Здесь, в школе, многие выглядели так, словно рады ее видеть. Миниатюрный профессор Флитвик, рядом с которым она сидела за длинным преподавательским столом, расспрашивал о больнице и уверял, что она сделала отличную карьеру, в чем лично он не сомневался еще четыре года назад. Немного странно было смотреть с возвышения на четыре стола, за которыми жевали, болтали, дурачились сегодняшние школьники. Они казались такими... юными. Неужели она сама была такой, когда училась здесь? Маленькая девчушка с длинной черной косой, которая, прихрамывая, спешила занять место у дальнего конца слизеринского стола?
Мария провела день в больничном крыле, знакомясь с вверенным ей инструментарием под чутким руководством мадам Помфри, и только когда они вошли в большой зал, собираясь поужинать, Грегорович почувствовала себя так, будто проглотила флоббер-червя, и он, вместо того, чтобы упасть в желудок, извивается где-то под ложечкой. Это было ощущение приближающегося экзамена, чувство, кажется, давно забытое. Она тогда подняла глаза и обвела преподавательский стол взглядом, прежде чем сесть. На месте преподавателя ЗОТИ - незнакомая рыжая женщина, в остальном - никаких изменений. Интересно, знал ли кто-нибудь за этим столом, что, получив аттестат, она написала Дамблдору письмо - прошение на эту должность? Хорошо, знал ли об этом конкретный человек, во время представления директора удостоивший ее чуть более долгим взглядом, чем остальные? И что было бы, если бы Дамблдор тогда согласился?
За год, проведенный здесь, Хогвартс стал ей как-то ближе и... роднее, что ли, чем Дурмстранг, с которым были связаны еще восемь лет жизни. Здесь во всем чувствовался дух коллективизма - даже несмотря на извечную борьбу факультетов, они были более сплоченными, чем многочисленные ответвления Дурмстранга, в котором гораздо больше внимания уделялось индивидуальной работе - особенно на последних курсах.
Она два года думала, что вполне сможет перестроиться, ухватить эту методологическую базу, модель, с которой она познакомилась здесь. Сейчас, сидя под гобеленами с символами факультетов, Мария готова была признать, что желание вернуться не было спонтанным порывом. Наверное, оно зрело постепенно, окрепло в сравнении и вылилось во вполне конкретное предложение. Возможно, она была бы хорошим преподавателем. Впрочем, вместо этого она стала очень хорошим целителем.
И вот она снова здесь.
Кажется, первые четверть часа за столом ее занимала мысль о том, что сказать, как поставить себя, если Северус Снейп, декан Слизерина, преподаватель зельеварения, единственный человек в Англии, знающий ее маленький секрет, заговорит с ней - но он не заговорил, и Мария успокоилась, с удивлением отметив, что толика волнения, которое она испытывала, была связана с этим человеком. Возможно, ей стоило задержаться после ужина. Возможно, даже совершить экскурсию в подземелья - проверить, как поживают позеленевшие от старости и влаги камни, но, откровенно говоря, Мария не видела причины делать этого, кроме каких-то смутных представлений о вежливости - но в их случае, возможно, это не та общечеловеческая вежливость, которой, к тому же, оба (по крайней мере, ей казалось, что оба) они достаточно часто пренебрегали.
Поэтому Мария просто доела свой пудинг, поднялась из-за стола и, пожелав ближайшим соседям спокойной ночи, вернулась в больничное крыло, в котором ей выделили комнату.

...И вот сейчас эта неожиданная просьба, высказанная без предисловий, как будто за ними только вчера закрылась дверь кабинета зельеварения.
Ее исследования. Правда о ее исследованиях. Выходит, все не так, как она думала - девочка с черной косой уезжает, и ее забывают здесь. 
Пергамент, о котором она забыла, свернулся, задев пальцы. Мария отложила его и машинально одернула рукав форменной мантии Мунго, которую носила здесь скорее по выработавшейся за два года привычке.
- Да.
Мария встала - как будто это как-то могло компенсировать разницу в росте.
Во времена ее учебы в Дурмстранге произошел несчастный случай - в подземное хранилище влез студент; зачарованный меч раскроил его от плеча до пояса, пятикурсник истек кровью раньше, чем к нему успели преподаватели, а Ветвь Винограда посвятила остаток семестра изучению зелий класса так называемой "живой воды".
- Но здесь многое зависит от типа клинка и, разумеется, наложенного заклятия. И все-таки раны или клеймо?
Мария замолчала, сама удивляясь, как легко получилось у нее поддержать деловой тон - впрочем, чему удивляться, у них было без малого восемь месяцев на то, чтобы выработался определенный стиль общения. Просто, наверное, она не ожидала, что это окажется так... просто. Вернуться.

Мария молча проглотила намек не намек, отсылку к тому, что некогда представляло их общий интерес. Она машинально посторонилась, освобождая место у стола и переводя взгляд на размашистый росчерк. Не то чтобы она помнила все в мельчайших деталях, и уж тем более стремилась удержать в памяти, но сейчас профессор обращался к ней без обычной сухой интонации сдержанного раздражения. Его голос почти вибрировал в пустом, а от того гулком открытом пространстве больничного крыла, разделенного лишь тонкими перегородками, за которыми скрывались отдельные кровати. Что изменилось за эти четыре года? Нет, она неправильно ставит вопрос. Как перестать чувствовать себя ученицей, которая, к тому же, знает за собой грешок, который, дойди он до ушей профессора - при всей его нелюбви к ученикам - не оставит его равнодушным? Причем проблемы опять исходят от нее - но на этот раз касаются других учеников. Понял бы Снейп, если бы узнал? Возможно. Если он обращается к ней, то чего-чего, а веры в компетентность ученицы - бывшей! - ему не занимать.
Буквы, в которые складывались линии на пергаменте, ни о чем не говорили Грегорович. Скверное дело - разборки между магами, доходящие до такого. Теперь человек, которому оставили такой своеобразный автограф, наверняка скрипит зубами и ждет не дождется, когда сможет, вооружившись чем-нибудь еще похлеще, нанести визит вежливости. Там, где выросла Мария, такие проблемы решались проще - специфическим зельем, флакон с которым случайно проносили над кубком неприятеля, какой-нибудь вялотекущей, а потому трудно поддающейся диагностике порчей... Да мало ли способов насолить, да притом не смертельно, не вступая в непосредственный контакт так... грубо и топорно.
- Консультировать дистанционно - не в моих правилах, - отрезала Мария. - Но, я так понимаю, дело... деликатное, - она произнесла это слово с интонацией, примерно передающей весь спектр эмоций по отношению к людям, которые умудряются нажить себе таких врагов. - И вы хотите знать, каковы мои предположения. Что ж. Если заклятие затрагивает только область регенерации, проблема решается банально и косметически - пересадкой кожи с целого участка. Следы, разумеется, останутся, но это, определенно, будут не инициалы, - рискнула Мария предположить род аббревиатуры - ну что еще можно вырезать, явно торопясь или просто не долго думая, судя по размаху штрихов? - Если это более глубинный уровень, пересадка не поможет, кожа будет отторгаться. Не взглянув на пострадавшего, я не могу сказать, решит ли проблему поиск или создание контрзаклинания - к тому же, как вы знаете, раны от заговоренных предметов поддаются такому воздействию хуже, чем нанесенные непосредственно магией.
Здесь Мария остановилась. Глупо предлагать зельевару попробовать зелья - наверняка, раз он обратился к ней, значит, уверен, что ни одно из известных ему (а значит, им обоим) не поможет. Или - ни одно из тех, которые можно сварить легально. Мария скрестила руки на груди и перевела взгляд на Снейпа. Возможно, она еще спросит об этом.

Кровь... Кровь - это хорошо. Волшебники вообще придают крови очень большое значение, даже неспециалисты, что уж говорить о колдомедиках, многие из которых, как, например, пропавшая куратор Грегорович, буквально свихнулись на вопросах крови. Впрочем, Мария многое для себя успела почерпнуть, работая с Вэнс в Мунго, и могла взглянуть на вопрос под новым углом.
Вообще, был определенный пласт заклятий, который отражался в крови, но иногда проблема лежала еще глубже - то, что большинство в отделении недугов от заклятий никак не хотели признать. В этом смысле Мария чувствовала себя, как будто открыла тринадцатый способ применения крови дракона: у нас же есть 12, зачем еще один? Что может дать ее новаторский взгляд уже сформировавшейся традиции? Пока была Вэнс, кое-какие ее идеи постепенно внедрялись, но теперь, когда заведующая отделением отбыла в неизвестном направлении, некому было поверить, убедиться и претворить в жизнь все то, что Грегорович готова была привенести в британскую колдомедицину.
Но сейчас, здесь, кроме того, что она уже ступила на скользкий путь экспериментальной, или, если называть вещи своими именами, нелегальной магии, и с попущения профессора - "мне нужен только результат"...
- Она у вас с собой? - Мария подняла брови - она не умела так, как профессор зельеварения, изгибать только одну, выражая этим и недоверчивое внимание, и скепсис, и презрение, и Мерлин знает какой еще спектр эмоций. - Я могу провести несколько тестов, чтобы убедиться, но если вы говорите о восприимчивости к магии, образец придется разделить, и кровь может закончиться раньше, чем мы найдем решение. Если отвлечься от всего этого переливания из пустого в порожнее, я знаю, что поможет с вероятностью в девяносто процентов - Ремедиум*.
Мария внимательно следила за реакцией зельевара. Сейчас их разговор пролегал в сугубо теоретической плоскости, так что в нем не было ничего криминального... но если она уловит хотя бы знак одобрения со стороны профессора Снейпа, за ней дело не станет. А в запретном лесу, насколько знала Грегорович, можно было найти все, что нужно для этого зелья.

*Зелье абсолютного исцеления (ран, нанесенных при помощи магии), изготавливается с использованием редких и запрещенных ингредиентов, таких как кровь единорога.

Да! Она, в общем, и не сомневалась. Пожалуй, все сомнения закончились еще тогда, когда он протянул руку, чтобы стереть кровь с ее ребра - не разобрать было руны. Но недоверие, или, вернее, неверие в то, что она может встретить такого же как она - прежде всего ученого, и уж затем - морализатора, было, судя по всему, все еще крепко. Слишком часто те, кто допускал возможность заклятий или зелий определенного типа, допускали ее исключительно в теории. Даже в Дурмстранге, где отношение к темным искусствам было... попроще, чем здесь, в Хогвартсе. Там руководствовались принципом "предупрежден, значит, вооружен", но существовала некая грань, за которую исследования студентов не могли простираться - в интересах морали, нравственности, потолка и стен кабинета зельеварения и репутации школы. Многие студенты считали это ханжеством, и некоторые преподаватели были с ними согласны, но в целом, как и во всем остальном мире, для того, чтобы сотворить что-то по-настоящему скверное, нужно было дистанцироваться от прочих представителей социума, которые с большой вероятностью не оценили бы даже исключительно научный, а не сугубо практический интерес.
Но не колебание ли почудилось ей в интонации декана Слизерина - вернее в том, как сел его голос. У Марии и в мыслях не было списать это на волнение - более непроницаемого и, как бы лучше выразиться, непрошибаемого человека, чем профессор зельеварения, она, пожалуй, не встречала. Пожалуй, рано делать выводы, но взять этот момент на заметку, определенно, стоило, чтобы цепочка, которая всегда вела к построению выводов, не прерывалась и не расцветала в местах пробелов домыслами, которые, словно сорняки между плит, неизбежно пробивались, сколь бы логическим ни было мышление.
- Насколько я знаю - нет, - довольно сложно говорить о взаимодействии, когда само применение зелья было зафиксировано весьма скупо ввиду его незаконности. - Индивидуальная непереносимость - то, что скажет вам любой колдомедик. Это можно будет выяснить при взаимодействии с кровью, если образец чист. Или понадобится другой образец. Снадобье можно изготовить в форме мази - это снизит возможные побочные эффекты. Каких ингредиентов не хватает? - уже совсем по-деловому поинтересовалась Мария.
Они разговаривали не то чтобы громко, но сейчас она инстинктивно понизила голос - мадам Помфри была неподалеку, и ей совсем не нужно было знать, что обсуждает временная школьная медсестра с постоянным школьным зельеваром.

Список получался не такой уж и маленький, а выходов на местный черный рынок у Марии не было вовсе, так что она изначально не рассматривала эту возможность. Но звание лучшей ученицы Дурмстранга она носила не только из-за удачно срикошетившего заклинания.
- Карбункулы можно достать легально, а изготовить пыль легко в условиях лаборатории; гриндилоу водятся в озере, и даже не обязательно нырять - можно сторговаться с русалками; ягоды наверняка найдутся в деревне - настойка отлично морит крыс, а соломонову печать можно заменить корнем ландыша, и если вы можете легко достать кровь гиппогрифа и слезы... Единорога я беру на себя, - после небольшой паузы, понадобившейся, чтобы глотнуть воздуха после длинной фразы, закончила Мария.
Любой целитель - самую чуточку коновал, и если бы у Марии спросили, у кого легче взять кровь, орущего младенца или спящего дракона, она, пожалуй, выбрала бы дракона - к тому хоть известно, с какой стороны подойти. С единорогом ситуация осложнялась тем, что это было существо, обладающее собственной магией, и не реагирующее либо слабо или вовсе странно реагирующее на постороннюю волшбу - то же самое можно было сказать и о гоблинах, эльфах, вейлах и прочих разумных, условно разумных и неразумных созданиях, имеющих, тем не менее, тесные контакты с магами-людьми. А значит, усыпить его не получится.
Кровь единорога находилась в списке запрещенных к использованию ингредиентов не только потому, что в девяноста процентах случаев для того, чтобы получить ее, нужно было умертвить это прекрасное создание, но и потому, что его смерть влекла за собой смертельное проклятие. От которого, профессор прав, ее амулеты защитить не смогут, потому что это магия... если не вдаваться в подробности, другого уровня.
С другой стороны, единороги весьма охотно общались с молодыми волшебницами, которые блюли себя, и Мария с легким сердцем могла предположить, что ей удастся не только приблизиться к единорогу, но и расположить его к себе, усыпить бдительность... а затем применить одну из тех маггловских штучек, которые показывала ей Вэнс. И если анатомия единорога схожа с оленьей (а почему бы, собственно, и нет), Мария даже знала, как сделать так, чтобы волшебная лошадка не взбрыкнула и не испепелила ее к дракклам.

Отредактировано Maria Gregorovitch (13 июля, 2017г. 22:56)

Умение быстро находить ответы на самые неожиданные вопросы - именно то, что могло пригодиться в беседе с профессором зельеварения, даже когда формально он уже перестал быть твоим профессором и превратился в... пожалуй, в некотором роде, коллегу. От декана Слизерина просто веяло скепсисом, так что человек неподготовленный наверняка если не сдался бы сразу, то, по крайней мере внутренне и, возможно, не отдавая себе отчета, пошатнулся бы в своих убеждениях. Мария обладала счастливой способностью, чувствуя свою правоту, продолжать гнуть свою линию, а не отвлекаться на какие-то там сомнения, тем более - чужие.
- О, мне понадобятся некоторые инструменты, - в том Снейпу ответила Мария. - Кое-что найдется в больничном крыле, остальное - трансфигурирую.
Насчет обитателей леса профессор не преувеличивал - в свое время Грегорович совершила несколько весьма познавательных прогулок. По одиночке многие из них были вполне безобидны. Но вот беда - большинство имели привычку сбиваться в стаи, собираться в гнезда, а то и организовывать кланы - если природа в достаточной мере наделила их разумом. Мария сразу подумала о кентаврах - но те без большой нужды не приближались к замку, да и сложно было назвать их пастырями единорогов. Однорогих лошадок, напротив, тянуло к опушке - видимо, лесник подкармливал их, заботился о молодняке, так что Мария рассчитывала встретить стадо в том отрезке леса, который по негласному договору считался нейтральной территорией, на которую без особой нужды никто из разумных существ не забредал - кроме особо неугомонных учеников, разумеется. Марию сложно было причислить к неугомонным, но даже она наведывалась под кроны сосен.
- И что вы делаете - высылаете парламентариев? - не сдержавшись, фыркнула Мария. - Насколько я помню, большинство местной фауны можно обмануть элементарным зельем, отбивающим запах и не менее элементарным заклинанием разнаваждения. Для тех же, кто ориентируется на слух, магический прогресс дал нам метлы. Единорога легко увидеть сверху - в лунном свете они буквально светятся.
Очень красиво, чуть было не добавила Мария, но сдержалась, посчитав замечание неуместным. Забавно, зельевар сам обратился к ней если не за помощью, то, по крайней мере, за советом, а теперь - что, она сама убеждает его последовать самым очевидным путем к решению проблемы? Эта мысль вызывала у Марии легкое недоумение; в силу возраста ли, или исследовательского ража, опасность, которая могла подстерегать ее в лесу, казалась не более чем досадным недоразумением, которое легко предусмотреть, а значит и предотвратить.

Мария набрала в грудь воздуха, но так ничего и не сказала, медленно выдохнув - продолжение последовало, и не то, которое мелькнуло в голове по старой памяти и на которое она собиралась резко возразить. Вместо этого Грегорович недоверчиво взглянула на декана.
- Ассистента, который станет рисковать жизнью ради вашего друга? - переспросила она, причем интонация явно подразумевала, что второго полоумного, который пошел бы с иглой на единорога, Снейпу вряд ли удастся найти. - Или флакона крови единорога? Ни с первым, ни с другим не желаю иметь никаких дел - один явно окажется блаженным и от него толку будет - чуть, а второй ради выгоды скорее подставит меня под проклятье и смоется с кровью.
Мария решительно вздернула подбородок - чего стоило только не повысить голос. Он что, до сих пор считает ее студенткой, способной истечь кровью зазевавшись в ходе своих экспериментов? Да она уже два года работает с проклятиями, которые человеку в здравом уме и в страшном сне не приснятся, и некоторые пациенты представляют опасность не только для самих себя, но и для окружающих.
Нет, она ни в коем случае не умаляла поджидающих ее в лесу опасностей. Но в чем она совершенно точно была уверена - она не убьет единорога, просто не сможет это сделать физически. Все, что ей грозит - удар копытами или рогом; это неприятно, но не смертельно; хуже - магическая атака, но и от такого возможно защититься. Конечно, второго шанса у нее не будет - стадо будет предупреждено. Значит, нужно постараться и сделать все сразу, быстро и чисто, и так, чтобы крови хватило для зелья. В идеале - чтобы еще и осталось, в таком случае она даже не будет ждать от профессора "спасибо" - это само по себе будет лучшей наградой для колдомедика. 
И собственные доводы казались Марии вполне разумными. Зачем посвящать в дело кого-то третьего - вернее, четвертого, считая неизвестного Грегорович пострадавшего?