврора, а затем медленно вертит ручку стеклоподъемника, впуская в салон ледяной воздух.
- Что случилось-то? - продолжает выпытывать незнакомец, а затем наклоняется еще ниже и неожиданно широко среди своей бороды улыбается, заметив Эммалайн. - Добрый вечер, леди. Если вам помощь нужна, так я помогу - здесь к ночи совсем пусто станет, в основном все сейчас по новой дороге едут...
Лестрейндж понимает сразу две вещи: этот человек, вероятнее всего, сквиб, и карты в бардачке устарели.

Предположительно сквиб, видимо, из той породы людей, которые всегда готовы протянуть руку помощи ближнему своему, Лестрейндж о таком представление имеет, пусть и слабое.
Улыбка Вэнс - он готов поклясться, что она улыбается, потому что буквально слышит это в ее тоне, беззаботном и очень естественном - действует на сквиба ободряюще, потому что он опирается на крышу лотуса локтем и принимает расслабленную позу, как будто готов неторопливое дружеское общение.
- Следующая - только на выезде на шестьсот девяносто седьмое, миль тридцать, почитай, мэм. Далековато. Здесь была давно станция - но с тех пор, как построили новую магистраль, тут все захирело. Невыгодно да и все.
Лестрейндж проглатывает кусок шоколада и встревает в разговор.
- Но мы видели автомобили, не так уж и мало автомобилей.
Здоровяк-сквиб пожимает плечами, снова улыбаясь в бороду.
- А это из Глен-Хилла - поселок неподалеку. Должно быть, как и я, возвращаются из Лондона. Ну так что, брат, нужна помощь тебе и твоей леди? Глен-Хилл, конечно, медвежий угол, но там есть и заправка, и комнату можно будет снять, чтобы не ехать по темноте. И телефон, чтобы вызвать эвакуатор и отогнать вашу машинку.
От перспективы начать свою возможную карьеру оборотня с резни в каком-то маггловском - маггловском ли? - поселке Лестрейндж воодушевления не чувствует, сквибы ему тоже не нравятся из-за невнятности того, как к ним относиться, как не нравятся и случайные встречи на дороге, но вроде как тот же самый поселок неподалеку намекает, что ему до полнолуния лучше бы убраться подальше или найти крепкую клетку с посеребренной решеткой.
В идеале, конечно, клетку - но как-то он сыт клетками за последние четырнадцать лет, да и серебро не самый популярный металл для прутьев.
Он внимательно смотрит в заросшее лицо сквиба, пытаясь решить, как бы аккуратнее вызнать у него насчет того, какое население преобладает в этом поселке и сколько шансов у него, Лестрейнджа, быть узнанным, и барабанит пальцами по оплетке.
- До Глен-Хилла рукой подать, я вас подкину - а там уж решите, что делать. Все лучше, чем остаться на пустынной заброшенной трассе, да еще и в ночь, - продолжает увещевать бородач. - А насчет машины не беспокойтесь, мы ее только на обочину вытолкаем и она вас дождется.
- Сколько езды до этого поселка? - уточняет Лестрейндж, не имеющий ни малейшего желания задерживаться в Глен-Хилле на ночь.
- Недолго. Может, час. Правда, с трассы придется съехать и там особенно не разгонишься, но через час вы уже будете в полном порядке, слово Уэйна Томаса.
Слово Уэйна Томаса с точки зрения Лестрейнджа весит не больше, чем сухой прошлогодний лист, однако информация приемлемая: добраться до поселка, вызвать эвакуатор - в этимологию слова Рабастан не вдается - или вернуться к лотусу с топливом с заправки Глен-Хилла и продолжить путь, чтобы до полнолуния добраться до пункта назначения с карты оборотней.
- Что думаешь? - поворачивается он к Вэнс, кажется, выступившей спонсором неуемного дружелюбия сквиба, пока тот любезно убирает голову от окна, выпрямляясь и давая им решить. - Поселок многое меняет.
Например, то, что теперь он не сможет просто покинуть лотус, когда почувствует, что обращение начинается, и спокойно провести полнолуние, рыская по лесу в поисках белок и зайцев, оставив Эммалайн под защитой стали и блокировки дверей.

Энтузиазма в голосе Вэнс хватит на трех ведьм ее комплекции - Лестрейндж даже рад, что отвернулся от сквиба загодя, потому что не уверен, что смог бы сохранить неколебимое выражение лица. Впрочем, энтузиазм звучит на удивление уместно с этой поспешной возней в поисках сумки, с одергиванием юбки на пару секунд позже, чем нужно, со смехом.
Лестрейндж отстегивает ремень, перехватывает сумку Эммалайн, помогая вытащить ее через узкий зазор между сиденьями, выслушивает холодное, рассудительное предложение.
И поворачивается к сквибу, открывая дверь, уже с натянутой улыбкой пожимая плечами.
- Спасибо, друг, воспользуемся твоим предложением. Поможешь оттолкать лотус на обочину?
Бородач кивает без тени сомнений, показывает рукой в сторону, где между деревьями и впрямь имеется что-то вроде съезда в бывший и ныне пустой кемпинг или техническую стоянку.
- Да вон туда и дотолкаем, чтобы в глаза не бросалась твоя игрушка - больно уж шикарная. Семьдесят шестого? Отреставрированная или так сохранилась?
Лестрейндж отделывается невнятным мычанием, которое можно принять за любой ответ по вкусу, мимоходом удостоверяется, что обе палочки на месте и не бросаются в глаза.
Когда Эммалайн оказывается снаружи, сквиб налегает сзади, Лестрейндж упирается плечом, тут же отзывающемся нытьем, в стойку, и, выкручивая руль, толкает лотус в сторону указанного съезда с трассы.
Толкать недалеко - ярдов двести, а то и меньше, но к концу пути Лестрейндж уверен, что рубашку можно выжимать, что завтра он и поднять руку не сможет, а проклятых сквибов он терпеть не может не меньше магглов из-за необходимости соблюдать Статут.
Лотус мягко скользит и останавливается. Лестрейндж запирает салон не без сожаления - он и суток не провел счастливым обладателем лотуса, захватившего его воображение еще зимой. Суток не провел, чувствуя себя счастливым обладателем вещи, до которой не дотянутся руки Рудольфуса, а теперь нужно бросить эту вещь.
Впрочем, он запрещает себе рефлексировать на эту и сходные темы. Потери Лестрейнджей несводимы к жалкому маггловскому транспорту, и с его стороны будет крайне ошибочно строить впредь иллюзии на этот счет.
Сквиб вытирает лоб огромным платком, выуженным из запазухи, машет Эммалайн:
- Не стойте, леди, прыгайте в мою крошку - от весны одно название,  - разворачивается к Рабастану. - Ну, не будем морозить задницы. Чем скорее тронемся, тем скорее прибудем в Глен-Хилл.
Лестрейдж не спорит, и хотя Глен-Хилл не является точкой его маршрута, согласно кивает - неплохо будет проехать немного пассажиром, дать плечу остыть. А уж когда они доберутся до обещанного съезда с трассы, там и разобраться со сквибом. К тому же, если в его автомобиле не тот тип коробки передач, с которой знаком Лестрейндж, не помешает хотя бы недолгое наблюдение за особенностями управления этой штукой - кончить поездку смертью в смятой в лепешку маггловской жестянке было бы слишком глупо.
Они возвращаются к машине маггла - эту марку Лестрейндж не опознает, да и не пытается.
- У меня тут кофе, - дружелюбие маггла просто ужасает. - Не хотите?
Лестрейндж кидает короткий прощальный взгляд на лотус - его почти не видно с трассы за большим щитом с вытертой рекламой какого-то пойла и серыми голыми стволами деревьев.
- Нет. Мы торопимся,  - кажется, звучит слишком грубо, и он тут же поправляется, - впрочем, пара глотков не помешает - мы выехали давно.
Уэйн Томас - имя сквиба всплывает будто само - тут же радостно машет руками и разводит ожидаемую кутерьму: вытаскивает помятый термос, несколько разномастных пластиковых чашек, когда-то бывших цветными, а сейчас вылинявших до тускло-желтого, наливает в две кофе.
- Пейте, пока он еще теплый.
Пока сквиб со своими уговорами переключается на Вэнс, Лестрейндж осторожно отхлебывает - так и есть, дрянь. Он уже знаком со вкусом маггловского растворимого кофе, но должен признать, этот еще хуже, чем запомнился тот.
Допивая, он отказывается от второй чашки - всему есть свои границы, даже терпению - и они загружаются.

Кажется, Вэнс нравилась этому недо-магу - то, как он посматривал на нее через плечо вместо того, чтобы подналечь на лотус, заметил даже такой асоциальный тип, как Лестрейндж. По крайней мере, подбадривающие крики Эммалайн вызывали у сквиба улыбки и какие-то странные взгляды в сторону Рабастана - вроде как понимающие и даже одобрительные.
Кого именно - или что именно - одобряет сквиб, Лестрейнджу дела мало  -  к тому же, чем больше тот будет пялиться на Вэнс в зеркало заднего вида, ерзая на сидении, тем меньше внимания будет обращать на то. как внимательно смотрит пассажир рядом за его возней с автомобилем.
Впрочем, все к лучшему - коробка передач знакомая, и не проходит и пятнадцати минут от начала движения, как Лестрейндж устраивается удобнее, по возможности вытягивает ноги и неожиданно для себя зевает.
- Большая кровать - звучит просто отлично, - несколько меланхолично демонстрирует Лестрейндж свое умение в светский разговор, и сквиб хохочет в голос, запрокидывая голову и стуча кулаками по рулю. Крошка виляет на встречную полосу, но это шоссе и впрямь не пользуется популярностью, потому что такие смелые маневры никого не беспокоят.
Кроме Рабастана, которого беспокоит все, таким уж  он уродился, а с приближением ночи кое-что начинает беспокоить все сильнее-сильнее.
- Да, да, стейк и большая кровать - а что еще нужно парочке в отпуске, уж я-то знаю, - отсмеявшись, зычно восклицает сквиб и прямо подмигивает прямо своим сквибским глазом одновременно и в зеркало, и Лестрейнджу.
- Ммм-впфм, - немногословно комментирует Лестрейндж, который узнает не столько шутку, сколько ее тон. К счастью, сквиб отвлекается на приближающийся щит с неразборчивой надписью, предупреждающий о приближении к развилке. Видимо, там-то и есть тот самым анонсированный съезд на дорогу до поселка.
- Ну, сейчас съедем с трассы и полчасика придется потрястись - или чуть больше, - снова начинает болтать сквиб, больше в адрес Эммалайн сзади, как будто надеется заслужить ее одобрение. - Но все лучше, чем ночь торчать в дороге, да еще с неисправной машиной. Всякое случается, леди. Здесь, конечно, места тихие, но чертовщины хватает, а осенью дикие звери хулиганили...
- Звери? - переспрашивает Лестрейндж, надеясь, что сквиб не просто болтает ради того, чтобы произвести впечатления.
Он уверен, что Грейбек ни словом не обмолвился о чем-то, хотя бы отдаленно напоминающей название Глен-Хилл, но у волчьего вожака полно секретов, так что удивляться особенно нечему.
- Да. Здесь же полвека назад настоящее лесничество было - и волки, и кабаны, и олени,  - глаза сквиба подергиваются туманом ностальгии. а Лестрейндж думает, что еще ему неизвестно об окружающем мире. - До сих пор сов полно, вроде даже днем летают, бывает...
- Останавливайте машину, - обрывает его Лестрейндж и разворачивается к Вэнс, вытягивая из крепления палочку. - Слышала? Совы. В Глен-Хилле или где-то рядом есть маги. Останавливай, я сказал!
Последнее опять сквибу, который, разинув рот, прислушивается и не думает тормозить, очевидно не понимая, каких неприятностей можно - и нужно - ждать от тонкой прямой деревяшки в руках Лестрейнджа.

Драккл с ней, с крышей. Куда больше Лестрейнджа волнует наличие  крепких стен и массивной, хорошо запирающейся двери.
Но сторожка - отличное решение, и, учитывая, сколько времени они уже потеряли, им не стоит разбрасываться таким вариантом.
- Далеко до Глен-Хилла сторожка? - спрашивает он у сквиба, не обращая внимания на его трясущиеся руки, и когда тот отвечает, что очень даже далеко, чуть расслабляется.
- Да, - коротко отвечает он Вэнс, не видя смысла углубляться в детали. Если что его вполне устраивает - если что, он сожрет этого недомага, а не потащится в поселок, чтобы привлечь на свою голову не только маггловских констеблей, но и пару отрядов Аврората, с осени беспокойного насчет активности оборотней вне закона.
- Выходи из машины, - это уже сквибу.
Уэйн Томас медленно, даже слишком медленно вылезает со своего места, поглядывая то на бардачок, то на Вэнс. Лестрейндж щелкает крышкой - изнутри резко отдает маслом, ворох каких-то тряпок лежит прямо на старых помятых журналах с девицами в минимуме одежды.
Когда Рабастан разворачивает тряпки, то не так уж и удивлен - сквиб что-то бормочет, объясняя находку - длинноствольный, тяжелый револьвер, насколько может судить Лестрейндж, но время его болтовни истекло.
Невербальное Силенцио заставляет сквиба заткнуться на полуслове - он разевает бессмысленно рот, хватается за грудь, таращит глаза.
Лестрейндж заворачивает оружие обратно, даже не вспоминая о том, что его надо чем-то заряжать, засовывает за ремень брюк сзади под курткой - пригодится Вэнс, если что.
Вокруг тихо - после того, как замолк Уэйн Томас, прямо-таки подозрительно тихо. Ранняя весна еще не выдергивает лесных обитателей из нор, и эта узкая дорога, ведущая к поселок посреди бывшего лесничества, кажется совсем древней.
Трансфигурировав машину сквиба в камень, Лестрейндж встает перед ним.
- Сейчас мы пойдем в сторожку. Быстро, так быстро, как только ты сможешь, но не бегом. Попытаешься удрать - я тебя убью. Попытаешься обмануть - убью.
Вообще-то, убить он его собирается в любом случае, потому что совершенно непонятно, что с ним делать - но сквиб, кажется, не хочет допускать и мысли о таком вот для себя исходе, поэтому остервенело кивает головой на слова Лестрейнджа. Он выглядит так себе - щеки побагровели, глаза вот-вот вывалятся из орбит, а мелкая дрожь заставляет шуршать потрепанную куртку из какого-то незнакомого Лестрейнджа материала.
- Понял?
Сквиб кивает - снова кивает быстро и мелко, разворачивается и бредет по дороге назад, оглядываясь на камень, совсем недавно бывший его "крошкой".
Бредет слишком медленно - того гляди остановится.
Лестрейндж пару минут наблюдает за этим пустым взглядом. Что за напасть.
- Если сторожка окажется совсем развалюхой, ты вернешься в лотус? - спрашивает он, не глядя на Эммалайн и невербально подгоняет сквиба плетью. Тот прибавляет шага, спрыгивает с дороги в канаву по обочинам и, найдя, видимо, знакомую тропу, устремляется вперед намного шустрее.

Ответ Вэнс его, в самом деле, радует - ему не хочется оставаться наедине с тем, что предстоит, а Эммалайн хороша в том, чтобы не давать ему сдохнуть. Он не альтруист и не собирается скрывать свое здоровое эгоистическое желание, чтобы Вэнс держалась поблизости. Впрочем, демонстрировать радость тоже не собирается.
Оставляет ее решение без комментариев - и без благодарности, потому что считает, что нет ничего глупее, чем торчать посреди маггловского леса и благодарить за то, что, возможно, дорого будет стоить им обоим.
Сквиб, не иначе решивший, что на него перестали обращать внимание, дергается в бегство - как будто прослушал, что ему только что очень внятно изложил Лестрейндж.
- Сторожка, - констатирует очевидное Рабастан, останавливаясь над сквибом. Тот явно считает, что часы его жизни сочтены - и так оно и есть.
Лестрейндж не может припомнить, жрут ли оборотни мертвечину, но думает, что, случись что, Уэйн Томас сможет не слишком долго отвлекать оборотня от сторожки и ее обитательницы. Судя по всему, он не боец - если он вообще доживет до ночи и не умрет от страха, сопротивления зверю не окажет, как не сможет и помочь Эммалайн. К тому же, Лестрейндж очень не любит, когда люди не делают то, что он им велит - казалось бы, ведь он действительно по большей части действует в интересах всех, даже случайного сквиба, раз уж тому не повезло оказаться у них на пути.
Так что Уэйн Томас сам решил свою судьбу, отказавшись рационально следовать приказам - и, хоть Рабастан в этом не признается, это его бесит больше, чем что-либо иное.
Многозначительный вздох Эммалайн Лестрейндж трактует однозначно, вытягивает палочку неторопливо, без спешки или суеты. Он не уверен, достаточно ли они далеко от городов, чтобы Непростительные больше не отслеживались - даже не уверен, а может ли такое быть на самом-то деле, поэтому отказывается от чистой и  аккуратной Авады Кедавры. Удушающее обвивает шею сквиба тускло-желтой лентой, затягивается.
Уэйн Томас бьется на земле, раздирая горло в попытке вздохнуть, но Силенцио не дает ему даже пикнуть - смерть не так, чтоб очень мирная, но, по крайней мере, бесшумная.
Лестрейндж перешагивает через корни, переплетающиеся на тропе, встает рядом с Вэнс. Возня сквиба за спиной постепенно сходит на нет.
- Посмотрим, как внутри, - не менее осторожно, чем Эммалайн, предлагает он. Он - городской житель, вся эта походная романтика ему не знакома, но Лестрейндж никогда не прочь узнать что-то новое в свободное время, а потому не торопится браковать потенциальное убежище на ночь.
Тени уже удлиняются, и он возвращается к мертвому сквибу, стаскивает с него куртку - огромную, простеганную, тяжелую - и входит в сторожку, стараясь не шуметь и не опуская палочки.
Внутри темно, сыро и пахнет лесом - но это все поправимо, если ты маг.
Сторожка явно заброшена давным давно, потому что все вокруг буйно заросло кустарником, заглядывающим в пыльные стекла окон, и внутри, в единственной комнате, разделенной дощатой перегородкой, следы присутствия мелких зверей - зато есть печь, а за сторожкой разваленная поленница. И, конечно, обрезанные провода - сюда явно не собирались возвращаться.
Лестрейндж протирает рукавом одно из окон - небольшое, когда-то закрывающееся ставнями, которые сейчас валяются в грязи под стеной. В такое оконце сможет пробраться только некрупный оборотень, такое оно узкое, и пока будет лезть - будет представлять из себя хорошую мишень.
В сторожке, по всей видимости, и зимовали - потому что и все остальные окна небольшие, а на двух даже сохранились ставни.
В общем, не идиллия, но и не так уж и плохо. И в самом деле лучше, чем если бы остаться вообще без крыши над головой.
- Может, здесь есть колодец, - без малейшего намека на вопросительную интонацию делится своими надеждами Лестрейндж, которого преследует привкус выпитого час назад кофе.
Он прислушивается к себе, надеясь понять, узнать тот момент, когда волк начнет продираться наружу, но ничего такого не чувствует - просто холодно, голодно и беспокойно.

Он обшаривает всю хижину в поисках подвала - помогает случай. Тяжелые маггловские ботинки гулко топают по скрипящим доскам, обнаруживая пустоты, и Лестрейндж наклоняется ниже, чтобы подцепить ржавое кольцо.
В первый момент, когда зев подвала темнеет перед ним и оттуда несет сыростью, он думает, а не пересидеть ли ночь там, но слабого люмоса хватает, чтобы прийти к неутешительным выводам в отношении потенциального убежища. Подвал больше похож на погреб - Лестрейндж не может там выпрямиться, а когда он спрыгнул, то по щиколотку провалился в талые воды. Вокруг него плещутся пустые бутылки с яркими этикетками и пакеты из-под маггловской дешевой еды. Мусорка, не иначе.
- Поищу воды, - когда он все-таки вылезает из подвала, изучив там каждую горизонтальную поверхность, то выкладывает перед Эммалайн на пыльный стол полупустую коробку толстых белых свечей, коробок отсыревших спичек с изображением премьер-министра Черчилля и колоду обтрепанных карт. Тоже с изображениями, но уже не Черчилля - тому вряд ли бы пошли подвязки, корсеты и перья, которыми щеголяют дамы на картах. - Что до еды - ну, может, я поймаю нам зайца.
Он впервые так прямо говорит о том, что охота может так прочно войти в его жизнь - и пока не может понять, хочет ли продолжать.

Колодец находится за поленницей - но когда Лестрейндж сдвигает деревянную крышку и заглядывает вниз, то обнаруживает на дне колодца раздувшийся труп не то енота, не то лисицы. Приглядевшись, он понимает, что это кошка. Как животное пробралось туда - загадка, но не та, над которой хочется ломать голову.
Лестрейндж возвращается в сторожку.
- Воды нет, - вместо ответа говорит он, а потом обдумывает то, что сказала Эмалайн. Еще раз внимательнее оглядывает помещение - и сорванные ставни, и надпись на стене, и грязное одеяло на голом остове узкой походной койки у печки, в которой под пылью все еще видны остатки золы. Если прибавить труп зверька в колодце, не самые хорошие признаки.
- Могут, - без обиняков подтверждает Лестрейндж догадку Вэнс. - Места в самом деле подходящие - и тот сквиб говорил, что осенью тут было неспокойно. Будем надеяться, что сегодня здесь будет тихо.
Во всех смыслах тихо, имеет в виду Лестрейндж, который пока далек от идеи баррикадироваться, оставаясь внутри.
- Зато тут ходят магглы. Подростки, наверное. Или бродяги. Кто-то утопил кошку в колодце. И это. - Он кивает на информативную стену. - Это не оборотни.
По крайней мере, знакомые ему ликантропы если бы что и писали - то вряд ли о некой Энн. С них сталось бы оставить тут череп Энн Б, но не осуждать ее за легкомыслие, да еще и письменно.
Он садится напротив Вэнс, упирается пяткой - табурет колченогий, наверняка старше его самого. Вытаскивает трофейный револьвер, аккуратно опускает ворох тряпок на стол.
- Ты знаешь, что оборотни почти не чувствительны к магии? - когда он собирал эту информацию, то не мог даже предположить, что она потребуется в такой вот ситуации. - Ментальные чары не подействуют - ни иллюзии, ни Империо. Лучше всего полагаться на физическую атаку - и костеломы. Перебить лапы, позвоночник, поджечь. Если умеешь пользоваться этим, тоже может помочь.
Это - это револьвер покойного Уэйна Томаса. Лестрейндж, к несчастью, пользоваться огнестрельным оружием не умеет, хотя и очень хочет научиться.
- Я читал, что первое обращение проходит тяжело. Признаки проявляются задолго до наступления ночи - бледность, слабость, обильное потоотделение и жажда. Я не чувствую ничего подобного. Но, наверное, когда стемнеет, выйду и посижу снаружи. Дождусь луны, убежусь, что все в порядке. Если все будет в порядке, то вернусь сюда.
Вообще-то, если все будет не в порядке, он тоже попытается вернуться - но об этом Лестрейндж скромно умалчивает.
- А ты забаррикадируйся. В конце концов, если я обернусь, тебе еще искать меня утром. И, возможно, оказывать помощь. Не говоря уж о том, что если я до тебя доберусь, Рудольфус с меня голову снимет.
Нервничая, он становится болтлив - с самого детства так было, и, замечая это, Лестрейндж замолкает, кидая быстрый взгляд через полуоткрытую дверь. Сумерки окутывают сторожку, редких птичьих криков больше не слышно.

Лишенное ставни окно он завешивает притащенным с колодца щитом, а вот с дверью сложнее. Оглядываясь в поисках чего-то, что можно использовать в качестве баррикады, которую без труда могла бы собрать и разобрать Вэнс, но не преодолел бы оборотень, Лестрейндж пребывает в замешательстве - жалкие остатки допотопной меблировки сторожки с трудом годятся на сооружение укрепления.
- Может, собрать крестовину из ближайших деревьев? - с сомнением интересуется Лестрейндж, который не так, чтобы плотник. - Столы и стулья не выдержат, хотя сама дверь крепкая - если с петель не снять, то полотно выдержит.
Как и стены - из толстых бревен, хорошо пригнанных друг к другу. С крышей все не так радужно, но он уж проверил - так просто на крышу не взобраться.

Он задумывается о подвале, глядя на лежащую сверху колоды даму. Дама выглядит неприятно знакомой, а если прищуриться, то сквозь надменность проступает безумие.
К тому же, дама запакована в что-то вроде лент - и от этого неприятные ассоциации только усиливаются: дурной, отравленный подарок и все такое.
Исследовательский интерес Лестрейнджа-младшего - дело серьезное, и на даму он мог бы таращиться до рассвета, но все же поднимает голову и медленно кивает.
- Ну да, подвал тоже вариант.
Не говоря уж о том, что оборотни не кошки, скачут довольно тяжело, а примериваясь к прыжку в узком проеме спуска вообще представляют из себя отличную мишень.
Лестрейндж тоскливо вздыхает. Ему совсем не хочется быть мишенью. Он, если уж на то пошло, всю жизнь избегал таких глупостей, и вот на тебе.
Он снова принимается разглядывать даму пик, думая почему-то о Беллатрисе. Не иначе, из-за корсета - его свояченица помешана на всех этих кошмарных штучках. И, конечно, на себе.
Вопрос Эммалайн ставит его в тупик, но ненадолго - в прошлом он играл в карты, ну конечно, играл. Он прекрасно помнит тот раз в восьмидесятом, когда Снейп проиграл его брату желание - такое и захочешь не забудешь. Кажется, были еще Люциус и Антонин - было не то чтоб весело, но, по крайней мере, нормально. Хорошее воспоминание, уцелевшее в Азкабане, по нынешним временам прямо ценность, и Лестрейндж почти доволен.
Он протягивает руку, поднимает потрепанную колоду.
- Да, почему бы и нет, пока еще не совсем стемнело.
На короткое мгновение его ужасает эта мысль - ни он, ни Вэнс не захватили с собой ни единой книги хотя бы чтобы убить время. Ни газет, ни книг, ничего.
Если бы у него еще теплились иллюзии, касающиеся того, как они изменились - как он изменился, драккл его задери - то сейчас им пришел бы конец.
Лестрейндж сжимает зубы, начиная тасовать колоду. Все лучше, чем таращиться на полуодетую женщину, изображенную на карте.
Дракклова дама, будто зачарованная, опять оказывается сверху - и вот же удивительно, оказывается, если смотреть на карту под разными углами, изображение меняется. Не чета, конечно, колдографиям - но Лестрейндж и не припоминает, чтобы целью колдографирования было оставить изображенных без белья.
- Смотри, какая занятная...
Оптическая иллюзия, хочет договорить он, протягивая карту Вэнс, но вопль из леса мешает все планы.
Они оба вскакивают на ноги - карты валятся на стол, разлетаются веером. Лестрейндж выхватывает палочку с той практикой, которая свидетельствует, что он в самом деле не любит быть мишенью, а Вэнс совершает ошеломляющий прыжок к стене, противоположной двери, где и разгуливает то существо, которое может издавать такие крики.
Лестрейндж мало того, что городской житель, он еще и к УЗМС всегда был преступно холоден - его короткая, пусть и многообещающая работа в Министерстве, включала в себя подготовку справок по кое-каким магическим существам, но вовсе не подразумевала личные контакты, и он пытается сообразить, кто же из обещанных сквибом тварей наведался к сторожке - волки, кабаны, олени или подростки.
Вопль повторяется - чуть тише, хотя и куда надрывнее.
У Лестрейнджа нет даже предположений, кто может издавать подобные звуки, и лицо Эммалайн не озаряется радостью узнавания.
Выждав еще какое-то время - после еще парочки повторенных воплей - Лестрейндж подходит к двери и очень аккуратно тычет ее свободной рукой.
Дверь отворяется - медленно, со скрипом. Она давно перекошена, поэтому вскоре упирается нижним углом в землю у порога, образуя естественную преграду для любого, кто хотел бы попытаться напасть на Лестрейнджа прямо сейчас, и естественное укрытие для того, кто хочет выманить его из сторожки.
Рабастан кастует несколько сигнальных заклинаний - слабых, коротких. Ему не очень-то хочется оставлять после себя магический фон - к тому же, есть мнение, что использование магии может привлечь оборотней. Байка это или правда, прямо сейчас выяснять не с руки, и он больше полагается на слух и зрение, чем на магию.
Лес выглядит далеко не таким пустым, как ранним вечером, когда они только пришли сюда. Складывается впечатление, что с каждым часом, с каждой тенью, ложащейся от ветвей и стволов на кустарник и поваленный бурелом, кто-то просыпается в этом драккловом лесу.
Возможно, даже голодный.
- Это не оборотни, - говорит Лестрейндж с уверенностью, которая сделала бы честь и Рудольфусу, но по-прежнему не оборачивается, смотрит в лес, изучая, присматриваясь, скользя взглядом справа налево. - Просто... что-то.
Звучало бы лучше, если бы он мог назвать это что-то, но он не может.
Вскидывая голову, Лестрейндж сквозь прореху в низких облаках замечает отсвет, исчерченный лишенными листьев верхушками деревьев - наливной край полной луны ничуть не делает светлее, только углубляя тени.
- Ладно, баррикадируйся. Луна вот-вот встанет, посижу вон там, у колодца.
Он еще немного мнется на пороге, стягивает куртку, которая так хорошо служит ему с осени, потом, неуклюже, зажав палочку в зубах, свитер - вещи добротные, нет необходимости превращать их в обрывки, если обращение все же случится. Оставляет на столе, прямо на картах.
Вэнс не помешает лишний свитер, если уж придется отсиживаться в подвале или холодной сторожке, пока он сводит близкое знакомство с недавним крикуном и наслаждается прочими прелестями ночного леса, доступными только оборотню.
- Помнишь Люпина? - все та же нервная болтовня. - Ремуса? Наша параллель, Гриффиндор. Ходил с этими Блэком и Поттером? Он оборотень.
Он оборотень - и именно он разодрал мне бок и плечо в Хогвартсе, стоило бы сказать, но тогда пришлось бы говорить и о том, что Люпин еще и помог найти Фенрира в октябре, не вставая в позу и не награждая Лестрейнджа всеми заслуженными клеймами.
Так много говорить Лестрейндж не собирается даже от нервов.
Он ссутуливается - мартовские ночи свежи, если не сказать больше - и выходит.
Устраивается в паре десятков шагов - между лесом и сторожкой. Садится прямо на землю, расстегивает пряжку и выправляет из шлиц ремень, откладывает в сторону, к волшебной палочке. Поглядывает на луну, выползающую из-за облаков.
- Вэнс, - в лесу все затихает, как будто прислушивается к его голосу, и Лестрейндж говорит громче. - Вэнс, как ты вообще относишься к оборотням?
Луна темно-желтая, почти оранжевая. Яркая, круглая, налившаяся этой желтизной всклень.
Лестрейндж смотрит на нее. Ждет.

Торчащая из окна Вэнс может взволновать сердце не одного оборотня, вяло думает Лестрейндж. Она выглядит как приманка - как котлета на косточке, такая вся в этом лунном свете, в пустой сторожке, едва защищенная старыми стенами и хлипкой баррикадой.
Интересно, если он все же обратится, он сможет оценить все эти нюансы? Наверное, нет - антиликантропное они так и не достали, так что едва ли он будет соображать хоть что-то.
А жаль, действительно - первый, уникальный опыт останется незафиксированным даже в памяти.
- Но я и так...
Он затыкается, отворачивается, сбитый с толку. Его сейчас что, понесло уверять Эммалайн Вэнс, что он и так быстрый и сильный? При обращении что, в первую очередь отказывает логика?
Лестрейндж вцепляется в логику как в родную. Недовольно разглядывает носы собственных ботинок, начинает развязывать шнурки, чтобы, в случае чего, сохранить обувь.
Ясное дело, оборотни и быстрее, и сильнее. И малочувствительны к магической атаке. И не чувствительны к ментальной магии. И регенерируют чуть ли не на глазах. Плюсов немало.
Лестрейндж позволяет себе увлечься - редчайший случай, а все из-за поддержки, на которую оказалась так щедра Вэнс,  - и попытаться мыслить оптимистически. Без навыка это получается не слишком удачно - в основном он все пытается решить, будет ли он полнолуние сильнее брата - так что он скоро это дело бросает.
Слушать Эммалайн ему нравится больше.
В другое время он предложил бы ей не сходить с ума - но сейчас, когда мерзлая земля морозит ему задницу и разутые ноги, а перспектива встретиться со своей животной сущностью, которую он так долго держал в крепкой узде, все ближе и ближе, ему нравится идея, что он будет не одинок в этом своем новом качестве.
Что Вэнс не будет брезгливо кривить губы и смотреть сквозь него - а может, будет в следующий раз сидеть рядом, тоже ждать обращения.
Он и не подозревал, что настолько одинок. Что настолько зависим от мнения школьной еще приятельницы.
Вэнс к нему добра, думает Лестрейндж, совершенно безосновательно добра, без каких-либо договоренностей, взаимных обязательств и прочего.
Потом он, конечно, вспоминает о Непреложном обете - и мрачнеет, снова принимаясь разглядывать носки.
Хорошо, что он не видит ее взгляд, полный теплоты - такой особенный взгляд Эммалайн Вэнс. Взгляд, которого удостаиваются преимущественно интересные образцы в подвале.
Но лес освещает только луна - и он видит только, когда изредка поднимает голову, как блестят у нее глаза.
И поэтому не бежит в лес - или в сторожку - а продолжает ждать.

- Да, - все же признает Лестрейндж, отставляя ботинки подальше. - Если я стану оборотнем, я хотел бы, чтобы ты тоже была оборотнем.
Он совершенно искренен, но в самой фразе что-то не так - впрочем, он подумает об этом в другой раз.
Она говорит об их деле так, что на какую-то минуту ему кажется, что она говорит о Литературном клубе - но это, разумеется, невозможно.
Их дело - это, конечно, эксперименты, доказательство постулата, который навсегда положит конец любому противостоянию между магглолюбцами и консерваторами. Их дело - это то, в чем они хороши, а Литературный клуб обеспечит им обоим выживание.
- Я учусь анимагии, - признается Лестрейндж, чтобы не признаться еще в какой-нибудь глупости. - Я могу обращаться в енота, если сильно постараюсь. Если дам своему внутреннему зверю выйти на свободу и все такое.
Ему до сих пор претит эта формулировка - как будто может быть хоть что-то хорошее, в том, чтобы выпускать на свободу внутреннее животное. Да одного взгляда на Рудольфуса должно хватить, чтобы держать это животное на цепи и замурованным в склепе, но каждый анимаг, каждый справочник по анимагии слово в слово повторяют одно и то же: дайте свободу своему внутреннему зверю.
Может, конечно, других это не пугает - Яэль вот вроде в полном согласии со своей лисой, да и МакГонагалл не чувствует беспокойства от кошачьей сущности даже в виде человека, а ему откровенно не по себе: потеря контроля, потеря рациональных ориентиров слишком напоминает Рабастану безумие, чтобы анимагия давалась ему легко и естественно.
МакГонагалл предупреждала, что ему нужно примириться со зверем - а он вместо этого почти забросил тренировки, превращаясь в енота только тогда, когда иначе не уснуть.
Может, анимагия - это не его?
Ага, а его - ликантропия, неожиданно ясно и четко вклинивается Розье, который последнее время едва напоминает о себе.
- А еще слышу голоса,  - тут же говорит Лестрейндж, поворачиваясь к Вэнс. И поправляется. - Голос. Голос Розье. Он со мной разговаривает. Я сотру тебе память утром, если не возражаешь.
Если утро вообще наступит для нее, отзывается Розье с тем же цинизмом.
Надо бы в самом деле заткнуться, лениво думает Лестрейндж, которого круглый сияющий пятак в небе сводит с ума. Ему кажется, что пока он говорит - он не обратится, только это ведь полная чушь. Может быть, все так и начинается - с полной потери контроля.

Все эти социальные связи никак нельзя назвать комфортом, но его вполне устраивает вежливое согласие Вэнс. Эммалайн - свой человек, на нее можно положиться. Ну, в крайнем случае, облокотиться. Иногда.
Для человека, доверяющего только людям, носящим одну с ним фамилию, и то по большей части благодаря магии и подобным ухищрениям, Лестрейндж делает успехи на ниве социализации с ошеломляющей быстротой, и отдает себе отчет в том, что в этом тоже есть нечто ненормальное. Эммалайн вовсе не обязательно было знать о Розье, но то, как она на это реагирует, примиряет его с потоком собственной едва ли уместной откровенности.
Изобразив нечто, похожее на блеклую улыбку, Лестрейндж следит за Вэнс намного внимательнее, чем раньше, гадая, будет ли продолжение - и получает нечто вроде предложения помощи.
- Зелье Сна без сновидений приглушает голос, - кидает он пробный камень, думая, готов ли в самом деле плотно подсесть на мощное успокоительное и пребывать в блаженном полусне. Конечно, это довольно опасно - он не может позволить себе ни заторможенности реакций, ни блаженного покоя - но ведь Эммалайн наверняка знает немало зелий с обратным эффектом, которые он мог бы принимать по необходимости, заставляя организм встряхнуться и избавиться от действия Сна-без-сновидений.
Не то чтобы перспектива быть зависимым от комбинации разнонаправленных зелий его сильно прельщает - и даже он знает, что это неправильный путь - но на вопрос, стоит ли он тишины в голове, Лестрейндж пока отвечает положительно.

Решив, что они еще вернутся к теме колдомедицинской помощи в вопросах ментального здоровья, Лестрейндж тоже молчит - у них с Вэнс хорошее молчание. Даже помогает ему побороть нервозность - к тому же, чем дольше он сидит под круглой бляхой луны, тем сильнее его отпускает: скорее всего, обращения не произойдет, он не заражен.
На фоне всевозможных злоключений это хорошая новость - и когда Вэнс высовывается из окна еще дальше, Лестрейндж уже не опасается, что откусит ей голову.
- Я пока сам не уверен, что все понял - но с теорией знаком хорошо. Я делал выписки из книг, которые удавалось добыть, и поделюсь с тобой ими и личным опытом, - его даже бодрит интерес, проявленный Вэнс к анимагии. А может быть, дело в том, что ему нравится это чувство - когда он тоже может что-то дать другому человеку. Очень нормальное чувство.
- Когда я енот, я не рефлексирую, - Лестрейндж задумчиво шевелит пальцами ног. На правом носке опять дыра - вещи становятся такими никчемными. Люди, к слову, тоже. Почему ему раньше не приходило это в голову. - Самое неприятное - это момент обращения. Как будто... раздваиваешься.
Он с трудом подбирает слово, но когда находит его, кивает сам себе - да, верно. Его долго не пускало вперед неприятие этого момента - когда он уже почти животное и все еще отчасти человек, когда он пытался рефлексировать и упорядочивать поток образов, стучавших в сознание животного. МакГонагалл пришлось заставить его сконцентрироваться на физических ощущениях самым беспардонным образом, зато это сразу же вытеснило человека, отдав контроль еноту. Способ радикальный, зато он попытался запомнить этот момент перехода и пользовался этой тропой, прибегая к смене формы.

- Но это можно решить. Если ты верно подберешь форму, конечно.
Говорить с Эммалайн об анимагии неплохо - он бы развил тему, раз уж они в лесу и все такое. Может, она тоже какое-нибудь лесное животное, и оно обнаружит себя быстрее в привычной среде.
Лестрейндж поднимается на ноги, прихватывая автоматически палочку, пока Вэнс шуршит у стены, чтобы вернуться в сторожку - ну он бы уже обратился, если что, луна в зените и он весь как на ладони, и не ощущает даже повышения температуры - но ее следующий возглас заставляет его в пару прыжков оказаться возле стены и присесть.
Он знает, что это наверняка какая-то безделушка, которую украла птица, давно забросившая свое гнездо, но все равно копается в соре, разводя в стороны мягкую прошлогодняя траву, переворачивая гнездо с высохшим трупом птицы, и касается влажно блеснувшей головки ключа.
Короткие волосы на руках и шее встают дыбом - это похоже на преодоление антиаппарационного барьера, особенно тем, как скручиваются в тугой ком его внутренности и рывком поднимаются к горлу.
Ключ кажется невероятно холодным - как лед, обточенный в такой необычной форме.
И, что намного хуже, он пульсирует.

Лестрейндж не любит, когда неодушевленные объекты пульсируют. Как правило, это означает, что где-то поблизости вот-вот произойдет что-то магическое, к чему он, Рабастан, не имеет отношения.
К несчастью, его догадки оправдываются: вокруг ключа разрастается тускло светящаяся сфера, становится все шире, захватывая его руку сначала по локоть, потом по плечо, потом вбирая в себя его целиком, и часть сторожки, и Эммалайн, высунувшуюся в окно.
По сфере пробегают всполохи - это похоже на магический шар, причем на очень возмущенный магический шар.
А затем хлопок и темнота.

Когда темнота проходит, Лестрейндж слышит, как где-то журчит вода. И видит влажные стены не то пещеры, не то древних катакомб. Света мало - его испускает мох, тонкой пленкой проросший на стенах, но даже этого света хватает, чтобы Рабастан мог различить Эммалайн и куски сторожки.
- Это порт-ключ, - выдвигает он первую рабочую версию. Вероятно, она окажется и последней, но начинать всегда уместнее с начала.
Пока он оглядывается, свечение мха становится ярче. Как будто специально - в этом свечении Лестрейндж видит то, что хотел бы не видеть. Стены покрыты не только мхом, но и льдом - а на полу привольно раскинулись давно истлевшие тела в тяжелых доспехах, скалясь уцелевшими черепами в знак приветствия гостям.

- Да,  - коротко и тускло подтверждает он. - Я тоже не подумал.
Казалось бы, у него с самого рождения перед глазами пример того, что случается, когда человек не думает - казалось бы, визит к Лонгботтомам должен был отучить его кидаться опрометчиво на что попало, но нет.
Генетика, видимо, берет свое - иначе какого драккла он схватился за этот ключ, активировав его так некстати?
Волочащиеся за Вэнс кости издают негромкий и довольно неприятный перестук. Маракасы, приходит в голову Лестрейнджу, и он с сомнением поглядывает на приближающуюся ведьму, размышляя, стоит ли обратить ее внимание на эту дрянь на ее ботинке.
Решает, что не стоит: проблемы следует ранжировать по важности и разбираться, начиная с начала. Костяная рука еще никому не вредила.
На этой мысли Лестрейнджу делается не по себе, и он со вниманием вглядывается в истлевшие скелеты, выискивая в них признаки затаенной опасности. Совсем недавно он уже был в другой пещере - там сначала все было так себе, а потом все стало совсем худо, когда из-под воды полезли инфери. Здесь воды не наблюдается, зато навалом мертвечины - так что Лестрейндж считает, что разумнее держаться начеку.

Он с молчаливой благодарностью берет из рук ведьмы куртку. Продолжая следить за скелетами, натягивает ее на себя, не застегивая, не тратясь на трансфигурацию - сразу становится заметно теплее.
Это тепло не распространяется до ног - его ботинки остались где-то там, в лесу, и Лестрейндж испытывает нечто вроде всплеска недовольства: лотус, куртка, ботинки - что еще он потеряет к концу этой поездки?
У него осталось так мало всего - особенно жаль ботинки.
- Как ты думаешь, что это за место? Зачем кому-то делать сюда порт-ключ? - наглядевшись на скелеты, все еще ожидающий подвоха Лестрейндж предпочитает решить вопрос наиболее радикально: сейчас будет совсем некстати, если придется разбираться еще и с инферналами, нарушь они с Вэнс какие-нибудь чары. Вдохновленный этой мыслью, он заботливо крошит скелеты костеломами, прислушиваясь к тому, как откликается волшебная палочка. Скелеты рассыпаются прахом, который уж вряд ли может быть опасен, а мох начинает светиться еще интенсивнее - прямо-таки слепить.
И в этом сиянии в аккуратных кучах праха и пыли между деталями доспехов сверкают круглые медальоны - судя по всему, ранее бывшие на шеях тех, кто остался гнить здесь.

Наученный горьким опытом, Лестрейндж не начинает хватать все подряд руками снова, а аккуратно чарами приподнимает ближайший медальон и подманивает его ближе, удерживая с помощью Левиосы на весу и разглядывая со всех сторон.
Мягкое золото не слишком пострадало от времени, и на одной из сторон двояковыпуклого медальона отчетливо читается пафосная латинская фразочка.
- Всему свое время, - переводит Рабастан, вздергивая в воздух следующий медальон, и еще один, и еще - все, что может увидеть среди осколков костей, пыли и доспехов.
Будто застывшие в ожидании сигнала елочные украшения, медальоны посверкивают в излучаемом мхом освещении а уровне лица Лестрейнджа, и на всех одна и та же фраза на латыни. Всему свое время - ни больше, ни меньше.

Лестрейндж задумчиво переступает с ноги на ногу, снова пялится на пол.
- Ладно, это точно не крипта, - уверенно заявляет он. - Тела не были уложены аккуратно, и, судя по положению доспехов и оружия, это скорее поле боя. Маггловское поле боя, - добавляет он, как будто в этом есть необходимость.
Медальоны нашлись не в каждой куче мусора - можно сделать предположение, что медальоны были на воинах с одной стороны.
Может быть, какой-то маггловский рыцарский орден?
Лестрейндж разглядывает шлемы, источенные ржавчиной мечи и нагрудные пластины, но все это ни о чем ему не говорит: он не может предположить даже век или государство, которым принадлежали бы эти останки, а латынь на медальонах дает слишком обширную почву для предположений.
- Магглы как-то сюда попали. Заблудились. Перебили друг друга, - раскручивает он мысль, пока что-то, будто больной зуб, мешает четкой картине. Ну конечно - порт-ключ. Магглы не пользуются порталам. Без волшебника дело не обошлось.
Между тем, ключа в его руке уже нет - выронил при перемещении, наверное.
Лестрейндж опускается на корточки, шарит у своих ног, отцепляет наконец от обувки Вэнс сомнительное украшение, и из трещины между камнями, наполненной ледяной водой, выуживает ключ, приведший их в эту пещеру.
Наверное, нечего и удивляться тому, что на стержне уже знакомая им надпись.
- В какую сторону? - спрашивает он, поднимаясь на ноги и зажимая ключ в кулак скорее автоматически, чем осознанно.
Медальоны сияют, будто полные луны.
А потом раздается звук, сулящий сплошные неприятности: такое клацание, котрое могут издавать когти крупного хищника, расхаживающего по камням.

Клац-клац.
Клац-клац, подтверждает негромкий звук догадку Эммалайн, которой Лестрейндж очень не хочет верить.
Клац-клац.
Ну да. Что-то убило и сейчас оно возвращается.

Вэнс пятится к стене, спотыкается о шлем, который, глухо позвякивая, катится в сторону, чтобы столкнуться со вторым - хоть и похожей, но другой формы.
Лестрейндж остается на месте, чуть втягивает голову в плечи, переступает с ноги на ногу, выискивая максимально удобное положение. Выставляет вперед волшебную палочку, но не слишком высоко - чуть выше бедра, чтобы иметь свободу в выборе первого заклинания в зависимости от того, с чем они столкнулись. Эммалайн, кажется, хочет ему что-то сказать, но он не слушает, напряженно вглядываясь в темнеющий проход между двумя островками мха, из которых доносится это клацание, сопровождаемое звуками какого-то трения, сопения и совершенно узнаваемым звуком, с которым смыкаются мощные челюсти, втягивая слюни и язык обратно в пасть.
Этот звук - а минуту назад Лестрейндж мог бы поклясться, что никогда в жизни не слышал ничего подобного - будит в нем воспоминания о суке добермана, принадлежащей Розье. Как ее звали? Что с ней сталось после его смерти?
Лестрейндж помнит, что с ней было связано что-то еще - что-то, что даже сейчас ощущается как мерзковатое, преступное - но не помнит, ни что именно, ни то, куда подевалась собака после убийства Эвана.
Забрал ли он ее себе? Или отец Эвана убил ее, как наверняка бы сделал его, Рабастана, отец?
Пожалуй, он почти ждет, что в пещеру заглянет - Фрида, внятно и с непонятным Лестрейнджу чувством говорит Розье в его голове - Фрида, но то, что заглядывает, намного хуже.
На шепот Вэнс чудовище поворачивает лобастую башку, когти скрежещут о камень.
Оно принюхивается, шумно втягивая воздух, снова открывает пасть, вываливая темный, почти черный язык.
Сияние медальонов отражается в нитях свисающей из пасти слюны и на клыках в несколько дюймов.
Пещерной твари не нужны глаза, если оно проводит дни при тусклом мерцании мха и льда по стенам пещеры, и Лестрейндж на совсем другом уровне восприятия, не занятом размышлениями о том, как получше убить эту тварь, делает мысленную пометку: тот проход, из которого она появилась, вряд ли ведет наружу, туда, где бывает солнце и у животных есть зрение.
Он разглядывает тварь, гадая, кто это - потому что уверен, что запомнил бы, увидев тварь с щупальцами вокруг клыкастой пасти, да еще и таких размеров.

Тварь делает шаг вперед. Ее явно не смущает слепота, и она очень хорошо слышит: Лестрейндж видит, как он реагирует на звук его дыхания, как медленно извиваются щупальца в своем причудливом танце.
Он задерживает дыхание и тварь тут же поводит головой, снова принимаясь принюхиваться, а щупальца дрожат еще интенсивнее, вытягиваясь во всю длину по направлению той стены, где стоят маги.
Рабастан поднимает палочку и будь он проклят, если тварь не улавливает его движение.
Она мгновенно группируется, приседая на передние лапы, напрягая задние. Бьет себя хвостом по бокам, оставляя на лоснящейся черной шерсти взъерошенные полосы.
И прыгает.
- Ступефай! Авада Кедавра! - ярко-красная вспышка почти сливается с зеленой, отражается в висящих в воздухе медальонах, в ледяных наростах на стенах. Тварь одним прыжком перемахивает через кучку бесхозных ныне сиротливо валяющихся шлемов, между которых притулились поблекшие ржавые нагрудники, наручи и оплечья, задевая мощными когтями на задних лапах весь этот хлам.
Медальоны, которые она задевает в движении, ударяются друг о друга с мелодичным звоном и опадают, раскатываясь по камням пещеры.
Пригнитесь, орет Розье - так громко, так ясно, как Лестрейндж не слышал его уже с месяц, после того, как начал носить амулет, сделанный Нарциссой.
  - Пригнись! - повторяет он за мертвецом, который вел их с Вэнс за собой двадцать лет назад, и предупреждение Розье - кем бы не был на самом деле этот голос - спасает им жизнь, потому что оба заклинания прошивают тварь насквозь, не причиняя ей ни малейшего вреда, и отражаются от стен, будто в тренировочной комнате, на которые был так горазд Долохов.
Тварь приземляется на все четыре лапы, вскидывает голову, а щупальца беснуются, чувствуя добычу.
Лестрейндж едва успевает выставить щит, но и это твари нипочем - щит рассыпается мерцающей крошкой, отдаваясь в руке ожогом, едва она касается его.
Тварь снова припадает на передние лапы, ее когти оставляют на камнях явственные царапины.
Лестрейндж снова отступает, на ходу меняет тактику, отправляет куда-то влево слабенькую Бомбарду и тут же выставляет щиты - и кстати, потому что и Бомбарда отражается, возвращаясь в щит.
Мох начинает мигать, как будто впитанной магии оказалось слишком много, но тварь не дергается и щупальца вновь пляшут языками пламени вокруг ее морды.
Лестрейндж отступает еще, правее, наступая целиком на стопу, стараясь двигаться бесшумно, и на этот раз обходится без палочки. Он все еще сжимает в кулаке ключ, приведший их сюда, и его-то и швыряет влево, размахнувшись как можно тише. Ключ звенит о камень, скользит в сторону.
Тварь все же кидается туда, огромными скачками покрывая футы за раз.
Лестрейндж давит острое желание запустить Бомбарду на сей раз по этому чудовищу - ему до сих пор не по себе, что атакующие чары не увенчались успехом - и следит за тварью.
Та, опустив голову к самому полу, позволяет щупальцам перебрать раскрошившиеся камни, крутится на месте, но затем, как гребаный компас, снова разворачивается к магам, безошибочно угадывая с направлением через всю пещеру..
Бегите, требует Розье.
- Бежим, - повторяет Лестрейндж на вдохе.