Помимо очевидной пользы от Вэнс, как от колдомедика, сумевшего вывести их всех, одного за другим, из смертной тени, и не единожды, если считать с самого побега, у Вэнс было еще одно неоспоримое достоинство: связь с Булстродами, которые сейчас, в эти смутные времена, не испытывали, насколько знал Рудольфус, ни финансовых, ни иных проблем.
Булстрод занимал высокий пост в Министерстве, явно не попав в неприятности в восемьдесят первом или сумев откупиться от факта, касающегося личности крестного отца своей дочери, и это тоже было кстати - так же кстати, как и Эммалайн Вэнс, за полгода ставшая привычным обитателем окружающего Рудольфуса пространства.
Эммалайн Вэнс, числящая пропавшей без вести в один день с Руфусом Скримджером - только тот вот смог вернуться, а ей вот так не повезло. И даже если Скримджер видел Вэнс, свободно разгуливающую по месту обитания Лестрейнджей, никаких намеков на то, что это стало известно широкой общественности, не было: Уолден и Элоиза уверяли Рудольфуса, что в Министерстве Эммалайн считается жертвой, а не сообщницей, а Рабастан, накидывающийся на каждый свежий "Пророк" с жадностью, достойной лучшего применения, не находил разоблачительных статей и там.
А потому пользу Вэнс могла принести не только как колдомедик, но и как приманка.
План, для Рудольфуса весьма тонкий, но, Мерлин, ему были нужны деньги Булстрода. Связи Булстрода.

И раз уж так славно вышло с этой Грегорович, явившейся на встречу с коллегой, пропавшей еще осенью, то Булстрод уж точно не мог проигнорировать письмо не чужой ему Вэнс.
- Ты напишешь письмо, - диктовал Рудольфус, наклонившись над шатким столом Эммалайн, прижимая к столешнице несколько чистых пергаментов, принесенных Петтигрю. - Напишешь, что вынуждена скрываться. Что в отчаянном положении. Что тебе нужна его помощь. Приплетешь пару слов о девчонке. Ничего конкретного, но так, чтобы он понял: он сможет тебе помочь, а без него ты пропала.
Драккл, в ноябре Элоиза Паркинсон, о которой он уже почти забыл, поглощенный другими проблемами, сделала тоже самое, обратившись к нему, Рудольфусу - а Булстрод был чистокровным, родовитым. Для него не были пустым звуком все эти связи, подтвержденные магически, как и обязательства, налагающиеся при образовании этих связей.
- Напиши, чтобы он открыл свой дом для аппарации - обязательно дом, не что-то еще. Напиши, что тебе будет спокойнее, если вы встретитесь в его ненаносимом поместье, что за тобой могут следить, а чары ненаносимости кого угодно собьют со следа... Придумай что-нибудь. Ты же помнишь, как попасть к нему в дом? - даже если нет, помнил Рудольфус, и если за прошедшие годы поместье Булстродов не переместилось на пару миль в сторону, то он сумеет попасть куда нужно, лишь бы только Булстрод снял антиаппарационный купол и что там у него еще стоит от незваных гостей.
Лестрейндж в нетерпении выпрямился, рывком пододвигая пергамент к Эммалайн, и вытащил из внутреннего кармана мантии фляжку с огневиски.
- Принеси клетку с филином, - распорядился Рудольфус, находя взглядом домовика, приплясывающего поблизости.
Чере минуту филин, купленный еще для переписки с Паркинсон, злобно поглядывал на магов, предвкушая полет. Его изогнутый клюв был расцарапан о прутья слишком узкой клетки в попытках выбраться, но это явно не сломило бунтаря.
Лестрейндж прохаживался поблизости от стола, потирая ребра, время от времени напоминающие о себе зудом и ломотой, но все реже и реже, но за филином следил котяра, неизвестно откуда приблудившийся в коттедж и считающий, что ему тут самое место. Пару раз близко познакомившись с сапогом Рудольфуса, котяра избрал наиболее верную тактику в отношении главы рода и пользовался естественными укрытиями: юркал под кровати или, если позволяли обстоятельства, царственно скрывался под столами или комодами.

То, что Эммалайн подает голос, его удивляет. То, что она говорит не о письме, а о чем-то постороннем, удивляет еще сильнее.
Рудольфус отнял фляжку ото рта, сделав щедрый глоток, и, чувствуя, как огневиски жидким огнем пробежало по горлу, уставился на Вэнс немигающим взглядом.
Ее статус штатного колдомедика позволял высказывать рекомендации - но Рудольфус не потерпел бы подобных нравоучений ни от кого, включая Темного Лорда. Что ему до лекарств и средств, которые может приготовить целительница - ни одно из них не избавит его от этих последних пятнадцати лет. Что ему до внешних травм, до новых травм, до ломоты в срастающихся костях - он по-прежнему уверен в своем теле, в своей силе. Он по-прежнему физически сильнее всех, кого знает, по-прежнему быстр и ловок, по-прежнему готов к бою ежечасно, ежеминутно.
Его реакции в полном порядке - а травма глаза, полученная в декабре, только заставила его отточить атакующие чары, не нуждающиеся в точечном попадании.
Или нет?
Ярость постепенно поднимала голову в его взгляде - ярость из-за того, что Вэнс так походя сдернула покровы с его собственных страхов.
Лорд Лестрейндж не боится ничего. Лорд Лестрейндж сам и есть страх. Вот о чем ему должно помнить.
- Сомневаешся в моих рефлексах? - спрашивает он у колдомедички, подходя ближе. Раскатистое "р" напоминает рычание.
Рудольфус опирается на столик, фляжка звонко ударяется о поверхность стола, наклонившегося под нажимом.
В ответе Рудольфус не нуждается. Звук его собственного голоса будит тех демонов, которые дремлют в отсутствии врага.
Он встряхивает фляжку, не спуская глаз с Эммалайн, и маслянистая жидкость выплескивается на его руку, на горлышко фляжки, на стол.
Запах огневиски перебивает все остальное - терпкий, резкий.
Рудольфус, не думая, подносит руку ко рту и слизывает пролитые капли с тыльной поверхности ладони.
- Пиши, - угрозы в его голосе хватило бы на нескольких человек. - Допей и пиши. Это придаст тебе красноречия.
Он толкает фляжку к Эммалайн, оставляя на поверхности стола блестящий влажный след.
Виски помогает ему. Поможет и ей.
Рудольфус пил всегда - может быть, в прошлом, когда требовалось чаще быть трезвым, не так много, как сейчас, но всегда. Несколько больших глотков никогда не вредили ему, и он инстинктивно уверен, что, когда подобное произойдет, это будет означать старость, немощность, и потому-то он реагирует так болезненно на справедливое предупреждение Вэнс.
Долохов больше не прикладывается к алкоголю, после атаки на Хогвартс вернувшийся будто с того света, но Рудольфус сильнее, Рудольфус моложе.
- Пей и пиши, - повторяет он.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (22 августа, 2017г. 19:44)

Рудольфус провожает взглядом поднимающуюся фляжку, одобрительно скалится, продолжая опираться на столик.
Разглядывает Эммалайн, но так, будто смотрит сквозь нее - или, точнее, смотрит не глазами. Зверь, живущий в нем, присматривается к ней с осени, знает ее вкус, вкус ее страха, тщательно спрятанного под самообладанием, вкус ее крови.
Рудольфус не задавался вопросом, что делает здесь Эммалайн Вэнс, но если бы задался, ответ уже лежит наготове: она здесь для него. Все существует для него, весь этот дракклов мир. И Рудольфус Лестрейндж живет с этим заблуждением, подпитывая свои иллюзии ежедневно, с каждым согласием, выбитым у брата, у жены, у Вэнс.
Если ведьму и беспокоит его взгляд, она не подает вида, пишет быстро и много - видно, что подробно.
Рудольфус не вчитывается. Он и в прошлом читать не любил, а сейчас, когда нужно прищуриться, чтобы перестало двоиться в глазах, а виски только усугубляет этот эффект, он не разбирает почерк Вэнс. Но и не допускает мысли, что она может обмануть его - Непреложный обет не даст ей сделать что-то, что причинит Лестрейнджам вред, так что написать Булстроду правду она не сможет, если хочет жить.
В том, что жить она хочет, он не сомневается. Если бы дела обстояли иначе, она бы уже была мертва - возможностей хватало.

Он подтягивает к себе пергамент, сминая его, не обращая внимания, что тот впитывает остатки выплеснувшегося огневиски. Складывает и смотрит на Эммалайн.
- Это зависит от них. В первую очередь от них. И от тебя, - Рудольфус тянется к Вэнс, касается ее подбородка - не аккуратно, без признака деликатности.
И тут же разворачивается, толкая бедром столик, вытаскивая палочку - быстро, на одних только рефлексах.
Веер Ступефаев отбрасывает в сторону и кота, и клетку. Придавленный к прутьям филин издает клекотание, продолжает бить неповрежденным крылом, а вот коту досталось больше - если бы не проблемы со зрением, если бы Рудольфус метил именно в кота, от удара от стену животное могло бы и сдохнуть, но так всего лишь подвывает, отползая под защиту тени от невысокого шкафа.
Лестрейндж шагает к коту, его перекошенное в гримасе ярости лицо пылает. Одного удара сапогом хватит, чтобы перебить животному позвоночник или раздробить череп - без причины, без необходимости.

Нет ему большого дела до кота - тварина сдохнет, сегодня или завтра, когда снова попадется под горячую руку, какая, в сущности, разница. Убийство животного не принесет даже доли того удовольствия, которое приносит убийство человека, хоть мага, хоть маггла.
Рудольфус вытирает рот тыльной поверхностью ладони, поигрывает палочкой без следа изящества или манерности - так мог бы крутить деревяшку автомат, запрограмированный пустить ее в ход при каких-то особых условиях.
Крик Эммалайн все еще звучит в комнате, и Рудольфус, узнающий в этом крике и бессилие, и просьбу, забывает о злосчастном коте - у него есть игрушка поинтереснее.
Вэнс, выглядящая такой невозмутимой, собранной, даже отвлеченной, испытывает привязанность к коту - а также к Герберту и к Миллисенте. На некоторое время его это заинтересовывает: неужели она думает, что может ставить условия?
Думает. Она так думает.
Лестрейндж опускает голову, смотрит исподлобья - тяжело, с обещанием.
Снова вытирает рот, в уголках губ скапливается слюна из-за широкой ухмылки, которая взрезает его лицо как расселина, притаившаяся среди травы. Эта ухмылка появляется и исчезает сама собой, он не контролирует ее по большей части, и потому не замечает даже, что ухмыляется, пока не наталкивается а свое отражение или потрескавшиеся губы не начинают кровоточить.
Эта ухмылка - из таких. Из тех, что он скрывал годами, до того, как необходимость притворяться отпала. Из тех, что больше напоминают оскал.
- Если птица не в состоянии лететь, я прикончу твоего кота на твоих глазах. Заставлю тебя сделать это. Самой, - он понижает голос, подходя близко-близко. Эммалайн смотрит ему в глаза с отчаянием обреченного - в отличие от него, у которого глаза светлеют в моменты острых переживаний, ее радужка темнеет, почти сливаясь со зрачком.
В темных глазах он может читать все, что захочет.
Где-то на столе лежит пергамент, и филин уже притих, неуклюже ворочаясь в клетке, расправляя придавленное крыло. Кот, уползший под шкаф, не подает ни звука. Рудольфус почти лениво убирает палочку в ножны, опускает обе руки на талию Вэнс.
Прислушивается, чувствуя тепло ее тела сквозь слои ткани.
К этому ощущению прибавляется нарастающее жжение на спине и груди - там, где он был разрисован узорами рун.
Рудольфус не двигается, не дает отойти и Вэнс - у него до сих пор железная, квиддичная хватка, и пальцы не дрожат. Он может сломать ей ребра, просто сдавливая посильнее, и эта мысль отдается в паху.
Жжение усиливается, напоминая о проведенном ритуале, и Лестрейндж, посаженный на короткий поводок, в ярости отталкивает Эммалайн и разворачивается к столу.
- Отсылай письмо. Твой кот еще поживет.
Что ему за дело до кота, когда совсем скоро у него будут другие игрушки.
Едва ли Герберт Булстрод готов к встрече со старым приятелем.

[nick]Герберт Булстрод[/nick][status][/status][icon]http://s7.uploads.ru/BshfZ.png[/icon]

- Пусть сидит здесь пока я не позволю ей выйти. Повторяю, это очень важно.
Служанка в очередной раз понимающе кивнула и скрылась в комнате Миллисенты. Сначала Герберт хотел отправить дочь подальше из поместья, но в последний момент передумал. Слишком мало времени было для того, чтобы найти человека, которому он может доверить ее безопасность. А принимать решения, тем более важные, в столь унизительной спешке мужчина не любил. Лучше уж остаться при прежних условиях и потратить время на обдумывания анализирование сложившейся ситуации.

Булстрод прочитал письмо несколько раз, но не нашел никаких признаков того, что Вэнс врет. Однако, его чутье подсказывало, что не все так просто. Все считали ее погибшей. Официально женщина была объявлена пропавшей без вести, но все прекрасно понимали, что в нынешнее время никто просто так не исчезает без следа. И Герберт понимал, что ее внезапное появление вряд ли сулили ему что-то хорошее, но все же он не сомневался ни секунды в правильности своего решения.

Все служащие покинули главное крыло поместья, как того потребовал Булстрод. Он дождался пока в помещении наступит полная тишина и спустился в холл. Неторопливо пройдясь по линии мраморного узора на полу, мужчина остановился возле входной двери. Сделав глубокий вдох, а затем выдох, он постарался избавиться от нервозности. Предчувствие надвигающейся беды не отпускало, но Герберт не обращал на это внимание. В конце концов, как бы не развернулись события, он не мог себе позволить проигнорировать просьбу о помощи крестной матери своей дочери. Да, они с Вэнс плохо знали друг друга, с его покойной супругой целительницу связывали более теплые отношения. И все же Булстрод был старомоден и свято оберегал сакральность семейных уз.

Небрежно взмахнув палочкой и прошептав несколько заклинаний, Булстрод замер. Было чрезвычайно неприятно осознавать уязвимость своего дома, поэтому мужчина едва сдерживался от желания вернуть все на свои места. В гостиной пробили старинные часы, подтверждая, что хозяин дома выполнил все желания своей просительницы.

Отредактировано Millicent Miss Bulstrode (19 июня, 2018г. 22:05)

Если бы у Вэнс было время, она бы уж постаралась объяснить Рудольфусу Лестрейнджу, что с отцом Миллисент их не связывают какие-то особенно теплые отношения. Ее вообще больше заботит девочка, чем ее отец. Но все же – как выяснилось – Герберт Булстрод был готов открыть перед Эммалайн Вэнс дверь своего дома. О чем, несомненно, пожалеет уже через минуту, если не раньше.
Как же гадко.

Вэнс, живым щитом, идет перед Рудольфусом, и честное слово, почти жалеет о том, что их не встретил Аврорат, что на них не наставлены волшебные палочки, что вокруг только тишина и Булстрод, поверивший ей. И даже не из-за того, что очередное предательство ляжет на ее совесть тяжким грузом. Ляжет, но не таким уж тяжким, чтобы нельзя было с этим жить. А потому, что все это было неправильно, все, что касалось Рудольфуса Лестрейнджа. Эта неправильность отдавала на губах горечью и огнем в горле, Эммс чувствовала ее так же грубо и однозначно, как почувствовала бы удар.
Он выживал там, где другие умирали, ему, с его безумием похожим на штормовой ветер – безумием, сбивающим с ног, удавалось то, что не удавалось другим, он побеждал там, где проигрывали другие – здравомыслящие и рассудительные. Это то, что Эммалайн понять и принять не могла. Он был вызовом всему миру, до кончиков пальцев, держащих волшебную палочку.
И ему опять повезло.

- Герберт, - бесцветно говорит Эмалайн. – Добрый вечер. Прости… я не одна.
Но это он наверняка видит и так.
А что еще она могла сказать? Беги? Прячься? Мисс Вэнс не героиня, вот в чем проблема. Или, вернее сказать, отец ее крестной дочери не тот человек, ради которого Вэнс согласна героиней стать.

Булстрод держал удар - пожалуй, это все, что Рудольфус о нем помнил.
Неуклюже опираясь на больную ногу, он прошел следом, в гостиную, жестом указав целительнице сделать то же самое, и остановился в дверях, вновь оглядываясь.
Будто дикий зверь, знающий о существовании ловушек, он держался настороже - и после визита к Лонгботтомам, стоившем его и его семье свободы, и после недавней атаки на Хогвартс.
Тон Герберта в иной ситуации подействовал бы успокаивающе, но Рудольфус едва ли руководствовался мотивами людей, чье сознание не подтачивала регулярно эта жажда убийства, усугубившаяся азкабанской беспомощностью.
Он исподлобья оглядел Булстрода, но тот и в самом деле не вытаскивал палочку. В самом деле слушал.
- Сядь, - бросил Лестрейндж в сторону Эммалайн, кивком показывая на одно из кресел. - И сиди очень, очень тихо. И только если увидишь в его руках палочку, ударь его Круциатусом. Поняла меня?
Вэнс выглядела довольно спокойно, и Рудольфус уже знал, что она может держать себя в руках, если того требуют обстоятельства. Должность штатного колдомедика Пожирателей Смерти вкупе с теми ситуациями, когда она в самом деле прибегала к своим умениям и навыкам, чтобы спасти ему ногу и жизнь, требовала от Эммалайн Вэнс способности принимать верные решения, а самым верным решением было решение точно выполнять его приказы.
- Ты поняла меня? - прорычалон, желая продемонстрировать в первую очередь Булстроду, на чьей стороне сила и численное превосходство, пусть даже и ограниченное пространством этой гостиной.
- Вели притащить выпить. И запрети эльфам показываться здесь без моего разрешения. - Проговорил он уже Герберту, закрывая двери в гостиную. - Я пришел, чтобы напомнить, кто ты, Герберт. И чтобы забрать то, что ты задолжал нам за каждый год, во время которых ты позволял магглолюбцам и предателям крови втаптывать в грязь наши имена. Так что это я тебя слушаю. И если мы найдем решение, ты останешься живым здесь, в этой роскошной гостиной, в этом доме.

[nick]Герберт Булстрод[/nick][status][/status][icon]http://s7.uploads.ru/BshfZ.png[/icon]
Кинув быстрый взгляд на Эммалайн, Гербер внутренне содрогнулся от того, что смог различить в глубине потухшего взгляда. Когда они виделись в последний раз, Вэнс была совершенно иной. Разница была разительной. Приглушенный свет от камина в полутьме гостиной освещал бледное женское лицо неровным светом, от того оно казалось безжизненным и будто состарившимся. В хрупком бессилии она сжалась на роскошном кресле из алой парчи и внутри  мужчины всколыхнулось сочувствие.

- Не стоит, я прекрасно помню кем являюсь, Рудольфус.
Герберта передернуло нервной дрожью. Никому не было позволено говорить с ним в подобном тоне, даже в столь неоднозначной ситуации. Однако, осознавая неадекватность Лестрейндж, мужчина разумно решил, что безопаснее будет стерпеть.   
Рассудив, что лучше избежать лишних глаз и ушей, Булстрод отказался от помощи эльфов. Отдав им распоряжении по желанию Рудольфуса, он прошел к столу возле камина и самолично разлил выпивку. Поставив бокал с виски возле Эммалайн, Герберт позволили Лестрейнджу старшему самому позаботиться о себе.

- Давай сэкономим время. Ты зол и оскорблен и, вероятно, уверен, что я лично тебе что-то должен. Я готов тебе этот дать. Так что тебе нужно?
Булстрод не собирался пресмыкаться. Он достаточно прожил в страхе и ожидании. Все события последних лет предвещали, что произойдет нечто подобное. Герберт прекрасно понимал, что рано или поздно к нему явятся просить ответ за преступное бездействие. Но единственное о чем сейчас сожалел мужчина, это о том, что не послушался своей интуиции и не отправил дочь еще несколько месяцев назад к родственникам в Европу.

Отредактировано Millicent Miss Bulstrode (19 июня, 2018г. 22:06)

Благоразумие всегда высоко ценилось мисс Вэнс, куда выше, чем героизм, который часто отдает глупостью и неосторожностью. Герберт Булстрод был умен и осторожен. К тайному облегчению Эммалайн, он не стал спорить с Лестрейнджем, так что была надежда, что все закончится более-менее мирно. Рудольфус получит то, что ему нужно и они уйдут. Конечно, потом придется приложить усилия, чтобы вернуть доверие отца своей крестной дочери, но когда оно будет, это «потом» и будет ли?..
Обозначив послушание маленьким глотком виски, к спиртному Эммалайн больше не притрагивается, она напряженно вслушивается в разговор. У нее тоже есть сейф в Гринготтсе, с наследством деда и собственными небольшими сбережениями. Что если Министерство изменит ее статус и решит закрыть сейф?
И, уже в который раз, Вэнс задумывается о визите в дом родителей.
Разумеется, не для того, чтобы обнять дорогую матушку, а для того, чтобы посмотреть, что уцелело из вещей деда и – сейчас она впервые думает об этом с такой определенностью – взять из дома деньги или то, что можно легко обратить в наличность, например, драгоценности.
Еще Вэнс хочет спросить Герберта о Миллисенте, но сейчас явно не самый подходящий момент.
Можно сказать, худший из моментов.

Дракклов сукин сын!
Рудольфус в бешенстве развернулся, меряя Булстрода тяжелым взглядом, однако его ярость на сей раз направлена не на тех, кто рядом. Скримджер - вот кого он сейчас с большим удовольствием бы увидел в этой комнате. Дракклов сукин сын Скримджер!
Дракклов выживший сукин сын Скримджер.
Будь он здесь, Рудольфусу и в голову не пришло бы воспользоваться волшебной палочкой - он разорвал бы Скримджера голыми руками, зубами, если потребовалось бы, не оставил бы ни одной целой кости, а потом поглядел бы, сумеет ли тот вновь обмануть смерть.
И даже миролюбивые -  и весьма мудрые - слова Герберта в конце не могут успокоить.
Рудольфус трясет головой, как будто отгоняет мошкару. Скалится злобно. Его взгляд скользит по комнате, оставляя Булстрода, выискивая что-то, что может быть аргументом, и наконец он находит то, что искал.
- Гоблины не подчиняются Министерству. Как Скримджер заставил их передать сейфы живых владельцев Министерству? - спрашивает Рудольфус, который, может, много раз с метлы падал головой вниз, но в том, что касается фамильного имущества, кое-что смыслит - и внимательно слушал, когда от отчуждении собственности рассуждал брат. - Я был в Гринготтсе осенью. Эти твари запросили грабительские проценты, но мы достигли соглашения. Чем Скримджер поманил их, заставив передумать?
На деле, конечно, Рудольфусу нет до этого большого дела - он уверен в том, что знает: Скримджер припугнул уродливых хозяев Гринготтса, и уже готов ответить аналогичными действиями. От перспективы найти и убить того ублюдка-гоблина, который купился на угрозы Скримджера, глаза Рудольфуса наполняются кровью, но новая мысль, пришедшая ему в голову, его отвлекает:
- Она, - он кивает на Вэнс, - имеет доступ к семейному сейфу? Она не осуждена, но в розыске - что с ней? Или у тебя личный сейф?
Последний вопрос он адресует уже Эммалайн, впервые рассматривая ее не как карманную аптечку или быстро схватывающую ученицу, но как источник полновесного золота. В прошлом, насколько он помнит, Вэнсы не славились тем, что их сейфы ломились от галеонов, но все могло измениться за тринадцать-то лет.
Однако Вэнс - не лучшая кандидатура для того, что ему нужно. Дело не только в золоте - ему нужно забрать кое-что из своего сейфа. Кое-что очень важное, очень ценное -  едва ли Эммалайн Вэнс гоблины подпустят к сейфам Лестрейнджей, едва ли она сможет сделать это, не привлекая внимание Министерства.
А значит, нужен кто-то другой - тот, что умеет играть словами, плести эту паутину договоренностей и сделок, имеющий репутацию и высокий пост.
Рудольфус смотрит на Булстрода почти не мигая, растягивает рот в улыбке.
- Денег недостаточно. В моем сейфе есть вещь, которая мне нужна. Достань ее.
У него нет имущества за границей, а вся его семья - такие же осужденные беглые маги, как и он. Сейфы Лестрейнджей, не сомневается Рудольфус, интересуют Скримджера изрядно, но Булстод ясно сказал - пока имущество еще не конфисковано, а значит, у них еще есть шан выполнить волю Темного Лорда.
После конфискации... Ну что же, Рудольфус давно готов к штурму Министерства и ему не по душе, что они медлят.

[nick]Герберт Булстрод[/nick][status][/status][icon]http://s7.uploads.ru/BshfZ.png[/icon]
Еще до того как Рудольфус озвучил свою мысль, Булстрод понимал к чему все идет. В былые времена подобное поручение его бы нисколько не напугало. Правильных знакомств у него было предостаточно, так же как и рычагов давления на нужных людей. Однако сейчас все изменилось, в министерстве царил хаос и некоторые даже под угрозой репутации и жизни не рискнут пойти против официальной власти. Слишком много голов слетело последнее время, уже никто не мог чувствовать себя в полной безопасности.

- Я постараюсь, - голос прозвучал натянуто, но Гербер сделал вид, что это лишь последствия сложившейся ситуации - Сколько  у меня времени?
В принципе, если подумать, не слишком то большую цену от него и требуют. Другим семьям, как показывали последние события, везло меньше. И мужчина возрадовался бы такому повороту событий, если бы не последние слова Вэнс. Окинув гостью презрительным взглядом, Булстрод с трудом удержал на лице непроницаемое выражение. Совсем с катушек слетела, не иначе. И как же надо было промыть ей мозги, чтобы весьма неглупая женщина теперь не следила за тем, что говорит. Тем более в такой ситуации. Тем более при Рудольфусе.

- Не думаю, что это будет хорошей идей. Ей нездоровится, - осторожно ответил Герберт, с опаской поглядывая на Лестрейнджа. Если этот ненормальные вовлечет в происходящее его дочь, он придушит Эммилину голыми руками.

Отредактировано Millicent Miss Bulstrode (20 сентября, 2018г. 21:56)

Накануне этого визита Эммалайн горячо требовала от Рудольфуса, чтобы он не причинил вреда ее крестной. Собственно, ничего не изменилось, она и сейчас желает Миллисент лишь самого лучшего, но в ответе Герберта ей слышится недоверие.
Вэнс не считает, что заслужила недоверие лишь тем, что привела в дом Булстрода Рудольфуса Лестрейнджа.
Вэнс не считает, будто заслужила недоверие тем, что теперь работает не в Мунго, а на Пожирателей Смерти. Если уж так, то они ей дали гораздо больше – за эти месяцы – чем Мунго за все годы. Рудольфус, между-прочим, подарил ей для опытов первый живой образец – сделал это с королевской щедростью, Рабастан делает все, чтобы эксперименты с кровью продолжались, а Булдстрод смотрит на нее, как будто она заразна. Как будто от нее исходит опасность и лучше держаться подальше…
Вот только самое опасное в эти непростые дни как раз «держаться подальше».
Вэнс это поняла.
Миллисент, умная девочка, тоже поймет.
- Я колдомедик, Герберт, - безмятежно говорит она. – Если моей крестнице нездоровится – я ей помогу. Или ты сомневаешься в моей квалификации? Спроси у мистера Лестрейнджа, он даст тебе самую объективную рекомендацию моим целительским способностям.
Вэнс, впервые за все время присутствия в этом доме, улыбается.
Улыбка ее удивительно похожа на ухмылку Рудольфуса Лестрейнджа. При всем их различии.