Рону было гораздо лучше. Ну, то есть, смотря с чем сравнивать, конечно. Первое время в больничном крыле, например,  у него то и дело срывало крышу – рассказывали, что он мог вскочить, опрокинуть тумбочку или начать биться о дверь в попытках вырваться. Но ликвидатор О’Рейли раз за разом штопал его мозг, устраняя любые лазейки в ментальном блоке, а Мария упорно отпаивала какой-то дрянью, возвращающей физическое здоровье: после приступов Рон бывал слаб, как котенок. Отвратительное, кстати, ощущение, как Гарри со своими припадками-то живет?
Впрочем, чужое сознание вмешивалось в его жизнь все реже, и вскоре Уизли мог четко отделять свои собственные мысли от навязанных извне. В конце концов прекратилось и пассивное соседство – уже вторые сутки Рон не ощущал постороннего влияния, и Мария, посоветовавшись с мадам Помфри, обещала даже выписать его завтра, если ночь пройдет спокойно. Думала, что этим его обрадует, но Уизли только угрюмо кивнул. 
Уже после первой установки ментального блока безумие отступило, освободив место сокрушительному чувству стыда и вины. Как-то разом вспомнив, что он успел натворить за последнее время, Рон едва ли за голову не схватился. Поцапаться с Гарри, рассориться с большей частью однокурсников, подраться со слизеринцами – и ладно бы один раз. Ударить Паркинсон. И Гермиона. Вспоминая о том, что он наговорил Гермионе, Рон неизменно хотел самому себе заехать по лицу.
Неудивительно, что запрет на посещения Уизли только радовал: все равно вряд ли кто-то теперь вообще станет с ним разговаривать, а если даже и станет, у Рона в любом случае еще нет достаточно убедительных слов, чтобы извиниться. Ладно, допустим, с Гарри они помирятся быстро. Друг вообще был парнем отходчивым, а поссорились они, в общем-то, из-за сущей ерунды. Слизеринцы как-нибудь переживут. С Джинни и братьями, предположим, тоже все утрясется. Но стоило Рону вспомнить, как он выхватил письмо Гермионы Краму, как в животе все внутренности скручивало в узел. Идиот. И Малфоя еще приплел, кретин. И впервые заговорил о смерти Гермиониных родителей, как... как тупой ограниченный подонок, как же еще. И не надо тут оправдываться одержимостью, ты и без нее был дураком – дураком и помрешь.  Мудак рыжий.
Впрочем, сколько ни придумывай себе прозвищ, легче не станет. Поэтому накануне выписки Рон лежал на своей койке, разглядывая знакомый до отвращения потолок, и никак не мог заставить себя уснуть. В Больничное крыле огни погасли рано: мадам Помфри старалась без особо веских причин других больных на ночь не оставлять, все еще сомневаясь в Роновой адекватности, а у самого Уизли был особый режим, и в девять ему объявлялся отбой. Гриффиндорец был почти уверен, что нарушает предписание врачей как минимум часа на два, когда в больничном крыле раздался скрип двери и чьи-то тихие шаги. А потом из-за ширмы послышался шепот Гермионы.
«Просто блеск, - подумал Рон, даже не шелохнувшись. – Теперь вот еще и галлюцинации». Серьезно, если сущность в его голове заговорит голосом Гермионы, он добровольно сдастся в дурку.  Рыжий глянул на колокольчик, лежавший на тумбочке. Может, вызвать Марию и рассказать ей, что у паразита, присосавшегося к его мозгу, сменился репертуар?
Гермиона окликнула его снова. Нет, кажется, голос в голове раньше иронией не отличался. Рон сел на кровати, между делом отметив, что одет-то он, может быть, и одет, но пижамные штаны снова стали коротковаты, да и измялись порядком за то время, пока он тут валяется.  Дойдя до ширмы, Рон взялся за ее край и глубоко вдохнул. Если там никого нет – а там никого нет, потому что ну что Гермионе ночью делать в Больничном крыле? – он успокоится, вернется обратно в кровать, вызовет Марию или мадам Помфри и попросится в Мунго. Давно пора.
Но Гермиона за ширмой была. Что все еще ничего не доказывало – возможно, с головой у Рона настолько плохо, что он не только слышит голоса, но и видит отсутствующих людей.
- Привет.
Из Гермионы, впрочем, иллюзия выходила очень реальная, и Уизли посторонился, давая ей пройти, после чего аккуратно поставил ширму на место и, оглянувшись на подругу, осторожно спросил:
- Что ты здесь делаешь? Поздно же. И ко мне никого не пускают.
Вот. Поздно и не пускают – значит, Гермионы тут быть не может. Как, интересно, проверяют себя на галлюцинации? Может, нужно что-нибудь спросить такое, ну, что никто другой не знает? Хотя нет, ерунда какая-то, если это все происходит только в его голове, то вся его память – к услугам чужой сущности, и Гермиона наверняка будет вести себя так, как Рон от нее ждет. То есть наорет на него, ударит по лицу, избавив тем самым от необходимости избивать себя самостоятельно, после чего заявит, что лучше бы он умер, и гордо уйдет. Уизли бы на ее месте так и поступил, чего уж.

- Ну так это для меня,  – Рон неопределенно пожал плечами. Интересно, Гермиона намекает на то, что его поймали как-то так - после отбоя и там, где ему быть не полагалось? Что, неужто вся школа в курсе, что он с кулаками накинулся на престарелого  министерского работника? Между прочим, перед О’Рейли Рон уже извинился, да и старикан был не промах, если те отрывки воспоминаний, что  остались у Уизли с той ночи, правдивые. А уж после того, как ликвидатор многократно лазил к нему в голову, у него вообще не должно было остаться каких-то претензий, - что возьмешь с психического.
Впрочем, не рассказывать же сейчас об этом Гермионе. Она и так, похоже, всерьез опасается оставаться с ним один на один.
- Нормально, - Рон понимал, что это звучит не очень убедительно, поэтому решил уточнить: - В смысле, я давно уже с катушек не слетал. Мария обещает завтра выписать.
«Если, конечно, ты реально здесь, и это все-таки не мое больное воображение».
Хотя Рон в это уже не особенно верил: никаких признаков вмешательства чужака не было, а Уизли достаточно прочно стоял ногами на земле, чтобы не выдумывать сверхъестественных причин там, где их нет. Но тогда вопрос в другом: зачем Гермионе понадобилось его увидеть?..
- Подожди, - Рона внезапно осенило, и озарение это ему не понравилось. – Что-то случилось? С Гарри? С Джинни?
Вот только этого не хватало! Вдруг эта штука в его голове перекинулась и на сестру? А что, у той с сопротивлением внушению дела обстоят еще хуже – вспомнить хоть дневник Реддла.  Ну и с Гарри постоянно что-то случается. О том, что неприятности могли быть и у самой Гермионы, Рон, конечно, тоже подумал, но быстро отмел это предположение: подруга выглядела живой и здоровой, да и сложно было представить, чтобы теперь она вообще стала искать у него помощи.

Рон не сдержал смешка: точно. Надо было сразу догадаться. Единственное, что может подбить Гермиону Грейнджер нарушить все школьные правил, - это несделанная домашка. Причем даже необязательно ее собственная.
- Все равно зря бы несла, - рыжий пожал плечами. – Если завтра меня выпишут, я вполне смогу насладиться всем пропущенным в обстановке гостиной.  Кстати, ты же понимаешь, что «нормально» - это не про магию, да? Ее как не было, так и нет. Так что, может быть, СОВ я вообще сдавать не буду – одной проблемой меньше.
Честно говоря, за последние дни Уизли научился думать о потере возможности колдовать без горечи. Ну, случилось – и случилось. Тут, бывает, в тебя темномагическая сущность вселяется, по сравнению с этим стать сквибом – это даже вполне удачный расклад. Почти что сказочное везение, если подумать.
Гермиона уверяла, что со всеми все в порядке, но о чем-то, кажется, все-таки умалчивала. Хотя Рон не был специалистом в таких вещах: может быть, ей просто было неловко обсуждать это с ним или она до сих пор на него злилась. Наверное, им вообще сложновато будет разговаривать друг с другом после сцены в гостиной. По крайней мере, сам Уизли раньше не замечал за собой привычки так часто расставлять неловкие паузы и слова подбирать. И поэтому следующее предложение Гермионы его порядком удивило.
Рон снова ненадолго замолчал, затем начал отвечать – аккуратно и по порядку, все еще будучи не совсем уверенным, что сейчас лучшее время и место затевать такой разговор, особенно если Гермиона – как ни крути, более умный собеседник из них двоих – старательно обходит эту тему. С другой стороны, если Рона вся эта ситуация чему-то и научила, так это тому, что какие-то вещи замалчивать нельзя – а то рано или поздно они всплывут в самом неприглядном контексте.
- Мария тоже говорит, что проблема в моей голове. Там в последнее время столько проблем, что я не знаю, за какую хвататься, - Рон беспомощно развел руками. – И, конечно, есть много вещей, которые меня все еще раздражают. Мне надоело здесь валяться, я устал от больничной еды, и, кстати, когда в твоем мозге копается ликвидатор, это то еще удовольствие. Только при этом я не хочу кидаться на людей с кулаками или еще что... Насовсем я вылечился или нет, похоже, никто не знает, так что магглы, наверное, мне никак не помогут. И, - Уизли набрал в грудь воздуха и выпалил: - я правда не думаю, что обсуждать мои личные проблемы с тобой – хорошая идея после того, что было.
Будучи озвученной, фраза показалась Рону откровенно хамской, и рыжий тяжело вздохнул. Импровизация – точно не его конек. Но сказал «а» – говори «б», пока все не стало еще хуже.
- Слушай, я тут, в общем, много об этом думал, поэтому, пожалуйста, не перебивай меня пока, ладно? – Уизли все еще был преисполнен скепсиса насчет своей способности извиняться, а уж тем более в длинных последовательных монологах, поэтому решил немного облегчить себе задачу и принялся расхаживать по узкому пятачку, огороженному ширмой, приноравливая слова к размеренным шагам. Заодно и на Гермиону можно было не смотреть.
- Короче, тогда в гостиной я повел себя как кретин. Я не должен был читать твое письмо. И ты права, меня совершенно не касается, с кем ты переписываешься. И даже если ты встречаешься с Крамом, это только твое дело. И орать об этом у всех на глазах было нельзя. В общем, вот. Прости, я был не прав. Но это еще не все. Я на самом деле не думаю, что ты хочешь подружиться с Малфоем. Я, конечно, не согласен с тем, что мы должны тянуть слизеринцев в АД, а та идея с ритуалом – нет, ну серьезно, Гермиона, о чем вы думали вообще?! – но, наверное, у тебя есть свои причины, и я должен тебе доверять. И, может быть, правильно, что ты ничего не рассказывала нам про Малфоя и вот это все, потому что я бы точно снова закатил истерику, а зачем оно тебе надо. Вот. Прости. Больше я об этом слова не скажу, - в последнем своем обещании Рон, конечно, сомневался, но если уж каяться – то по полной программе и с максимальным самоотречением.  – Ну и главное. Я не должен был так говорить о твоих родителях. То, что с ними случилось – это... Короче, я правда не знаю, как ты все это выносишь. И мне правда очень жаль. Я должен был сказать это раньше, но я думал, что Гарри и Джинни справятся лучше, а я опять ляпну какую-то глупость, ну и... Ну и ляпнул в итоге, конечно. А родители у тебя были крутые, правда. Я помню, как твой отец терпел расспросы моего папы – а для этого нужна серьезная выдержка, мне ли не знать. А мама у тебя была добрая, это сразу видно. И они не заслужили того, что произошло, - Рон наконец остановился и, радуясь, что в Больничном крыле сумрачно и не видно, как краска заливает его до самых ушей, закончил: - В общем, ты имеешь полное право меня не прощать, но  хотя бы не принимай те мои слова всерьез. Я вел себя как полный идиот, но ты здесь не при чем.

Тишина, повисшая после его слов, Рона не удивила: он говорил так быстро и так много, что Гермионе сейчас определенно требовалось время, чтобы выбрать из груды своих справедливых возражений самые существенные и предъявить их рыжему в гневной отповеди. Но, когда подруга все-таки нарушила молчание, отрицать она стала не совсем то, что Рон от нее ожидал.
- Круто, - вырвалось у него, но Уизли быстро уточнил: - Но это все еще твое личное дело, так что...
Что «так что» Рон, в общем-то, не знал, поэтому просто послушно сел. На душе ощутимо полегчало. Эта идея с разговорами не такая уж идиотская, как могло показаться на первый взгляд.
- Нет, нет, стой, - Уизли тряхнул головой. – Давай не будем делать вид, что тогда это была беседа двух нормальных людей. Нет. Эта штука у меня в мозгах – я не говорю, что дело только в ней, но из-за нее я совершенно точно хотел тебя посильнее задеть. И точно знал, как это сделать. Так что даже если бы не было всей этой истории с Малфоем, я бы нашел, к чему придраться. На самом деле, знаешь, довольно жутко осознавать, каким подонком я могу быть, стоит только немного отпустить тормоза, - Рон поежился. На счастье Гарри и Гермионы, никто из них, ссорясь с ним, не слышал, что он о них при этом думал. – А насчет ритуала – ну, все ошибаются. Я, например, делаю это раз пять на дню, так почему и тебе разок нельзя? И мне не надо было делать из этого трагедию, а просто обсудить это - ну, нормально.
Гермиона была права, хотя сам Рон раньше об этом не задумывался: они правда все меньше походили на троих друзей, превращаясь в какую-то команду по влипанию в неприятности. На первых курсах это хотя бы было весело, а сейчас... Если подумать, той же Гермионе Рон много чего не рассказывал. Ни про Итон и Прюэттов. Ни про Перси. Даже про его обезмаживание и про ее проклятье они говорили дежурно: «О, не волнуйся, это пройдет»... Да ладно, вон для Гермионы новость, что он что-то там думает о смерти ее родителей. Потрясающе. Штуковине, пробравшейся в его мозг, впору спасибо говорить – а то, глядишь, до выпуска бы не разобрались. 
Рон собирался было на всякий случай уточнить, что он не совсем уж бесчувственный идиот, и он, в общем-то, сопереживает, но – хвала Мерлину – Гермиона решила это остановить. Уизли удивленно взглянул на коробку. Нет, не то чтобы он сам про свой день рождения забыл – просто в свете происходящих в последнее время событий шестнадцатилетие задвинулось на задний план, и подарков он никак не ожидал.
- Э-э-э. Спасибо, Гермиона, я вообще не уверен, что стоило... С ума сойти, шахматы!
На набор фигурок, доставшийся от Билла, смотреть было уже действительно  больно, но Рон привык к их виду, да и шахматы не были предметами первой необходимости, чтобы тратить на них с трудом скопленные карманные деньги.
Полированные фигурки тускло блестели в рассеянном свете, льющемся из окон. Глядя на них, Рон чувствовал себя как-то странно, как-то слишком... сложно, что ли. Непривычно много разных, противоречивых эмоций наслаивались друг на друга, но главной была, пожалуй, благодарность. И, наверное, вызвана она была не одним только подарком. Это был чертовски сложный месяц. Чертовски сложный год, если подумать. Но, кажется, наконец-то что-то понемногу приходит в  норму.
- Спасибо, - повторил Рон, и на этот раз это прозвучало действительно искренне.

- Нормально? – удивился Рон. – Шутишь. Отличный подарок, серьезно. - Когда он был совсем мелким, ему нравился грохот и треск, который сопровождал игру Билла с приятелями. В общем-то, только ради этого он и начал тогда учиться шахматам, втянувшись в сам процесс уже потом. Но с возрастом чинить фигурки после каждой партии действительно поднадоело. Рон ухмыльнулся: - А История магии – вообще высшая идея. Деморализует противника. Главное, конечно, чтобы не меня самого, но, я надеюсь, они не говорят голосом Бинса?
Рону сложно было понять, как можно случайно обучить фигурки цитировать параграфы из учебника – но, в конце концов, что он понимает в тонкостях магии и познаниях Гермионы Грейнджер? А то, что Гермионе пришлось порядком заморочиться с серьезным колдовством, - это факт: на шахматы накладывали довольно сложные чары, и внести в них коррективы не всегда было под силу даже взрослому волшебнику.
- Та-а-ак, стой-стой-стой, хватит, - Рон категорически замотал головой, отмахиваясь сразу и от громкого «умер», и от имени Того-Кого-Нельзя-Называть, и от безнадежности в голосе Гермионы. – В смысле, всегда же бывает так, что кажется – хуже некуда. Хотя бы василиска вспомни. Но мы же как-то справились с этим. То есть не то чтобы я сам не боюсь – еще как боюсь, особенно после... ну, Хэллоуина, - Рон замолк: у него никогда не получалось говорить о таких вещах, и он не знал, как донести до подруги две мысли, которые исключали друг друга, но при этом казались ему одинаково правильными:  первая - что ей не нужно храбриться и делать вид, будто она справится с чем угодно, и вторая - что заранее ставить на них крест не стоит даже в контексте того, что близкие люди, как оказывается, уязвимы и смертны. – Просто – ну подумай: мы встретились с пожирателями и выжили. Кажется, оба даже относительно целы. По-моему, это хорошо.
Рон смущенно поскреб затылок и решил сменить тему, потому что не слишком полагался на свою способность убеждать:
- А еще знаешь что хорошо? Что ты решила все-таки не делать надпись на коробке. Не уверен, что хочу сохранить в веках, что когда-то там я был милым. Нет, серьезно, не обижайся, но, может, лучше какое-нибудь другое определение? Ну не знаю... «обалденный игрок в квиддич»? Вранье, конечно, но, знаешь, с моей милостью на первом курсе ты тоже погорячилась. Мне сейчас, конечно, память слегка отшибло, но я точно помню, что тогда ты предпочитала моему обществу компанию горного тролля.
Упоминание о его голове не могло ему не аукнуться, и на Рона обрушился град вопросов, несколько его озадачивших:
- А вам что говорили? Ну, то есть, тут, кажется, никто толком не знает, что со мной произошло. Но, наверное, это не совсем проклятье, - гриффиндорец задумался, подбирая слова: - Скорее какая-то темномагическая штука засела в моей голове. Что-то вроде одержимости, знаешь? Потому что меня не лечили ритуалами – просто ставили ментальный блок, и когда лазеек в нем не осталось, я стал вести себя нормально. Только, кажется, тут замешан какой-то артефакт или еще что-то – неживое. Я думаю, - Рон понизил голос до шепота: - это как-то связано с Выручай-Комнатой, и источник был там. Она постоянно стояла у меня перед глазами, меня ужасно тянуло туда – поэтому вы меня и не видели. А чем больше я думал о Выручай-Комнате, тем больше эта штука брала меня под контроль. И я делал все то, что делал. Кстати да, если то, что я помню, правда, то я на самом деле ударил Паркинсон по лицу. Представляешь? И Крэбба избил. Нормально так. Гадство какое – знать, что я хуже слизеринцев, - Уизли тяжело вздохнул. С Пэнси и правда вышло неудобно. – А, а еще я на взрослого напал, но дракой это назвать было сложно – старикан быстро меня скрутил. Он, кстати, и ставил мне блок. Ликвидатором из Министерства оказался.
Рассказывать о своих «подвигах» было совестно, но, наверное, лучше, если Гермиона все это услышит от него самого, а не в виде школьных сплетен и слухов.
- Так что мне теперь извиняться и извиняться – перед каждым встречным считай. Насчет Гарри не волнуйся – с него и начну, хотя пока еще не очень представляю, как и с чего. Только вот что, Гермиона. Если вдруг я снова начну себя вести, как полный придурок, пожалуйста, я тебя очень прошу: не подходя близко, оглуши меня заклинанием и левитируй в Больничное крыло. Тут разберутся, это у меня рецидив случился или так – собственная придурь. Ладно?

Отредактировано Ronald Weasley (30 июня, 2017г. 11:45)

Рону очень не нравилось, когда разговоры начинались с фразы «не переживай». Обычно это означало, что попереживать как раз таки придется. Вот и сейчас за этим никогда не дававшем сбоев сигналом об опасности прозвучало такое, что он ушам своим не поверил. Что значит «не совсем вылечила»? О чем вообще она думала? О чем они обе думают?! И ну уж нет, это ни разу не похоже на то, что проделали с Роном: его мозг оградили защитой, оставив голос снаружи, а у Гермионы проклятье заперто изнутри. И никто не знает, к каким последствиям это приведет. Да Мерлинова борода, Гермиона же умная девчонка, неужели она не понимает?!
Но так и не сумев ставить ни слова в торопливый монолог подруги, Рон сообразил: понимает. Может, получше него самого.
Он смирился и попробовал сосредоточиться на идее проклятья из Выручай-Комнаты, но получалось плохо. Ему не нравилось, что его друзья превращаются в «сигналки» для темной магии. Сначала шрам Гарри, теперь вот это. А любое соприкосновение с такими силами рано или поздно аукнется – Рон твердо заучил это правило с детства и не мог понять, почему друзей их состояние, казалось, совсем не заботит.
- Странно это как-то, - он пожал плечами и отложил коробку с фигурками, которую все еще держал на коленях. – Слишком много народу. Не проще было проклясть кому-то одному и тихо? Или и того лучше – прислать почтой уже зачарованный артефакт? Сов, конечно, при Амбридж проверяли, но даже Фред и Джордж смогли обмануть досмотр, что уж говорить о Том-Кого-Нельзя-Называть. Ну и это... Я никак понять не могу: как можно зачаровать что-то в Выручай-Комнате? Она же меняется постоянно. Только если по-хитрому проклясть ее всю целиком, но там сейчас вокруг полминистерства пляшет, уж они бы...
Рон замолчал, в рассеянном свете Больничного крыла пристально разглядываю профиль Гермионы. Ему показалось, или она уже раздумывает над этой проблемой всерьез? И, не дай Моргана, в практическом ключе?
- Гермиона, послушай, не приближайся к Комнате, пока у тебя эта штука внутри, - предостерег подругу Рон. – Там что-то действительно темное, и лучше мы с Гарри сами... А может, доложим Дамблдору, я не знаю, но ты только посмотри: я всего лишь был без магии, а как меня скрутило! Ты представляешь, что Выручай-Комната сделает с тобой?
Рон насупился и в сердцах хлопнул рукой по покрывалу.
- Нет, поверить не могу! Мария просто заперла внутри тебя эту дрянь? И это они в Дурмстранге лечением называют?  - он возмущенно фыркнул. Если бы не угроза лишиться завтрашней выписки, он бы прямо с утра поговорил с этой мунговской практиканткой о ее нетрадиционных методах!
- Ладно, - Рон снова попробовал взять себя в руки и вернуться к проклятью Выручай-Комнаты: - А Гарри ты говорила о своих подозрениях? Что он обо всем этом думает? Он сам пытался пробраться мимо дежурных у входа?
В свете открывшихся фактов успех Гарри по проникновению в Комнату был бы весьма некстати. Но он был потрясающе удачливым и, чего греха таить, имел настоящую чуйку на всякого рода темномагические дела. Может, пока Рон валялся в отключке, друг уже почти разгадал тайну бывшего места сбора АД.

Отредактировано Ronald Weasley (7 июля, 2017г. 18:45)

Иногда Гермиона была упряма, как все гномье сообщество в мамином саду. Рон закатил глаза и сокрушенно покачал головой. Они с Гарри, конечно, молодцы каких поискать, но как их присутствие спасет Гермиону, если под воздействием Комнаты проклятье внутри нее активизируется снова? Или ее голову тоже захватит та отвратная штука? Рон во время своей одержимости хотя бы без магии был и не мог натворить совсем уж непоправимых дел, а что может сделать лучшая ученица Хогвартса, внезапно переметнувшаяся на темную сторону, не скажут никакие, даже самые забористые чаинки. Но, конечно, если он заговорит об этом сейчас, толку не будет. Проще просто потом смотаться с Гарри в Выручай-Комнату ночью, оставив Гермиону отсыпаться после подготовки к СОВ.
У упорного нежелания Рона подпускать подругу близко к самому проклятому месту Хогвартса была и другая причина: он все еще чувствовал свою вину за то, что она попала под удар Долохова фактически из-за него, а рассказ о том, что на самом деле происходило в Мунго, пока им в Хогвартсе говорили, что Гермиона поправляется, только подливал масла в огонь. Впору было просить прощения  еще и за то, что она чуть не умерла по его глупости, но, если так и дальше пойдет, этот марафон взаимных извинений не закончится никогда, а то еще и перерастет в нелепый перебор старых мелких обидок.
Да и, если быть честным, он тоже хорош: Рон некстати вспомнил, что и сам прибегал к сомнительным талантам Марии – еще до одержимости. И пусть ничего не вышло – он все равно порядочно рисковал, при этом на кону была всего лишь его магия. Понятное дело, что жизнь Гермионы стоила куда дороже.
- Ладно, - Рон недовольно повел плечами. – Обещаю, что никому не скажу. Слушай, но Гарри-то можно? То есть, когда все наладится, конечно. Хотя, наверное, ты ему рассказала уже. Или он так занят всей этой ерундой с комнатой?
Ответ Гермионы прозвучал неожиданно резко. Рон нахмурился: как это, Гарри, получается, ее избегает? С чего бы? Что вообще, драккл его дери, творилось в этой школе, пока он тут валялся в беспамятстве?..
- Да ну, перестань, - Уизли только отмахнулся от предположений Гермионы: - Мы знаем тебя с первого курса, твоей тиранией насчет домашки его уже не удивить. А вечеринка... – Рон краем уха слышал о привычке Слизнорта собирать себе клуб знаменитостей (половина которого наверняка была со Слизерина, как же иначе), но и подумать не мог, что внимание старого профессора так уж докучает Гарри, который с одиннадцати лет привыкал к любопытным взглядам. Сейчас-то какая муха его укусила? Хотя, может быть, его просто воротит от перспективы очередных танцев – тут Рон мог его понять.
- В общем, вечеринка в такое время – это какая-то дичь, конечно, я бы на месте Гарри тоже взбесился, но вряд ли он злится из-за этого на тебя. Ты-то тут вообще не при чем, - Рон успокаивающе похлопал Гермиону по плечу. – В общем, не заморачивайся. Я завтра выберусь отсюда и поговорю с Гарри. Даже если не помиримся, одного моего вида хватит, чтобы он опомнился и понял, что с тобой ему еще повезло.