Пока Вэнс проверяла чары, наложенные на квартиру - видимо, Аврорат все же не стал лишать дом пропавшей Эммалайн установленной ею собственноручно защиты, а может, то была последняя любезность Скримджера в ответ на свое октябрьское спасение - Лестрейндж держался позади, обшаривая пустынную улицу.
На приветливый щелчок замка отреагировал нервным взмахом палочкой, поспешно накинул еще один слой собственной сигналки, и следом за хозяйкой просочился в сырость прихожей, закрывая за собой дверь.
Тут же наложил еще легкий предупреждающий контур, невербальным Гоменум Ревелио посветил Вэнс в спину - в квартире были только они.
Можно было расслабиться.

- Хорошо, кричать не буду, - Вэнс, как могла, делала вид, что посещение собственного дома после полугодового почти отсутствия - дело житейское. Лестрейндж, увидевший Лестрейндж-Холл в конце августа спустя почти пятнадцать лет с того момента, как аппарировал с крыльца за братом и свояченицей, не отсвечивал, примерно понимая ее желание осмотреться, однако собственное любопытство побороть не смог, и теперь придирчиво изучал место, в котором жила его бывшая коллега и однокурсница.
Не так, чтобы особенно комфортно - разве что по сравнению с сегодняшним местом ее обитания. Не так, чтобы особенно роскошно - скорее, наоборот. И все же дом дышал индивидуальностью: то тут, то там виднелись забытые книги и блокноты, заложенные перьями и маггловскими карандашами, стопки журналов - по колдомедицине, по зельеварению.
Вэнс уже прошла на кухню, а он все озирался, неторопливо шагая по коридору, торкнулся в прикрытую дверь, проследил взглядом уходящую на второй этаж лестницу.
И сунулся на кухню.

- Это из-за магии. Электрическое поле,  - тщательно выговорил он по слогам, не видя смысла скрывать свои глубокие познания в маггловедении - обвинить его в магглолюбстве сейчас мог бы только полный идиот, - конфликтует с магическим. Драккл его знает, почему, но выбивает пробки или как там это называется. Помнишь, в Хогвартсе ничто из мира магглов не работало? Чем больше концентрация активной магии - тем меньше шансов на электричество, а мы уже наколдовали достаточно.
Мерлин знает, зачем бы Эммалайн его скудные лекции, основанные на рассказах профессора Бербидж и собственном опыте - но он становился разговорчивым, когда нервничал, а основания нервничать были, несмотря на перспективу чая.
- Мне почему-то всегда казалось, что после Хогвартса ты будешь жить в совсем другом доме, - поделился Лестрейндж, проходя дальше и осторожно отгибая занавеску кухонного окна.
Улица, подкрашенная мутным светом фонарей, выглядела по-прежнему спокойной.
Хорошо было оказаться подальше от нервного Рудольфуса и беременной и капризной Беллатрисы
Может быть, у Вэнс даже завалялось что-то типа галет - и тогда вместе с чаем это было бы роскошное пиршество для вечно голодного Лестрейнджа.
Так и не опуская палочку, он развернул стул к окну, чтобы иметь возможность наблюдать за улицей.
- Ты уверена, что твои записи никто не забрал - коллеги, орденовцы, авроры?

Откровения Вэнс отозвались чем-то муторным - пожалуй, из-за того, что ему все время приходилось иметь в виду, что он приложил руку к тому, что прямо сейчас ее жизнь летела книззлу под хвост, а потому косвенно чувствовать, что любая неисполнившаяся ее задумка, любые несбывшиеся планы - это его вина. Впрочем, едва ли бы эти откровения вообще были бы возможны, не столкни их фатум снова - в августе в Мунго.
Лестрейндж задумчиво промолчал, гадая, не был ли ее вопрос риторическим. Точно знала, кем она хочет быть - так, кажется, Эммалайн выразилась. Определенно, не мало - он, кажется, точно знал, кем хочет быть, и его амбиции простирались аккурат до кресла Министра. Его планам не суждено было сбыться - Метка, принятая через меся после выпуска, перечеркнула все, к чему он стремился. А теперь добралась и до Вэнс.
Едва ли она в самом деле ждала ответа - да и он даже в прошлые, до-азкабанские годы особой разговорчивостью мог похвастаться, лишь когда дело касалось рунологии или истории магии, но даже поднятая тема обеда его не сразу отвлекла от обдумывания ее слов.
- Хорошо, что мы больше не спорим, - буркнул он в спину Вэнс, задорно что-то двигающей в кладовке. Как оказалось, тему развивать не стал не напрасно: теория и диспуты были хорош после ужина в факультетской гостиной, и годы не прошли даром, заставив Лестрейнджа несколько охладеть к прошлым развлечениям.
- Все. И суп тоже, - Лестрейндж угрожающе дернул палочкой в сторону кладовки, выбирая первую жестяную жертву.
Их чокнутый домовик пару раз добывал где-то консервированный маггловский суп - томатный и какой-то еще, пахнувший как старый носки. Вроде бы, сырный. В первый раз Рудольфус разбил такой банкой кухонное окно, и эльф потом два дня начинал исступленно биться башкой о любую твердую поверхность, вымаливая прощение при виде главы рода. Эти два дня на столе вновь красовалась надоевшая до оскомины брюква и полусырая картошка - через два дня новая банка супа была принята в гробовом молчании и также молча сожрана, домовик был помилован, а Рудольфус запивал бытовое поражение маггловским же дешевым пойлом.
Отрадные семейные воспоминания, что уж говорить.
Эммалайн, видимо, снобизму подвержена не была - по крайней мере, не на кухне. Всеядный Лестрейндж просто ел все.

Пока все это доходило до состояния пищи, Вэнс не забыла про чай - и Лестрейндж пристыженно заткнулся. В самом деле, она не была дома полгода - и, должно быть, тоже утомлена постоянным хождением вокруг его бесноватого брата.
- Ты только найди записи, я тебя буду каждый день поить чаем, - он врал, и знал, что она знала, что он врет: это обещание было из тех, которые невозможно выполнить, как бы не хотелось. Однако обстановка была располагающей, и врал он с легким сердцем.
В конце концов, данный им Долоховым срок истек - и хотя кое-какие тексты были готовы, необходимость перейти к следующему шагу выгнала их сюда, и даже возможность того, что Эммалайн не найдет свои документы, Лестрейндж не допускал: февраль, конечно, выдался неудачным, но у любого невезения были свои границы. К тому же, Вэнс никогда ничего не теряла - насколько помнил Лестрейндж, она болезненно относилась к поддержанию единожды установленного порядка вокруг себя, и это делало их взаимодействие приятным обоим.
- И кстати, да. На седьмом курсе, в марте. Мы спокойно пили чай в марте семьдесят девятого. Перед тем, как начался тот кошмар с Mobili. Какая-то третьекурсница не могла освоить чары перемещения - не помню только, к кому из нас она подошла сначала. Помню только, что мы убили на нее три дня - три дня беспрестанного "Мобили! Локоть держи! Мобили! Мягче кисть, не заканчивай разворот так резко! Мобили!". Я думал, я сойду с ума...
Он осекся. О сумасшествии говорить не хотелось - не сейчас. В конечном итоге, он так и не спросил у Вэнс, сошел ли он с ума, потому что не хотел знать ответ - и по-прежнему откладывал.
- А потом она закинула чей-то учебник в камин, но это означало, что у нее начало получаться. Не помнишь, чей был учебник? И чего?
Он оставил много воспоминаний в Азкабане - скормил безглазым тварям вместе с воспоминанием о том, чей учебник они выуживали из пламени и тушили прямо на ковре. Почему-то очень хотелось знать, чья это была книга - его или Вэнс.

Вэнс хмурилась забавно - ее лицо принимало знакомое ему по Хогвартсу выражение, будто она решала, снять баллы с проштрафившегося студента или ограничиться устным внушением.
Он пожал плечами, скрывая невнятную, безосновательную радость, короткой вспышкой подсластившую чай. Руны остались в прошлом, как и множество амбициозных планов - и если Эммалайн еще могла воспринимать текущую ситуацию как возможность внести свое имя в один ряд с видными исследователями природы магии, то у Лестрейнджа были серьезные сомнения, что в конечном итоге его запомнят не только по авроратским ориентировкам.
Впрочем, сетовать на это было нелепо - или начинать беспокоиться нужно было намного раньше.
Решительно движение Вэнс выдернуло его из попытки вспомнить что-нибудь еще из их общего прошлого - это подходило и к свече, и к горячему чаю без спешки - и он нахмурился в ответ, будто скопировав ее гримасу, допивая чай одним длинным глотком и поднимаясь.

Предложение забрать с собой все, что может быть полезно, было дельным - трансфигурация и согревающие чары могли лишь в определенных пределах заменять добротные вещи, а постоянно подновлять целую сеть бытовых чар означало рано или поздно привлечь к себе внимание отдела, фиксирующего магическую активность в маггловской части Лондона. Лестрейндж заколебался - наверняка такие явные следа того, что Эммалайн или кто-то, имеющий доступ в ее дом без нарушения охранных чар, посетили квартиру, рано или поздно были бы обнаружены, но, с другой стороны, Вэнс и так все еще числилась в пропавших без вести, несмотря на то, что Скримджер прекрасно знал, что с ней и с кем она, и, быть может, это значило... Что-то. Что ее не будут больше искать - или, что было намного хуже, что ее будут искать как сообщницу беглых рецидивистов.
Это требовало куда более длительных размышлений - хотя бы по той причине, что он чувствовал необходимость отплатить Эммалайн за ее сотрудничество чем-то большим, чем они все платили до сих пор - большим, чем возвращение волшебной палочки или смутной уверенностью в том, что она переживет еще один день, но любое обсуждение этого требовало, для начала, откровенности, с которой у Лестрейнджа с детства как-то не ладилось.
Зато Вэнс, кажется, преуспела в социализации побольше, чем он - и Лестрейндж, будто намагниченный, потянулся за ней, не в силах противостоять искушению взглянуть на тайник.
Как будто хоть один представитель факультета Ровены смог.

В таких домах в комнате, куда привела его Эммалайн, обычно располагались гостиные, но, судя по обстановке, Вэнс использовала ее как кабинет - удобное рабочее место для человека, который не терпит вокруг себе хаоса.
Подавив острое желание проглядеть хотя бы мельком сложенные книги и стопки журналом - пусть они хоть двадцать раз посвящены колдомедицине, его голод по научному тексту это могло бы удовлетворить - Лестрейндж шел за Вэнс след в след, будто конвоируя: обещанный тайник был большим соблазном.
Тайник, организованный по принципу действия горгульи, перекрывающей проход в кабинет директора в Хогвартсе - интересно, вдохновлялась ли Эммалайн этим воспоминанием? - поразил его не так сильно, как пароль, но возможные вопросы сами собой застыли в горле. Он никогда не спрашивал у Вэнс - да и у Розье - кем они были друг для друга: несмотря на то, что их связывало некоторое подобие дружбы, Лестрейнджу не приходило в голову рефлексировать на эту тему, не до Азкабана, не после, и теперь то, что паролем для тайника Эммалайн служило имя больше пятнадцати лет мертвого Эвана, оказалось открытием, к которому нужно было как-то отнестись, а он все не понимал, как.
Привычно отложив обдумывание смутившего его факта на более благоприятный момент, Лестрейндж перегнулся через Вэнс, без сил опустившуюся на пол, и аккуратно вынул из ее рук трофеи.
Ящичек, показавшийся не таким уж и тяжелым - наверное, те самые ингредиенты, запретные и редкие, ради которых любой зельевар пустится во все тяжкие, как без того - его заинтересовал мало, в отличие от тетрадей.
Неудобно зажав коробку подмышкой, Лестрейндж торопливо пролистал верхнюю тетрадь, невербально задергивая шторы и засвечивая тусклый Люмос и всматриваясь в текст - так торопливо, как будто боялся, что тетрадь у него вот-вот отнимут - но все же взял себя в руки и закрыл чужие... Лабораторные дневники? Дело всей жизни? Сомнительные с точки зрения закона и этики исследования?
- Это все? Вэнс, это все?
Вряд ли они еще раз осмелятся показаться здесь - даже эта выходка была слишком рискованной - и она понимала это не хуже него.
Вряд ли она сможет вернуться сюда даже одна - и вот с этой мыслью ей лучше бы как-то сжиться.
- Слушай, надо поговорить. И лучше сделать это здесь.
Лестрейндж обошел сидящую на полу Эммалайн, прикрывая Люмос ладонью на случай случайного взгляда с улицы или оставленной складки шторы, и присел на корточки перед ней, скложив тетради и ящик сверху между ними.
- Насчет перспектив. Твоих.

Он долго вглядывался в почти неузнаваемую улыбку Вэнс, но - не то дело было в выпитом почти по-нормальному чае, не то в абсолютной уверенности бывшей однокурсницы, что здесь они в безопасности, и все прочее может подождать - все же протянул руку за раскрытой тетрадью. Коли уж Эммалайн просила, надо было делать то, о чем она просит - этот принцип он запомнил еще в Хогвартсе. Да и не свойственны Вэнс были пустые капризы и мелочная прихотливость - так измениться невозможно.
Послушно опустив взгляд на записи, он в первый момент не заметил ничего необычного - и, если бы Эммалайн не подсказала, на что обратить внимание, он бы, возможно, пролистал дальше, так и не оценив...
Но она обратила - и он отдернул руку, готовую перевернуть страницу, вчитался внимательнее.
Беременная маггла? Казалось бы, ничего особенного - магглы время от времени оказывались в Мунго, когда им случалось оказаться в неправильном месте в неправильное время, и там получали необходимую помощь, а затем, разумеется, Обливиэйт по указанию Министерства. Такой способ решения проблем практиковался с самого установления Статута о секретности и отчасти объяснял, откуда Вэнс - и наверняка прочие колдомедики - имеют представление о влиянии магических лекарственных зелий и чар на лишенный магии организм маглла, и сам по себе случай со случайной магглой не был чем-то, из ряда вон выходящим - до тех пор, пока эта беременная своим маггловским ребенком маггла не попала к Эммалайн Вэнс.
К той самой Эммалайн Вэнс, чью жажду докопаться до сути вещей младший Лестрейндж и понимал, и разделял.
Еще сильнее приблизив палочку с засвеченным Люмосом к странице, он вчитывался - сначала бегло пробегая абзац за абзацем, пропуская не слишком понятные, скорее всего, принятые в колдомедицине сокращения, задерживаясь на кратких резюме и теоретических выкладках, следующих из тщательно описанных наблюдений и опытов, а затем возвращаясь к началу, чтобы охватить написанное максимально полно.
Этическая сторона дела его не волновала - беременная маггла была сведена до объекта исследования, и только тем и заслужила свое право остаться на этих страницах, однако Грима съевший на юридических тонкостях за время своей стажировки Лестрейндж оценил количество нарушенных магических законов - и сопоставил энтузиазм в голосе Вэнс, описывавшей магглу как "редчайший случай", с возможным приговором.
- Могли бы встретиться в Азкабане, - хмыкнул он, когда, наконец-то, все описанное улеглось в голове - хмыкнул без осуждения, какое уж осуждение, когда он и понимал, и разделял жадность, сквозившую сквозь скупые строчки формальных записей: рэйвенкловцы всегда знают, чего хотят, и Эммалайн не была исключением. - Если бы ты была небрежна.
Это уже тянуло на полноценную шутку - Вэнс и небрежность в его сознании соседствовали друг с другом примерно так же, как Рудольфус и осторожность - и Лестрейндж заткнулся: не время было для шуток.

Между тем, Эммалайн улыбалась и совершенно спокойно отказывалась от его возможных попыток оправдаться - не то чтобы он страстно желал оправдываться, но все же должен был убедиться, что иллюзий она не питает.
Вот сюрприз, она и не питала - как будто могло быть иначе.
Лестрейндж, все еще баюкая в руках драгоценную тетрадь, угрюмо покачал головой:
- Нет, конечно, нет,  - выбора они ей не оставили еще в августе, с тем Непреложным обетом, а врать, что ему жаль, что в Мунго он встретил именно ее - ну уж нет, рэйвенкловцы друг другу обычно не лгали. - Мне не жаль и выбора у тебя нет. Но за продолжение этого, - он потряс тетрадью бережно и едва ли не с нежностью, - на той стороне тебя не простят, сколько бы доказательств того, что тебя заставили, ты не предоставила.
Было у него еще соображение, что лично Скримджер не простит Вэнс помощи Лестрейнджам, и особенно - Рудольфусу в его желании обзавестись наследником, а потому, если еще и были у нее хоть какие-то шансы остаться на нейтральной полосе, они были почти уничтожены возможностью продолжать эксперименты, которую Вэнс никогда не получила бы в дивном новом толерантном к магглам магическом обществе.
Однако перспектива захватила и его - исследуя воздействие проклятий на маггл на разных сроках беременности, рано или поздно они наверняка обнаружат способ противостоять разрушению плода и организма матери, который при должной модификации подойдет и чистокровной ведьме. Сколько для этого потребуется материала - не имело значения: цель оправдывала любые средства.
- Если мы не победим, - очень осторожно он все же вернулся к теме, о которой хотел поговорить, - тебе нельзя будет как ни в чем не бывало вернуться к прежней жизни. И, если говорить начистоту, кое-какой выбор у тебя все же есть: сделать все, что в твоих силах на этом этапе и что от тебя требует обет, не заходя дальше. Или не останавливаться - и разделить победу или поражение с нами.
Был и третий вариант - Вэнс входила в число людей, о которых он собирался торговаться со Скримджером - но он касался лишь того случая, при котором без его сомнительной дипломатии шансов у нее не будет.

Он уставился на нее почти недоверчиво - да что это вообще значит, не хочет возвращаться к прежней жизни?
Как такое вообще возможно, понимает ли она, о чем говорит - в сознании Лестрейнджа, руку готового отдать за возвращение к тому, что осталось по ту сторону приговора и Азкабана, с трудом поместился сухой, отстраненный ответ Вэнс.
Вещи, кровать - драккл с ними, но как насчет уверенности в завтрашнем дне? Как насчет мысли, что ее жизнь не зависит от прихоти безумца или существа, в которое превратился Темный Лорд?
Впрочем, он знал, что в первую очередь проиграет сам, начни дискуссию с Эммалайн на тему того, какой ценой она получила и еще получит эти упомянутые возможности - и прекрасно понимал, о чем она говорит.
- Да. Нет. Не знаю, - наконец буркнул он, закрывая-таки тетрадь. - Не в Британии, Эммс. Это будет пропуск в любую жизнь - но не в Британии.
Нельзя было сказать, что он не думал об этом - доведи Эммалайн свои исследования до конца, получи конкретные результаты, им не было бы цены, причем и в буквальном смысле тоже. Но для этого у нее должно быть время, достаточно времени. Возможно, намного больше, чем они уже сумели выгадать у Долохова.

Едва ли Вэнс считала, что он не сможет подняться на ноги самостоятельно, и ее рука значила, должно быть, что-то другое - быть может, негласный договор.
В любом случае, условия его устраивали. Лестрейндж посмотрел на Вэнс, проследив взглядом от кончиков аккуратных ногтей до локтя, и выше - до упрямого подбородка, до настороженных глаз, до складки между бровями.
- Я соберу еду. Не торопись - если сюда никто не явился до сих пор, значит, никаких сигнальных чар мы не пропустили.
Поднявшись, он отпустил Эммалайн, без усилий поднял тетради и ящичек, жадно огляделся - жаль было покидать это полное нормальности место.
- Колдографии... Есть и хогвартских времен? С Розье? - он и сам удивился, когда понял, что произнес это вслух, но ждал ответа Вэнс. После этих месяцев, когда он слышал голос Эвана у себя в голове с той же четкостью, как если бы тот стоял за спиной, мысль убедиться, что он по-прежнему помнит его лицо, казалась до смешного желанной - как будто выговоренный Вэнс пароль от тайника проложил тропу между прошлым, от которого в его памяти остались лишь лохмотья, и настоящим, где не было и того.
- Возьми и их. Возьми все, что посчитаешь нужным. На этот раз обойдемся без петрификуса.

- Ясно, - продемонстрировал он, что услышал Эммалайн - ну что еще скажешь, что сложно поверить, что все это, о чем она говорит - снег, Розье, Хижина - когда-то и в самом деле было с ним? И что он теперь хочет убедиться, получив пусть и такое сомнительное подтверждение в виде старых колдографий? Вэнс сочтет его сумасшедшим и будет права, а он готов был оттягивать этот момент как можно дольше.
Нужно было сказать что-то еще - да хоть бы и то, что ему в самом деле жаль, но Лестрейндж, оставивший большую часть своей возможной социализации в Азкабане, позволил неловкой пузе повиснуть и тянуться, а затем скомканно пожал плечами и направился обратно в кухню, аккуратно неся тетради и ящичек.
Пристроил это на кухонный стол, принюхался - после еды, после чая кислый привкус нежилого дома исчез, сменился настороженным ожиданием - вдруг хозяйка вернулась насовсем. Совершенно лишним в их ситуации.
Приоткрыв створку окна под прикрытием шторы, Лестрейндж сунулся в кладовку, чувствуя, как выстуживает признаки человеческого присутствия холод, пробирающийся сквозь узкую щель.
На очередной пронзительный мяв за окном он и не обратил внимания, трансфигурируя первое попавшееся кухонное полотенце в полотняный мешок - запасы консервов Вэнс могли бы приятно разнообразить стол Лестрейнджей, а здесь они, стоило быть реалистами, просто занимали место.
Он не глядя ссыпал банки в мешок, собираясь уменьшить его после - не аппарировать же будто впопыхах, с громыхающим мешком через плечо - когда не столько услышал, сколько почувствовал присутствие.

Не разобравшись в этом сумбурном выкинутом подсознанием фортеле, он медленно развернулся, и, держа палочку с Люмосом наизготовку, нащупал в креплении вторую, вытащил почти беззвучно, шагая из кладовки.
Здоровущий кот таращился на него с подоконника, оттащив штору на добрый фут от края рамы.
- Драккл, - Лестрейндж разглядывал кота.
Кот ответил душераздирающим мяуканьем, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу и подозрительно глядя на Рабастана, увешанного мешком, палочками и предчувствием чего-то дурного.
- Пшел вон, - выдал Рабастан, который в коммуникацию с животными умел так же, как и с людьми.
Презрительный взгляд кота без всяких слов был ответом - котяра спрыгнул на пол и резко заскакал из кухни с проворством и так умело уйдя от пущенного в свою сторону Петрификуса, что сделало бы честь любому чемпиону Дуэльного клуба.
Лестрейндж бросил мешок и метнулся было следом, но из-за окна послышалось надрывное "Мистер Черч, котик, где же ты".
Пришлось на время оставить погоню за котом, потушить Люмос и кинуться к окну, закрывая его и задергивая штору.

- Вэнс, - позвал Лестрейндж из коридора, оглядываясь в поисках кота. - Здесь какой-то кот...
- Эмма! - во входную дверь раздались слабые, но уверенные удары. - Эмма, душечка, ты дома? Я уверена, что видела свет, дорогая, кажется, Мистер Черч снова пробрался к тебе на кухню...
- Вэнс! - шепот Лестрейнджа стал на тон тише и куда более собранным. - Тебе знаком голос?
Если это и в самом деле была соседка-маггла, не бывшая в курсе всех перипетий исчезновения Эммалайн - все было еще не так плохо. Если их обнаружили и усыпляли таким образом бдительность, пока опергруппа плела анти-аппарационные чары - стоило бить на опережение.

Лестрейндж подождал, но предложения не убивать заодно и миссис Ноллиз не поступило - Эммалайн, видимо, понимала, что даже привычный к железной рукавице Рудольфуса младший Лестрейндж взбунтуется, если ему будет выставлено требование не убивать никого.
- А ее? - деловито спросил он, кивая на дверь, в которую миссис Ноллиз продолжала стучать с энтузиазмом, совершенно в данной ситуации неуместным. - Ее - можно?
Он не то чтобы горел желанием убить старую магглу, потерявшую в августе соседку, а теперь и кота - в конце концов, он же не брат, он считает, что у каждого убийства должна быть рациональная причина. Например, миссис Ноллиз может быть агентом Аврората. Или, допустим, членом Ордена Феникса.
В унисон со становящимся все более громким мяуканьем входила в раж и миссис Ноллиз.
Лестрейндж занервничал и от этого занервничал еще сильнее, что было совсем худо: нервный, он испытывал прямо-таки болезненную тягу к радикальному способу решения проблем, а в текущей ситуации было бы до тупого неправильным привлекать внимание Аврората к квартире Вэнс несколькими отслеживаемыми Непростительными сразу.

Кот аж взвыл, возмущенный таким игнорированием своей персоны, был награжден мрачным взглядом Лестрейнджа, но остался невпечатлен: за чем бы он не вломился в квартиру Вэнс, именно она была источником этих благ, и именно от нее он и требовал исполнения их негласного договора.
- Заобливиэйть ее, - снова зашептал Лестрейндж, пытаясь быть расслышанным в настойчивых кошачьих воплях. - Заобливиэйть ее! Открой дверь, отдай кота и заобливиэйть!
Пришлось все же повысить голос - в узком коридоре кот явно мог переорать любой шепот.
- Или я заобливиэйчу,- добавил он, вспоминая, что, на минуту, Обливиэйт без особого разрешения Министерства был уголовным преступлением и вполне мог не входить в набор рядовых и повседневных заклинаний целительницы Эммалайн Вэнс. - Если она продолжит стучать - кто знает, чье внимание привлечет.
Конечно, интерес к исчезновению Вэнс в маггловском мире его не слишком беспокоил - были заботы и серьезнее - но всегда оставался шанс, что активность маггловской полиции, уже явно на каком-то уровне взаимодействующей с Авроратом и располагающей описаниями преступников магического мира, привлечет сюда совсем уж нежелательный здесь упомянутый Аврорат.
А как и все бывшие заключенные Азкабана, Лестрейндж не очень-то жаждал, чтобы авроры узнавали даже о таких невинных его перемещениях.
Под вопли кота мыслилось не очень ровно, и Лестрейндж невербальным Силенцио заставил животину заткнуться.
В наступившей тишине он вгляделся в подозрительно блестящие глаза Вэнс, трогательно прижимающей к груди узел, но спросить ничего не успел, даже если и собирался: оборвавшиеся мявы взволновали миссис Ноллиз не на шутку и она налегла на дверь с возросшим беспокойством.

Может, маггла считала, что Вэнс восстала из мертвых, вернулась в свою квартиру и теперь пожирала ее кота заживо, может, дело было в чем-то другом, но оставаться в квартире, куда-вот могла пробиться миссис Ноллиз, не хотелось.
Решать надо было быстро, Лестрейндж мрачнел, нервничал и мрачнел от этого еще сильнее, кот припал к Эммалайн как к родной - словом, вполне мирный поход за лабораторными записями оборачивался ночным кошмаром. Хуже всего то, что нужно было импровизировать - а импровизация у Рабастана выходила обычно с пятого на десятое.
К счастью, Вэнс не растерялась.
Лестрейндж мысленно прикинул расположение дома, сетуя на то, что не изучил место как следует, и решил довериться целительнице.
  - Уходим через это окно - иди первой, покажешь дорогу.
Однажды они уже сбегали похожим образом - едва успев схватить самое важное, аппарируя практически в неизвестность, так что какой-никакой, но опыт был.
Истеричные стуки - уж не бросалась ли миссис Ноллиз на дверь в попытке ее выбить? - становились сильнее и чаще.
- Аппарируем с улицы, оставим меньше следов. Давай, давай. Иди первой, - он уже прикидывал свой путь: через кухню, где ждал его брошенный мешок и записи, через упомянутое окно, а там уже по ситуации. Но сперва, разумеется, стоило разобраться с дверью.
Он уставился на маггловский замок, ткнул в него палочкой - хватило простой аллохоморы.
Старуха возмущенно воззрилась на него:
- Где мой котик? Где Эмми?! Кто вы?!
Ей бы в Аврорате служить, подумал Лестрейндж, награждая миссис Ноллиз Обливиэйтом и Конфундо и, так и не сказав ни слова, захлопнул дверь перед ее носом, пока старуха пыталась сообразить, что делает возле двери в квартиру соседки, на которой какие-то хулиганы ободрали полицейскую ленту.
Подхватывая на кухне мешок с пола и добытое из тайника со стола, он метнулся дальше к указанному окну, через плечо накладывая на коридор звукопоглощающие чары, мысленно выругался: ну все, наследили они тут достаточно, теперь дом Вэнс в любом случае попадет в спектр внимания Аврората, просто не так быстро, случись ему использовать здесь Непростительные или боевую магию. Теперь прямо с крыльца лучше не аппарировать, придется отойти подальше, путая след.

Хотел ведь уйти как нормальный маг, думал Лестрейндж, выкидывая в окно мешок и левитируя драгоценные тетради, чтобы не валить их в... Ну что там под окном у Вэнс.
Хотел сложить набранное в мешок, уменьшить чарами, спокойно выйти чрез дверь.
Хотел, чтобы все нормально было, думал он, манкируя тумбой, подтягиваясь на раме и неловко переваливаясь через подоконник. Хотелось бы, конечно, рыбкой нырнуть в распахнутый проем, кувыркнуться и встать на ноги, как в виденных однажды магггловским движущихся картинках на те-ле-эк-ра-не, но выбирать не приходилось - рыбкой прыгать Лестрейндж младший умел только в книги.
Выпитый чай и суп, с которыми он не собирался расставаться так быстро, устремились обратно по пищеводу, пришлось принимать меры.
- Тетради, тетради держи, - отозвался он, уже чуя, что под окном их ждет вовсе не поле с ромашками, и рванулся снова. Напоминай сложением Рудольфуса - застрял бы наверняка, а так только и пришлось, что нелепо поерзать в раме, протаскивая себя через узкое окно, и выставить вперед руки, чтобы не свалиться вниз головой.
Словом, чтобы представить бегство позорнее еще нужно было постараться, и любви к магглам, ясное дело, это не прибавляло.
Лестрейндж захлопнул магией окно, подбирая и свой мешок, с которым уже сроднился, и узел Эммалайн, поймал встревоженный взгляд Вэнс.
Кот беззвучно шипел на него от ног ведьмы, явно не собираясь с ней расставаться.
- Что за дрянь? Его тоже с собой берем? - зашипел Лестрейндж в ответ, озираясь. Может, это ритуал такой: сбегаешь с уголовником - укради у соседки кота. Может, котяра - любимец Вэнс и она просто не хочет в этом признаваться. Будь у Лестрейнджа такой же тупой и причиняющий столько неприятностей любимец, он бы тоже не стал признаваться.
Впрочем, у него же был Рудольфус.
Словом, признав за Эммалайн право на собственные иррациональные заморочки - после Азкабана он вообще стал как-то лояльнее к таким вещам - Лестрейндж наконец-то сориентировался с тем, где они находились.
В переулке было приятно темно, отрадно пусто и пахло кошками - словом, именно то место, откуда захочешь аппарировать даже  на край земли, но именно этого они себе позволить и не могли: чтобы не делать крюк через Лестрейндж-Холл, стоило отойти хотя бы на пару кварталов, и вот уже оттуда аппарировать до коттеджа.
- Ладно, все в порядке. Все в порядке, - повторил он, просто чтобы казаться убедительнее. Уменьшил все же вынесенные из квартиры мешки - привлекать даже маггловское внимание в планы тоже не входило. - Пройдем пару перекрестков и сможем убраться отсюда... Вэнс. Старуха точно маггла? А кот? Он какой-то ценный, что ли?
После супа при свечах и суеты в коридоре февральский морозец ощущался не сразу, но ощущался. Лестрейндж похлопал себя по карманам. нашел шапку и натянул как можно глубже, а потом снова осмотрел кота. Никаких признаков особенной ценности Мистер Черч не выдавал. Смотрел дерзко, терся о лодыжки Вэнс совсем по-хозяйски.