Если бы Вейн обладал литературным талантом, он обязательно написал книгу о том, как с похорон отца загреметь в Мунго, чтобы только не находится рядом с раздражающими и неискренними знакомыми и дальними родственниками. Ближними, впрочем, тоже.
Лицо озверевшего Феликса, которого всегда было легко вывести из себя парой фраз, Арн помнил как сейчас.
Ну да, наверное, стоило промолчать. Но, видит Мерлин, не он это начал.

Арн почти счастливо провел языком по зубам, которые Феликс вытряхнул из него одним заклинанием, и попытался приподняться хотя бы на локтях: в груди все еще болезненно тянуло с двух оглушающих, отправленных едва ли не в упор.
Радовало хотя бы то, что он здесь не надолго. К больницам Арн всю жизнь питал стойкое и необъяснимое предубеждение.

Свет ровно разливался по палате, и Вейн, наконец, решил проявить внимание к окружающему его миру, и с удивлением отметил, что соседей у него нет. Против окна же можно было разглядеть невысокую фигурку без лица.
Арн нехотя откинулся назад и, найдя нужный ракурс, смог ее различить.
— Если я правильно помню, миссис Итон? — слегка охрипшим после долго молчания голосом выдавил из себя Арн.
Точно, она же говорила, что колдомедик.

Она была очень милой.
Больше ничего на ум вот так сразу не приходило, и он молча взял протянутое зеркало, с удивлением разглядывая новые зубы. И, кажется, они были даже лучше старых.
Надо будет зайти сказать "спасибо" брату. Как-нибудь.
— Зубная фея, — усмехнулся Арн, вынужденно глядя на Дженис снизу вверх. — Только наоборот.
Было немного странно, когда она потрогала ладонью его лоб — так часто делала мать, стоило ему заболеть, — и стала задавать вопросы.
Итону повезло.
— Я... нормально, спасибо, только в груди немного ноет, — пытаясь ответить на все сразу, сказал Арн. А сам в это время пытался вспомнить вчерашний вечер, но там была кромешная темнота. — Хочу, есть. Очень.
И это было первое осмысленное желание.
Второе появилось чуть позже.
Арн едва нахмурившись спросил:
— И кто меня доставил сюда?

Отредактировано Weylin Arn (8 июня, 2017г. 16:29)

Да, обычно Феликс держал себя в руках. Но при плохом раскладе ему бы пришлось устраивать еще одни похороны, и, может быть, не одни: мама столько бы просто не вынесла.
Спросить о ней Вейн так и не решился. Ему было слишком стыдно за ... все, пожалуй.
И неловко, когда Дженис вскочила с кровати, и понеслась искать ему обед. Он только и успел ответить:
— Да, пожалуйста, уточни.
И остался разглядывать сход потолка с белой-белой стеной.

Когда Дженис вернулась, и по палате быстро разнесся запах еды, он, поморщившись, взглянул на стакан с зельем. От брата всегда несло зельями, от зелий — братом, но Арн покосился на конфету, потом на Дженис, и спорить ему не захотелось.
В том, что она делала, было слишком много неподдельной заботы, хотя их даже знакомыми можно назвать с натяжкой, и Арн, никогда не проникавшийся доверием к людям, был немного в смятении.
И когда она потрепала его по волосам.
Черт.
— Да, останься. Если тебе, конечно, никуда не нужно.
Арн тряхнул головой и, подавив тяжелый вздох, выпил зелье, стараясь держать лицо. Спустя небольшую паузу, пережив вкус, он принялся за еду.
Мысленно вернувшись назад, опять спросил:
  — Так не говорят — кто?

— А.
Наверное, ей стоило пойти домой, а не сидеть с ним, но Арн не решился это хоть как-нибудь комментировать.
Ему не хотелось оставаться одному. Тем более, если к нему все еще никто не зашел, значит, и не зайдет.
Коротать выздоровление так было, мягко сказать, не весело.
Он проследил за Дженис, по-свойски устроившейся на соседней койке, и, не удержавшись, сказал, подразумевая обоих Итонов сразу:
— У вас у обоих какая-то неистребимая преданность работе.

Арн вмиг помрачнел: нет, в самом деле, лучше бы он не спрашивал. Он почему-то был уверен, что Феликс не стал бы этого делать, а теперь ему приходилось примирять этот факт с собственным отношением.
Причин не доверять словам Дженис не было.
— Нет, холост, — ответил Арн, живо прожевывая мясо.
Ну да, брат мог произвести на кого-то впечатление рядом с Вейном только в том случае, если у младшего не было зубов.

Ну, вот. И еда уже не шла.
Что он мог сказать? Что отец предпочитал его игнорировать, потому что у него был один удачный сын, а второй — нет? Или что они почти не разговаривали несколько лет, но когда ему стало плохо, только Вейн нашел время быть с ним, а Феликс явился на похороны, изображая неподдельное горе?
Конечно же, брат был слишком занят, чтобы отвлечься от своих дел. От своей науки, от конференций, от всего того, за что им гордились родители.

Арн нерешительно теребил в руках вилку.
— Это трудно объяснить, наверное, не очень, но... — Арн остановился, пытаясь подобрать слова, потом недоуменно дернул плечом и продолжил: — но в последнее время больше, и мне жаль, что все вышло именно так.
Что долгие годы они были слишком упрямы, чтобы попытаться выстроить нормальные отношения отца и сына.
Арн съел еще немного, и в какой-то момент решил, что не может не сказать. Обида так и лилась через край, и он не мог решить ее внутри себя.
А Дженис просто умела слушать.
— Оглушающие и зубы — все от брата.

Пожалуй, в том, что волшебники умирали все-таки рано, должно было что-то удивлять, но на военном фоне все удивление меркло, и Арн только и мог, что найти в глазах Дженис какое-то отрешенное понимание.
И дальше: да уж, если бы подружку.
Но подружки братьям, как, впрочем, и все, что только на свете существовало, всегда нравились разные.
— Сколько себя помню, мы с ним никогда не ладили, — так, кажется Арн отвечал всегда, не особенно вдаваясь в подробности. Точнее, совсем нет.
Может быть, он даже понимал, что во многом виноват сам, и сваливать все на брата — глупо, а потому по большей части отмалчивался.
— Он должен был приехать еще полторы недели назад, — вдруг неожиданно даже для себя самого произнес Вейн. — Но задержался, — хмыкнув, добавил он.
Потом, отставив поднос, развел руками:
— Вот мы и поругались.

Если бы Феликс был здесь, Арн ни за что бы не остался.
Не выдержал бы этой прелестной картины: льющего горячие слезы любимого старшего сына и умирающего отца. А здесь так вышло, что он вроде бы как занял его место. Хотя бы на эти несколько дней.
— Может быть. Но, — Арн помолчал, — все сложилось так, как сложилось. Он же не оценивает меня за то, что я не сделал, с какой стати...
Арн усмехнулся.
О том, что он когда-нибудь найдет с братом точки пересечения, одну или несколько, Арн думать не может. То ли слишком обижен, то ли просто не хочет принимать свою способность идти на компромисс.
— Ладно, проехали.
Потом спросил:
— Когда я смогу отсюда выйти? Работа не волк, конечно, но не наша.
Хотя, конечно, Арн из тех людей, кого всегда есть кем заменить.
И это бьет по самолюбию даже больше, чем нокаут от брата.