[nick]Eloise Parkinson[/nick][status]why are you crying[/status][icon]http://i.imgur.com/ewTCxrX.jpg[/icon][info]<b>Элоиза Паркинсон, 34^y.o.</a></b><br><i>бизнес-леди</i>[/info]
Элоиза привлекает внимание и знает это. На ней эффектная мантия, ничего кричащего, только сдержанный шепот, сообщающий о цене любому мало-мальски искушенному магу, она излучает спокойствие и уверенность в себе. Или должна излучать, по крайней мере.
Покинув общество Лестрейнджа, она возвращает себе львиную часть самоуверенности - после смерти Корнелиуса, после визита МакГрата, после разговора с Рудольфусом она поняла, что, возможно, откусила кусок не по зубам. У нее вовсе нет уверенности, что ее любовник не захочет от нее избавиться теперь, когда она выполнила свою часть сделки и привела Фаджа прямиком ему в руки. После того бешеного, лютого удовольствия, охватившего ее от рассказа Рудольфуса о последних минутах Корнелиуса, удовольствия, которое едва не свело ее с ума, бросило к убийце, заставило ластиться к его рукам, будто кровь мертвеца все еще была на них, наступила фаза осознания содеянного, и хотя Элоиза Паркинсон, урожденная Мальсибер, кровь от крови Мальсиберов, прославивших это имя, не раскаивается, она все же боится.
Боится так, что просыпается среди ночи даже после хорошей порции огневиски, даже после выматывающего, грубого секса.
Она все еще не идет к Теренсу, чтобы просить помощи, как и не думает о том, чтобы обратиться к Дереку МакГрату. Она просто выпивает еще немного - или много, в зависимости от состояния - и садится за деловые письма.
Она знает, что без косметических чар выглядит куда хуже, чем до Рождества, знает и то, что Рудольфус Лестрейндж едва ли будет ее защищать - но верит в совсем другое. И вера затмевает ее разум.
И чтобы укрепить свою связь, свою гарантию на жизнь, она беспрекословно выполняет любое его желание. Благодарно - он принес ей вести о смерти Фаджа.
Благодарно - он обещал, что ее дочь не пострадает ни при каких обстоятельствах.
Благодарно - он обещал, что ее магазин останется целым и нетронутым, даже если весь остальной Косой Переулок Пожиратели сожгут до основания.
Теренс с самого Рождества забрасывает ее письмами, требованиями встретиться, но Элоиза либо отмалчивается, либо отказывается, прикрываясь делами. Они не ладят - никогда не ладили - и он, будто гончая, чует, что она слаба как никогда сейчас, но все же выполняет ее единственную просьбу: дочь остается в Хогвартсе на каникулах, и Элоиза целую неделю спит спокойно, обходясь без кларета или огневиски перед сном.
Однако Теренс требует, чтобы она нашла в себе смелость хотя бы поговорить с Пэнси лично после того, как имя Элоизы склоняли в газетах в связи со смертью Корнелиуса Фаджа за полторы недели до выборов, и Элоиза, получив письмо от дочери, просит ту встретиться с ней в Хогсмиде в субботу, когда студентов выпускают из замка.
Она несет с собой целый пакет с подарками, уменьшенный с помощью магии - как будто можно откупиться от дочери этими платьями, мантиями или сладостями. Элоиза уже не знает, верно ли она поступает, но остановиться не может: если она остановится сейчас, первой наверняка пострадает Пэнси. Мотивы, толкнувшие Элоизу на сделку с чудовищем, казавшиеся такими достойными, такими настоящими, в результате отправили ее в какую-то параллельную реальность, где она боялась за себя, за дочь и за мужа, которого - если уж говорить начистоту - всю жизнь презирала.
С нарочитым неодобрением взглянув на низкие облака, готовые вот-вот разродиться снегопадом и испортить мех на ее новой мантии, Элоиза уверенно толкает дверь кофейни мадам Паддифут, сохранившей ту же атмосферу, которая нравилась Элоизе во времена ее обучения в Хогвартсе.
Заняв уютный столик у окна, Элоиза пристроила пакет на подоконник и протерла муфтой запотевшее стекло, выглядывая дочь, а когда, наконец, заметила Пэнси, то стремительно поднялась с места, задевая украшенным мехом подолом своей зимней мантии ножки стола, готовая распахнуть дочери объятия, ведомая материнским инстинктом, который всегда был сильнее жажды или ненависти к Теренсу, и который было сложнее утолить.
- Пэнси, радость моя! - о Мерлин, как выросла ее девочка за этот срок, что они не виделись.- Я заняла нам столик!

[nick]Eloise Parkinson[/nick][status]why are you crying[/status][icon]http://i.imgur.com/ewTCxrX.jpg[/icon][info]<b>Элоиза Паркинсон, 34^y.o.</a></b><br><i>бизнес-леди</i>[/info]
Элоиза спрятала виновато взгляд, ласково поглаживая дочь по спине. Сейчас, держа Пэнси в объятиях, она точно знала, что, если потребуется, сможет оставить дочь, лишь бы не тащить ее вслед за собой. Несмотря ни на что, Теренс любил их единственного ребенка - и заботился о ней.
Элоиза же позволила себе забыть, что, помимо долга перед умершим в Азкабане братом, имеет и другие обязательства - и теперь расплачивалась за это Пэнси.
- Конечно, все в порядке, моя дорогая, - с легким сердцем соврала Элоиза, приложив усилия, чтобы ее голос звучал убедительно и чуть удивленно, а затем потянула дочь за стол, едва их объятия разомкнулись. Окинула придирчивым взглядом - какое счастье, что Пэнси с каждым годом становилась все больше похожей на нее, а не на Теренса! - отметила, что дочь хорошеет, хотя не выглядит особенно здоровой или сияющей.
Впрочем, зима выдалась нелегкой, и к лету, уж Элоиза постарается, Пэнси забудет о своих переживаниях.
Она улыбнулась дочери, подавив страстное желание коснуться ее снова, погладить по щеке, убрать локон со лба - взрослые девочки, они обе должны держать себя в руках, как и подобает аристократкам, даже если свидетелями проявленной слабости могут быть лишь другие школьники, тянущие горячий шоколад, спасаясь от январского мороза.
- Все в полном порядке, а папа, должно быть, недоволен тем, что в Министерстве недавно прошли нелепые слухи обо мне и покойном господине Министре.
Рано или поздно, разговор должен был коснуться этой темы, а Пэнси была - и выглядела - достаточно взрослой, чтобы понять мотивы злости Теренса: развод для них обоих оказался бы невыгоден и привел к скандалу, но теперь он смел обвинять Элоизу, будто она сама навлекла скандал на их семью.
- Все это, разумеется, нелепые слухи, но ты же знаешь отца, - задержавшись на этой теме, Элоиза все же не смогла совладать с лицом как следует, и при упоминании Теренса гневно раздула ноздри, отворачиваясь, чтобы дочь не заметила гримасы, промелькнувшей на лице. А когда вновь повернулась, то снова улыбалась. - Но не будем об отце - я так редко тебя вижу, что не хочу терять время, оправдывая его дурной нрав или поступки. Главное, имей в виду, у меня все под контролем.
Видит Мерлин, она хотела сказать "в полном порядке", но слова вырвались сами собой и Элоиза поспешила улыбнуться вновь, еще беспечнее, чтобы скрыть свою промашку.
- В декабре я получила пост консультанта Торговой Палаты - на фоне закрытых границ это было поистине тяжким трудом - и все это потребовало от меня невероятных усилий. Прости, радость моя, что мы не отметили Рождество как обычно - в Паркинсон-плэйс, но меня не было в Англии, а Теренс был занят не меньше моего.
Паркинсон-плэйс, куда она так неосмотрительно открыла вход Лестрейнджам, больше не был безопасным местом для ее дочери - хорошо хоть, что Теренс удовлетворился ее сбивчивыми объяснениями и Пэнси провела каникулы в школе.
- Прости, мне правда очень жаль, что тебе пришлось остаться в Хогвартсе. Я виновата, но я думаю, что смогу поправить дело. - Элоиза ловко вытащила из муфты, устроенной на коленях, палочку и постучала по пакету с подарками, возвращая ему прежний размер. Наклонилась над столом, глядя в глаза дочери. - То, что ты просила, в коробке из-под мармелада. Но Пэнси, радость моя, зачем тебе понадобилось нечто подобное?

[nick]Eloise Parkinson[/nick][status]why are you crying[/status][icon]http://i.imgur.com/ewTCxrX.jpg[/icon][info]<b>Элоиза Паркинсон, 34^y.o.</a></b><br><i>бизнес-леди</i>[/info]
Пэнси тотчас же простила ее за вечную занятость - едва ли она помнила Элоизу другой - а вот подарки ее не впечатлили, и миссис Паркинсон снова почувствовала вину: пора было учитывать, что дочери уже не десять, и ее не подкупить шелковой мантией или новыми эксклюзивными перчатками из недавно привезенной в магазин матери партии.
Однако Элоиза не позволила себе потерять лицо: натянутая благодарность от дочери вызвала на ее лице практически искреннюю улыбку. Все становилось намного проще, когда можно было цепляться за приличия, что Элоиза и сделала, под прикрытием стола вонзая тщательно подпиленные ногти в ладони, чтобы не устроить сцену на людях, схватив Пэнси в объятия и попросив - потребовав! - от нее никогда и ни во что не вмешиваться.

Она все также внимательно всматривалась в лицо дочери, но та владела собой с прирожденной легкостью: ее голос звучал спокойно, и ничто не свидетельствовало, что Пэнси столкнулась с проблемами, которые не сможет решить.
Элоиза выпрямилась, непринужденно улыбнулась. История, рассказанная ей дочерью, не казалась особенно гладкой - разве Пэнси не начала бы с пересказа несправедливых придирок этой новой профессора, чтобы оправдать свое желание так радикально расправиться с ее намерением назначить месяц отработок, если бы дело было в самом деле в пустых обвинениях? - однако выспрашивать подробности означало бы негласно дать разрешение и Пэнси интересоваться делами матери куда глубже, не ограничиваясь ее поверхностным рассказом. Этого, разумеется, Элоиза не желала, а потому задумчиво прижала палец к губам, размышляя, как бы вызвать дочь на откровенность, не спровоцировав этим встречные вопросы.
Впрочем, ни о какой откровенности не могло идти и речи без доверия, и здесь у матери с дочерью имелись проблемы: слишком редкие встречи даже при условии вялотекущей переписки никак не могли упрочить это самое доверие, а уж то, во что ввязалась Элоиза в декабре, и вовсе делало полной доверие недостижимой мечтой.
В таких условиях Элоиза должна была быть благодарна и за то, что дочь обратилась за помощью к ней, а не к Теренсу, и Пэнси умело использовала эту слабость матери, озвучив эту причину материнской радости прямым текстом.
Она потянулась через стол и похлопала дочь по руке, скрывая заблестевшие глаза.
- Я всегда помогу тебе, радость моя, и хочу, чтобы ты это знала и не сомневалась в этом, - если уж сама Пэнси сдает ей карты, которыми Элоиза может переиграть Теренса, отказываться просто грешно. - Артефакт не слишком сильный, но его действие обладает кумулятивным эффектом. Чем дольше она будет держать его при себе и как можно ближе, тем сильнее будет эффект.
Элоиза понизила голос, говоря о своей покупке, и замолчала, когда мимо их столика проходила какая-то незнакомая ей девушка.
- Я купила его не совсем законно, - продолжила она, когда убедилась, что их никто не слушает, и это расплывчатое описание означало, что законностью в покупке и не пахло. - Так что не стоит связывать эту безделку с собой. И не вытаскивай ее из коробки надолго сама - даже чтобы разглядеть. Может быть, хочешь, чтобы я устроила передачу твоему вредному профессору?
Элоиза улыбнулась с таким видом, будто обсуждала с дочерью последние новинки моды, однако впилась в лицо Пэнси внимательным взглядом: не рановато ли ей начинать играть с запрещенными законом темномагическими артефактами? Впрочем, сама Элоиза ощутила скорее гордость - ее дочь умеет постоять за себя, как и полагается одной из Мальсиберов.

[nick]Eloise Parkinson[/nick][status]why are you crying[/status][icon]http://i.imgur.com/ewTCxrX.jpg[/icon][info]<b>Элоиза Паркинсон, 34^y.o.</a></b><br><i>бизнес-леди</i>[/info]
Пэнси рассуждала взвешенно и зрело, ничем не выдавая, если оно и было, волнение по поводу собственной задумки, которая, если уж быть совсем честными, могла обеих Паркинсон привести на суд Визенгамота. И когда только ее девочка успела стать такой взрослой, с легким сожалением подумала Элоиза, всматриваясь в лицо дочери и отмечая в ее лице черты,п рисущие ее семье, игнорируя то, что Пэнси переняла от Теренса.
Визенгамот ее не пугал - да что там, к середине января ее перестал пугать даже Азкабан. Она - и в этом было стыдно признаваться - стала бояться смерти, как будто маггловские выдумки о загробной жизни и аде внезапно могли стать реальностью в ее конкретном случае, но куда больше раскаленных сковород она боялась, что не сумеет защитить Пэнси.
Элоиза и так знала, что не может побороться за статус лучшей матери в мире - дочь сначала была для нее следом Теренса, затем - инструментом в войне с мужем. Когда она опомнилась, было поздно - и хотя Элоиза цеплялась за надежду, что момент еще не упущен окончательно, она уже не умела да и не могла сделать ничего, что сблизило бы их с Пэнси так, как хотелось.
А сейчас она бы и не пошла на это, как бы соблазнительно не было подобное: довериться дочери значило бы подставить ее под удар, и Элоиза дала сама себе слово, что хотя бы теперь будет думать в первую очередь о Пэнси.
- Я могла бы передать артефакт сама, - она не рискнула добавить, что дочь может доверять ей - слишком громкие слова, слишком опасные слова. - Если у тебя возникнут сложности, дай мне знать - и я сделаю это.
Принесенный официанткой час заварился, и Элоиза разлила его по чашкам, пользуясь тем, что, несмотря на снег за окном и субботний день, кафе было практически пустым.
Прихлебывая горячий чай, она вдохнула пар, прикрыла глаза и заговорила, прячась за чашкой, отогревающей мерзлые пальцы.
- Не подумай, дорогая, что я вмешиваюсь в твои дела, но новая вредная профессор - это Долорес Амбридж?
Элоиза была знакома с Долорес - разумеется, издалека и не близко - как и любые сотрудники Минстерства Магии, к тому же Фадж частенько упоминал, как полезна, как незаменима Амбридж, и Элоизе было на руку то, что Долорес было, чем занять себя в смутное время после похорон Корнелиуса, но если эта драная кошка решила свести счеты с ней, Элоизой, изводя Пэнси, то этот крошка-артефакт был лишь цветочком, а ягодки еще ждали Долли, которой любой зрячий мужчина, будь он даже Фаджем, предпочел бы Элоизу, впереди.
Некрасиво оскалившись при этой мысли, Элоиза с трудом вернула на лицо улыбку.
- Если ее придирки начнут тебе надоедать или она позволит себе хоть что-то лишнее, обязательно напиши мне. Я найду способ, как унять эту завистливую...
"Суку", чуть было не сорвалось с губ, но вместо этого Элоиза отпила еще чая и поставила чашку:
- Даму.
Кровожадность, которую она в себе не подозревала и которой теперь, после того, как первая эйфория, вызванная известием о смерти Фаджа, схлынула, стыдилась, шептала, что ей будет совсем несложно устроить смерть Амбридж: смерть пила из бокалов Элоизы, прячась в руках Рудольфуса Лестрейнджа, и это и пьянило, и пугало одновременно.
- Но начни, как и планировала, с артефакта. - Элоиза снова ровно улыбалась, не давая никому заподозрить, с какой легкостью она подписала бы смертный приговор Долорес. - Как у тебя с трансфигурацией? Артефакт можно трансфигурировать перед тем, как подкинуть адресату, раз уж нам нужно, чтобы она таскала его везде с собой. Может быть, украшение? Кажется, Долорес носит броши.
Элоиза была уверена, что Амбридж носит броши - уродливые, вычурные, в виде кошек. Та цепляла их даже на лиловую мантию судьи Визенгамота, не замечая, как смешно и нелепо выглядит в своих попытках казаться инженю.
Уже спросив, миссис Паркинсон заметила свою оплошность - ей полагалось бы знать, как у Пэнси с трансфигурацией - но сделанного было не воротить, и она снова схватилась за чашку, будто за спасательный круг.