Точно примерная католичка, Рождество Итон предпочитала проводить с семьёй — независимо от того, кто ею являлся на момент торжества. В этом году выбор был совсем небольшой, и в этот сочельник она, основательно присыпанная снегом, стояла на пороге у Вебера. В последний раз они виделись почти год назад, и, за то, что он продержал её на крыльце на минуту дольше положенного, первым делом Итон церемонно склонилась в реверансе. Дед всегда заставлял её приседать перед гостями, чёрт бы его побрал.
Реверанс, даже спустя годы, был безупречен. Только потом, отсмеявшись, Дженис сдалась и запечатлела на выбритой щеке холодный с зимы поцелуй:
— Onkel Eldritch!
Не передать словами, как Итон была рада его видеть. Не только потому, что он знал её ещё беспутным ребёнком, нет — она просто по-человечески по нему соскучилась. По запаху дорогого табака, клещом зацепившемуся за одежду, по приемлемым, пожалуй, лишь для медика шуткам. По сдержанной, обаятельной улыбке, наконец.
Итон сияла как свеженачищенный кнат. Говорила быстрее, ярче обычного — и, разумеется, на немецком.
— Я голодна как собака и продрогла до костей, и какой-то лось в костюме Святого Николаса перепутал меня с ребёнком. Я его быстро разубедила.
Ребёнок таких слов знать не мог.
— И я привезла тебе рукопись "Последнего лета Клингзора" — ну, или то, что мне за неё выдали.
Всё это было гораздо важнее войны, которая вот-вот начнётся в далёкой, очень далёкой сейчас Англии.
— Ты соскучился по мне?

Нового, о чём Итон не писала, было много: в Англии начиналась война, а ей, как назло, уже выделили роль в массовке, и в третьем акте полагалось умирать. Итон пока не репетировала — в восьмидесятые ставили тот же спектакль, и слова она помнила назубок.
— Я вернулась в Лондон, — сократила Итон до предела всё новое, а о том, что она не сказала, Вебер догадался бы и сам, — там сейчас весело. Ну, или будет.
Должно быть. Как же — с ней и не весело? Но это всё мелочи, ненужные детали, и самым важным был по-немецки плотный, сытный ужин, в ожидании которого Итон едва ли не ёрзала на стуле. Эль немного смягчал ожидание — но только немного и лишь потому, что половину первой кружки (одной из тех, что она привезла Веберу из Праги) она всадила в себя залпом и сейчас травила время сигареткой.
— Не стоит прибедняться, дядя Элдрич, — фыркнула она, гася сигарету и спешно вооружаясь ножом и вилкой, — ты до сих пор выглядишь так, будто годишься мне в любовники.
Ну, или в отцы. На Старом Юге одно другому не всегда мешало.
— Так что я предпочту воспринять это как "я скучал по тебе всем сердцем, моя дорогая Дженис, и считал дни до нашей встречи", — Итон, выросшая в высоком обществе, хорошо разбиралась в лести и всех её проявлениях. Даже если сейчас говорила с набитым ртом. — На это я, конечно, ответила бы тебе тем же и обязательно бы добавила, что твоё присутствие вдохновляет меня.
Ни к чему хорошему, правда, такое вдохновение обычно не приводило.
— Но, раз уж я здесь по делу, — такое с ней случалось реже, но всё же случалось, — мы опустим всю эту часть, и, пока я доедаю твой вчерашний ужин, ты просто расскажешь мне, что ты знаешь о способах найти человека. Даже если его очень хорошо прячут. Особенно — если его очень хорошо прячут.
В будущем, случись Скримджеру снова попасть к Пожирателям, Итон хотела бы найти его быстро. До того, как его убьют — потому что в этот раз никто не позволит ему комы.
— Не стесняйся, дядя Элдрич. Я хочу знать всё.