Он был невменяем и должен был пойти домой. Но работа, которую он когда-то выбрал как вызов семье, чертова работа, из-за которой он погряз во всех этих Лестрейнджах и других чистокровных мразях, решивших поставить Англию на колени, как в дерьме, — работа диктовала свои условия.
Из приоткрытой двери дежурки было видно всех, кто остался на ночную, и ходил неприкаянным до очередного вызова. Арн знал, что ничего серьезного сегодня не будет, и от тошноты и тяжести этого знания, от страха, появившегося с возвращением Итон в Аврорат, Арн как лекарство лакал виски, прислонившись затылком к глухой боковой стене.
Дорогой, у него же, блять, теперь была возможность пить дорогой виски.
Ночная, впрочем, кончалась через три с половиной часа. И так как вызова Арн не ждал, он знал, что они пролетят быстро.

А потом его повело. Он увидел Итон, проходящую мимо, встал и пошел за ней, не отдавая себе отчета даже в том, зачем ему это было нужно.
Он помнил только то, что она ему нравилась. И что она умела слушать.
И что она была женой Тома. Тома Итона, которому он все рассказал.

Аврорат редко уходил сетью коридоров, но сейчас, казалось, они пришли в тупик. Арн остановился в двух-трех метрах от Дженис, и долго не решался ничего сказать. План ударивший по хмельной голове был тупым донельзя, но Арну этого было не понять.
Он же мог узнать сейчас все. Узнать, знает ли она.
И совместить приятное с полезным. Он же теперь все мог. Лестрейндж вдвойне приплачивал за это ощущение.
— Дженис, — тон вышел то ли встревоженным, то ли просящим. Нет, так нельзя.
Но уверенности прибавить он не мог, не получалось.
— Дженис, давай поговорим.

Отредактировано Weylin Arn (8 июня, 2017г. 23:49)

— Нет, — выдохнул Арн, не двигаясь с места и, вероятно, рассчитывая, что так отрежет ей путь. — Здесь.
Более связные предложения давались ему с трудом, как и более связные мысли. А еще было жарко, и казалось, что он дышит через какую-то душную плотную завесу, отделяющую его от глотка нормального воздуха. Если хоть что-то в Аврорате вообще могло быть нормальным.
Лестрейндж был прав, когда с презрением отзывался об этом месте, но только у него были другие причины. Он не хотел быть пойманным, и как всякий, кто видит опасность, пытался принизить ее. Вейн теперь тоже боялся быть пойманным, и он ненавидел все, что связывало его с этим местом, потому что знал, что ничего не может противопоставить.
Что он всего лишь разменная фигура.

Арн силился выдавить из себя хоть что-то разумное, потому что не мог стоять так вечно, не мог просто молчать, но вместо этого думал только о том, что здесь была Дженис. И ничего не стоило дотянуться до нее рукой, но она все равно оставалась очень-очень далеко.
Всегда.
Когда Том умер, он был рад, что она уехала, если во всем этом вообще можно было видеть что-то хорошее.
Теперь, когда она вернулась, он не мог найти себе места.
Лучше бы она осталась колдомедиком. Ей так это шло.

Арн растер переносицу, пытаясь сосредоточиться на чем-то одном. Потом сделал шаг вперед, удивительно ровный, и понял, что говорить ему мучительно тяжело. Так, что сдавливает горло.
— Я думал, ты уже не вернешься, — негромко произнес Арн и добавил, погодя: — Ты мне всегда так нравилась, Дженис, и мне жаль, что все так вышло.
Все не то. Не так.
Арн отвернулся. Смотреть на Дженис было невыносимо.

Отредактировано Weylin Arn (9 июня, 2017г. 13:28)

На новое упоминание о дежурстве Арну хочется только рассмеяться, но кое-какие остатки разума так и заставляют оставить этот смех где-то на подкорке сознания.
Арн качает головой: Дженис просто не понимает, по чьей вине никого не застанет, явившись в чужой дом. Она, такая храбрая, даже отчаянная, где-то слишком благородная, просто не понимает, как можно не выполнить свою работу, как можно не попытаться спасти. Просто не понимает, как это: предать, и носить это с собой каждый божий день.
Арну никогда не доставало ее храбрости.
Это было так несправедливо. Несправедливо, что у крошечной жены Тома ее было так много. Слишком много на ее одну.

Дженис обнимает себя за плечи, и Арну кажется, что так она словно пытается от него отгородиться. Может быть, она чувствует, что что-то не так. Может быть, знает.
Нет, ему не нужно кофе. Никакого кофе, не сейчас.
— Нет, ты не понимаешь, — еще немного подступая вперед, говорит Арн, и его голос приобретает какие-то странные, почти звенящие ноты. Он должен выговориться, должен сказать хоть что-то, но Дженис, кажется, его не понимает.
А это ведь так просто. Как дважды два.
— Ты мне нравишься, Дженис, — настойчиво повторяет Арн, не понимая, как изменить эту нелепую фразу, чтобы она стала хотя бы немножечко яснее. Она ему нравится, но ему не нужна ее забота. Не сейчас, только не сейчас.
О нем не нужно заботиться, его не нужно жалеть — а если она жалеет, так, стало быть, все-таки знает?
После этого к нему можно относиться только так, только с жалостью и презрением. Поэтому она делает вид, что не понимает его?

Он пытается взять ее за руку, и снова говорит, как будто бы Итон куда-то уходит, отказываясь:
— Пожалуйста, выслушай меня.

Или недобрал. Но от одной мысли о виски, честно говоря, уже начинало тошнить.
А Дженис, если и понимала, воспринимала его как пьяного дурачка, и ничто, пожалуй, не могло сейчас задеть его сильней. Славная маленькая Дженис продолжала даже здесь думать только о работе, и на все остальное ей было плевать.

Это странно, но ему трудно подойти ближе. Черт его знает, сколько лет он смотрел на жену Тома издалека, и ничего кроме табу рядом с ее именем для него не стояло. Теперь Том мертв, но запретная линия будто бы никуда не сдвинулась, и перейти ее, в самом деле, можно только пьяным.
— Тебе смешно, — вдруг не спрашивает, а вполне себе констатирует Арн, впиваясь в Дженис мутным взглядом. Прикосновение к руке напоминает ему что-то о собаках, но он же, мать ее, не собака, а человек, и его нельзя вот так останавливать за поводок.
О том, что поводок на него уже накинули, Арн, конечно, не думает.
Он переступает через запретную линию так, как сделал это в первый раз, когда задержал вызов по указанию Лестрейнджа, и пытается ухватить Дженис то ли за плечо, то ли за талию — у него так рябит в глазах, что ничего не ясно — чтобы задержать рядом с собой и поцеловать.

Отредактировано Weylin Arn (11 июня, 2017г. 13:51)