Лестрендж подмигивает Эммалайн. Её готовность является сигналом к началу, хотя кому-кому, а Беллатрисе в последнюю очередь нужно чьё-то одобрение.
Но тонкая натура женщины при всей её любви к непростительным намекает ей, что одиночные круциатусы не удовлетворят её. Теперь она хочет чего-то более грандиозного.
Взмахом палочки Беллатриса поднимает все осколки с пола. Они зависают в воздухе миллионом сверкающих частиц. Она любуется зрелищем, затаив дыхание, не обращая внимания ни на скулящего Артура, ни на Эммалайн. Даже толпа магглов внизу теряет свой смысл как отребье, становясь частицей большого перфоманса, создательницей которого она хочет назвать себя, а не мелких драчунов у стойки бара.
Снизу никто не обращает внимания на то, что происходит в их приват-зале. И зря. Осколки летят вниз, протыкая толпу тел. Общий крик, в который сливались вопли ужаса, сменяется стоном боли.
— Восхитительно! — кричит Беллатриса, не способная не улыбаться. Вечер удался. Она игнорирует, как кровь приливает к голове, шумит в ушах. Чтобы устоять на ногах, ей приходится опереться об Вэнс, сжимая её плечо.
Забывая о том, как дорого ей приходится платить за каждую крупицу магии, она позволяет адскому пламени сорваться со своей палочки. Весь первый этаж превращается в адское пекло, но жар даже оттуда опаляет ей щёки.
Непосредственно перед перемещением Лестрейндж всё-таки посылает аврорату весточку, выпуская зелёный луч в сторону своего несостоявшегося любовника.

От череды аппараций кружится голова. Под конец Лестрейндж уже с силой стискивает челюсть, чтобы не дать тошноте пробиться дальше из горла. Она крепко зажмуривает глаза, сосредотачиваясь на воспоминаниях о том, как красиво летели осколки стекла вниз, как ярко светило пламя. Она заставляет себя не жалеть, что выбрала именно эти заклинания, что вообще ввязалась туда, где и без неё было было бы прилично трупов.
На вопрос Вэнс она утвердительно кивает головой, всё ещё не расцепляя хватку на её плече, с трудом фокусируется на льду, на котором они стоят. Каблуки разъезжаются, треск за секунду до ледяного холода, сковывающего лодыжки, оповещает о том, что они в луже.
Беллатриса морщится, стонет как будто с похмелья. Тошнота не отступает, и она сплёвывает на лёд образовавшуюся во рту горечь.
Она выходит на берег, пошатываясь. В сознание резко ударяет мысль, что ей нельзя быть без палочки, запоздало с облегчением приходит мысль, что она в её руке.
Несмотря на холод, Лестрейндж садиться прямо на землю.
— Мне нехорошо. Сделай что-нибудь.
О "пожалуйста" нет и речи. Беллатрисе слишком плохо, чтобы думать о чём-то, кроме себя. Но не настолько, чтобы воспользоваться порт-ключом и вернуться в Лестрейндж-холл.

Беллатриса с раздражением поднимает глаза на Вэнс. Она понимает, что Эммалайн — хороший колдомедик, но только не в те минуты, когда она оказывается не способна отгадать её состояние и желание. Показывая всем видом, что делает одолжение, Лестрейндж цедит сквозь зубы:
— у меня никаких сил не осталось, — к счастью, живот не болит. Срок слишком ранний, чтобы понять, волнуется малыш или нет, поэтому ничего, чтобы заставило Беллатрису облагоразумиться, не предвещало.
— голова немного кружится, начинаю хотеть спать, — чуть помедлив добавляет она, успокоенная точными, аккуратными движениями Вэнс.
Прикосновение большого пальца к запястью, как кажется Беллатрисе, отдаётся в ушах шумом и толчками. Вкус мяса, который она так недавно уплетала, внезапно начинает казаться противным.
— Пожалуй, меня ещё немного тошнит, — она прикрывает глаза. Ей уже лучше, теперь ощущается промозглая сырость кругом, холодный ветер.
Эммалайн поступила опрометчиво, перенеся их сюда. Неужели, она не смогла вспомнить ничего хотя бы сухого? Защищённого от ветра?
О том, что сама Беллатриса давно с трудом может представить себе что-то, кроме Лестрейндж-холла, в голову ей не приходит.
А впрочем, она знает, где есть всё, что так силиться найти Вэнс, кроме коттеджа, где Рудольфус готовит ей смерть. В доме Нарциссы наверняка найдётся всё. Она уже порывается предложить, с досадой вспоминая, что её зеркальце, чудный способ связываться с сестрой, в спешке осталось забытым. От досады на языке появляется сухой привкус. Появляться в доме Малфоев рискованно. Тем более в таком состоянии.
Уверенность в том, что Вэнс сможет позаботиться о ребёнке в условиях даже хуже полевых, не даёт Беллатрисе рассматривать возможность подвергнуть Нарциссу риску.
Мест, где мадам Лестрейндж бывала в последнее время, немного, и одно благодаря обиде на Рудольфуса прочно отпечаталось в памяти. Вспоминая сломанную руку, Беллатриса впервые задумывается о том, что, возможно, есть место где их точно не будут искать.
И она допьёт чай с лимоном.
— Милая моя. Ты не поверишь, я знаю такое место. Сможешь аппарировать нас по описанию? Или залегиллименьть, чтобы представить картинку.

Эммалайн не полностью сосредоточена на её словах, проделывая какие-то свои колдомедицинские штучки. Не то что бы Беллатрикс не привыкла, просто неприятно. Впрочем, сейчас она раздражается на всё.
В голову к ней Вэнс явно не хочет лезть. Беллатрисе хочется фыркнуть, но она сдерживается, потому что будь она на месте Вэнс — на чьём угодно месте — она бы тоже не захотела лезть к себе в голову. И не факт, что пролегиментируй её Вэнс, Беллатрисе бы потом не захотелось бы её убить.
Впрочем, аппарировать по словесному описанию кажется идеей ещё более безумной, но Лестрейндж привыкла доверять своей целительнице. Эти рэйвенкло всегда предлагают чокнутые идеи, но в отличие от простых смертных, у сине-бронзовых они обычно срабатывают, драккл их побери.
Гостиную Арна представить не сложно. И широкое окно, в которое удобно швырять посуду, и новый диван, купленный специально под габариты хозяина дома, и шкаф, который Беллатриса не переминула в прошлый — позапрошлый раз перевернуть.
— Нам нужно в маггловский район. Представляешь себе маггловский район? Большие дома, в которые напиханы маленькие, как соты. И высокие, почти как башни. Там внутри ещё есть лифт, но не такой как в министерстве, а более маггловский. Представляешь, о чём я?
Беллатриса откидывает волосы назад, пожимает плечами. Зябко, однако. Им стоит поторопиться. Рассвет уже давно прошёл, но по ощущениям время ещё ранее. Хотя, возможно, причина только в том, что она не спала как следует, Беллатрисе кажется, что Вейна они разбудят.
— Нам нужен такой дом. Квартира. Седьмой этаж. Входная дверь большая и массивная. Как только открывается — сразу коридор. Довольно узкий. Чуть справа ванная, потом коридор поворачивает и ведёт в кухню. Слева продолжается прямым до спальни. А в нём есть проём, ведущий в гостиную. Из двери сразу видно диван. Кожаный, большой. Рудольфус бы поместился. Напротив двери окно. У противопожной стены от дивана шкаф. Средняя дверца прозрачная, там посуда, — Беллатриса хихикает, — была. Сама мебель тёмная. У стены, которая коридор, и которую не видно со входа, есть кресло и журнальный столик. Ещё там какого-то грязноватого цвета обои. То ли бежевые, то ли персиковые. Дрянь в общем какая-то. Не такая, конечно, как в нашей с Руди спальне, но всё-таки. Понятно?
Беллатриса готова аппарировать. Ей нужно аппарировать, переключиться, потому что с промокшими ногами и уставшая она думает о муже, а это не то, к чему она стремилась, уходя из дома.

Это "попробуем" звучит так, как будто она предложила однокурснице сделать вид, что им не задавали домашнее задание по трансфигурации, а не как осознание того, что именно сейчас будет пробовать Вэнс. Чтобы не раскричаться на целительницу в очередной раз, Беллатриса крепко стискивает зубы. Успокаивать себя, отдаляя грядущую истерику бессмысленно, она просто старается не думать. Так шанс на успех есть.
Пальцы белеют, когда она вцепляется в Вэнс в ответ, потому что не может стиснуть живот. Если бы можно было руками не позволить случиться расщепу, она бы не отпустила свои рёбра, но это не в её власти, поэтому Беллатриса — запоздало — пытается не причинить вреда ребёнка.
Хлопок.
Она цела. На месте или нет — дело десятое. Беллатриса царапает ногтями стену подъезда, чувствуя, как манит заплёванный бетонный пол. Или не заплёванный. Своё значение это теряет, когда Лестрейндж, побелевшая, рассматривает содержимое ужина в маггловском заведении в полуперевареном виде. Не лучшее зрелище.
Она сглатывает разъедающий горло привкус, осматривается, уирая рот рукавом. Она была здесь пару раз, но уверена — они на месте. Мысли о том, что все маггловские коробки похожи друг на друга — нет. Для Беллатрисы это место особенное, других она не знает, и попасть они могли только туда, куда нужно.
Хозяина квартиры она не дожидается. Фыркает.
— Откачаешь меня потом, — надсадно усмехается она Вэнс, снова усмехаясь и хватаясь за палочку. Вейлину Арну не привыкать к подобным визитам. Под оглушительный грохот дверь выскакивает из петель, проваливаясь в квартиру.
Беллатриса заходит, брезгливо переступая через посыпавшуюся пыль, из последних сил натягивает кокетливую улыбку.
— А вот и я, Вейлин Арн. Не ждал? Я хочу чай.

Хозяин дома – дома.
– Патронус будет кстати, – негромко замечает Вэнс, еще не определившись, хорошо это, или плохо. Беллатриса тот самый дестабилизирующий элемент, который делает какие-либо прогнозы своершенно бессмысленными. Все равно все пойдет не так. Но имеет она право на собственное мнение, после того, как пасла беременную ведьму всю ночь? Однозначно, да, даже если ее мнение расходится с мнением леди Лестрейндж.
– Доброго… утра, мистер Арн.
В слове «утро» звучит легкое сомнение, Эммалайн немного потерялась во времени.
– И извините за столь ранний и шумный визит. Боюсь, Беллатриса переутомилась и ей правда не помешает чашка чая.

От чашки чая и Вэнс не откажется. А еще от постели. Хотя, кресло тоже сойдет. И еще хорошо бы кому-нибудь передать дежурство, идеально – Рудольфусу Лестрейнджу. Если он что-нибудь опять сломает жене – она вылечит, главное, чтобы не ей, что вполне возможно. Лестрейндж-старший обладает душой широкой и необузданной, вряд ли будет разбираться кто прав, кто виноват в том, что его драгоценная жена не спит мирно в супружеской постели, а вышибает двери в квартиры посторонних мужчин.

Вэнс очень дружелюбно и очень естественно встает рядом с Беллатрисой, немного успокоенная тем, что теперь есть еще кто-то. События нынешней ночи (чего стоит только розово-голубая маггла и принц Артур) не проходят даром для нервной системы Вэнс, и теперь она относится к леди Лестрейндж несколько теплее. А значит, Эммалайн вполне вправе сделать для ведьмы что-то, что послужит ей на пользу, пусть даже и вопреки желанию Беллы. Например, отправить отдыхать… любым способом. Но только если она будет уверена, что мистер Арн не преподнесет Беллатрису аврорам на блюдечке. Нет уж. Эммалайн еще роды у нее принимать.

Отредактировано Emmeline Vance (19 ноября, 2017г. 15:22)

Ох уж это бабье племя — одни неприятности.
Бунт их (или только Беллатрисы) был Арну непонятен, потому что он не сомневался, что Рудольфус все равно найдет ее и переломает в научение все кости, и чтобы он не переломал кости и ему заодно, видел только один выход: сдать Беллу и ее компаньонку с рук на руки.
Но Беллатриса не сдавалась.
Ему не удалось как в прошлый раз отстраниться от нее, и он почувствовал глубокое и стойкой раздражение, если не отвращение. Но слава Мерлину она достаточно устала и уходит в гостиную, к новому, между прочим, дивану, откуда достает Арна не так сильно.
— Никакого чая.
Отрезает он и переключается на компаньонку, как некстати подставленную Беллатрисой под разговор:
— Что у вас произошло, Эмма? За вами кто-то следует? — сразу интересуется он, готовясь к худшему. — Рудольфус вообще в курсе, что...
Он даже не может сформулировать внятно.
В курсе того, что его жену носит черт знает где в компании еще одной ведьмы, о которой Вейн ничего не знает, кроме, разве что, лояльности.
Да и тут вряд ли можно быть уверенным до конца. Он тому живой пример.

Чем больше Арн живет на свете, тем больше его раздражает, что какие-то люди всем распоряжаются в его квартире, и, что главное, ему от них никуда не деться. Это похоже на рассказы о советских коммуналках или и того хуже, но каждый раз, когда Арн думает о том, что ему пора бы сменить адрес, мечта рассыпается как мираж. Ничто ему уже не поможет.
Он уходит с Эммой на кухню, достает чашки из шкафчика, смотрит на гостью с вниманием самого уставшего в мире человека. Собеседница его, впрочем, выглядит точно так, и Арн на мгновение проникается к ней сочувствием.
Всю ночь провести в компании Беллатрисы — отвратительное событие, ничего не скажешь.
Кстати, а на каких правах?
— Почему-то мне кажется, что он будет здесь, как только получит патронус.
И реакцию Рудольфуса все находящиеся в этой квартире предвидят очень хорошо. Детально, можно сказать.
Масштабы единственной проблемы велики — краев не оглядишь.
— Но чем дольше ее нет, тем меньше шансов "смягчить последствия", — безрадостно цитирует он гостью. Спрашивает: — С чего она вообще решила уйти?
Может быть, если правильно подать причину, что-нибудь да получится.
Всем тут хочется остаться в живых.

Арн долго пытается ухватить какую-то недостающую деталь и вспоминает:
— А вы.. как вы связаны с Беллатрисой?
Неспроста же она решила проследить за ней. Добровольно мало кто пойдет на такие риски.

Отредактировано Weylin Arn (23 ноября, 2017г. 22:22)

Значит, сломанная рука что-то да значила?
Странно. Арну показалось, что уж кто-то, а жена Лестрейнджа давно должна была привыкнуть к подобному.
— Да, я видел, он сломал ее при мне, — без капли сочувствия отвечает Арн, наверное потому, что к Беллатрисе относится с враждебным предубеждением с самой первой их встрече. Она почти сломала ему всю игру.
— Тем более странно, что вы здесь.
Ведь это появление могло быть только идеей Беллатрисы. До чего же непоследовательная женщина.

Арн следит за гостьей внимательно, подмечая, что она не особенно собрана и дошла в своей усталости до какой-то критической точки, и так как она далеко не Беллатриса и далеко не сумасшедшая, хотя в уме Арн использует эти слова как синонимы, проникается каким-то пока еще бездеятельным сопереживанием.
И Непреложный обет звучит так знакомо, что Арн едва успевает поджать губы, чтобы не ответить: "у меня тоже".
— Я работаю на Рудольфуса с первой войны. Она знает, — коротко объясняет он. Сказанного выше достаточно, чтобы Эмма сделала верные выводы.
Он долго смотрит куда-то в сторону окна, взвешивая все варианты, и предлагает:
— Стоит ее запереть здесь и отправить за Рудольфусом. И нам лучше куда-нибудь будет уйти.
Потом, не в силах игнорировать чужие осоловелые глаза, добавляет:
— И вам бы лучше хоть немного поспать.

Отредактировано Weylin Arn (27 ноября, 2017г. 15:32)