[icon]http://sa.uploads.ru/BoxD9.jpg[/icon]
Он даже испытывает азарт, когда следует за Арном, собирающимся выманить Итон на одолженную у него палочку.
Такое веселье Рудольфус не пропустит ни за что на свете, и, следя за маячковыми чарами, наброшенным на палочку одного из рыжих ублюдков, аппарирует по сигналу, едва маячок показывает движение после временного бездействия.
Отсюда-то он и поведет Арна - чтобы в конечном итоге тот вывел его на Итон.
Никак не умеющую остановиться. Никак не понимающую, что пора сдаться. Никак не способную успокоиться.
Не так уж часто Лестрейндж выходит на охоту один - и совсем редко в Лондон.
Его маска и мантия зачарованы на неприметность, и он почти уверен, что Итон ударит в голову увиденное - палочка одного из убитых ее друзей - как мало их у тебя остается, Дженис Итон, ты чувствуешь себя в одиночестве? Чувствуешь, что вся твоя гордая самоуверенность не стоит и сикля, когда рядом умирают твои люди?
Рудольфус облизывает губы под маской, ловит краем глаза вспышку Ступефая, чуть позже, чем прозвучал почти беззвучный хлопок аппарации.
Арн не знает, насколько эта сука упорна - а вот Рудольфус, кажется, начинает догадываться.
Это хорошо, ему нравятся такие упорные - ему нравится Итон, он все еще помнит, как вел ее в безупречном танго по паркету зала Паркинсона, чтобы потом получить несомненную насмешку. Пришел его черед смеяться - ей больше не спрятаться за спиной мужа или этих постоянно трущихся вокруг Прюэттов, которых он убил бы в память совсем другой суки, даже если бы они не были знакомы с Итон вовсе.
Палочка, по всей видимости, оказывает на Итон какое-то полу-магическое действие: Рудольфус не слышит, о чем говорят в подворотне, в глубине которой он ждет в тени выступающего над крышей козырька, но видит, как блестят у Итон глаза, как она забирает палочку. Тоже собираем свою маленькую коллекцию? Он, пожалуй, оставит ей этот трофей - он не Долохов, ему нет нужны собирать подтверждения своим жертвам.
Петрификусом он бьет Дженис в спину, невербально, хотя маска меняет голос. Рука с трудом поднимается в настолько безобидном замахе, но не может же он оставить Итон без ее последнего танго. Без знания о том, почему умер ее муж.
- В следующий раз сразу поступим по моему, - беззлобно бросает он Арну, которого и не узнать, если бы не палочка и не разговор об Оборотном. Для Арна это будет уроком - и лучше он получит его сейчас, чем потом, когда Рудольфуса не будет рядом.
Он всматривается в Арна, но чужая внешность и темнота не очень помогают разобраться как следует, чем ударила его Итон и ударила ли вообще, а не просто угрожала, приставив палочку к телу.
- Фините, - на всякий случай роняет он с палочки, хотя в последнюю очередь его заботит, что там с Вейном. Арн свою задачу выполнил - никто и никогда не свяжет сегодняшнюю неудачу Итон с ним, с Рудольфусом. Даже через Вейлина Арна. - Свободен. Или можешь остаться, если хочешь. Но для начала найдем место потише.
Для начала ему нужно узнать, что против Арна у нее есть. Какие отчеты вызвали подозрения. И кому она еще об этом сказала.
Ночка предстоит веселая.
Рудольфус подходит к Итон, разглядывая ее сквозь прорези маски.
Им нужно место потише - ночка будет еще и долгой.

Рудольфус улыбается на ответ Арна, хотя под маской этой улыбки и не видно. Арн останется - ну конечно, он останется. Отчего бы не позволить себе развлечение за счет Лестрейнджа, и хотя на этот раз девочка у них не из тех, на которых Рудольфус обычно останавливает свой выбор - рыжеволосых, пышнотелых - ее прелесть в другом.
Он обдумывает предложение Арна, считая, что тем самым тот подтверждает свое согласие и на все последующее. Заявив, что он остается, Вейн получает абонемент на всю ночь, и волен сам выбирать место, как ранее выбрал время.
- Доклендс, - вторит он, поднимая Итон за воротник будто котенка и забрасывая на плечо. Сейчас она, конечно, не так послушна его рукам, как он помнит, но это искупается ее беспомощностью. Выдергивая из ее пальцев обе палочки - и ее, и одного из своих жертв - Рудольфус перекидывает их Арну.
Перестраиваемые доки, совсем недавно вновь открытые магглами, кажутся ему хорошим местом.
Лестрейндж выпрямляется.
- Ньюхэм, аппарируй туда, я найду тебя, - как не найти, раз нашел в первый раз: маячковые чары сработают и еще раз. - И место нужно действительно тихое. Давай, давай.
Ему нужно провести с Итон пару минут наедине, поглядеть на нее - и чтобы она поглядела на него до того, как все начнется.

Едва Арн аппарирует, Рудольфус дергает плечом, ловя Итон на руку, и, избавляясь от маски, наклоняется к ней так близко, что чувствует запах выпитого ею.
- Миссис Итон, - облизывает губы Лестрейндж, давая ей убедиться, что глаза ее не обманывают. - Расскажете мне, чья это палочка, из-за которой вы здесь? Я никогда не различал близнецов.
И, не давая ей ответить, аппарирует с места, чтобы через мгновение оказаться в Ньюхэме. Маячок ведет его, и Рудольфус снова забрасывает Итон на плечо, хозяином положения ступая по следам ранее прошедшего где-то здесь Арна.
Найдя его, он скидывает Дженис наземь, сосредоточенно снимает с нее Петрификус.
- У тебя есть выбор: быть послушной сукой и отвечать на мои вопросы, или заплатить Круциатусом за каждый раз, когда ты решишь хранить молчание. Мне все равно - потому что после Круцио ты все равно заговоришь, но ты можешь выбрать первый путь и избавить себя от лишней боли.
Ему даже в голову не приходит, что Арна может что-то не устраивать - что Арн вообще-то был заинтересован лишь в том, чтобы стереть Итон память, спасая себя. Что оказавшись здесь, Арн вовсе не готов к тому, как видит развитие вечера Лестрейндж, к восемьдесят первому открывший для себя совершенно другой, намного более яркий мир: мир, данный ему через вседозволенность, в последние годы достигшую своего апофеоза.

Арн аппарировал, ответив Рудольфусу молчаливым кивком. Он все еще был полон сомнения в том, что Лейстрейндж опять не решит все заново, и не решит Итон прямо там, в подворотне, и с трудом заставил себя следовать полученными указаниям. Обе палочки, отданные ему Рудольфусом, жгли ладонь, как если бы Арн мог заранее предугадать, что еще войдет в планы Лестрейнджа на сегодня, и он всячески старался отогнать от себя и сомнение, и сожаление: они и так уже спутали им все карты. Единственной, самой первой задачей Арна было не выдать себя и привести Итон к Лестрейнджу, и она была решена. Теперь ему нужно было просто не вмешиваться. Не вмешиваться и ждать.
Казалось, что это слишком сложно.

До первого подходящего места идти было недалеко, и прошло совсем немного времени, когда в поле зрения Арна наконец попал Рудольфус с Итон на плече. Он почти выдохнул: все в порядке, — но только потому, что Арн не сразу понял, что на Лестрейндже нет маски.
Потом это понимание дрожью прошло по рукам: он просто не имеет права стоять и смотреть, но он будет, и на этот раз все происходящее только его вина — его, а не Лестрейнджа, который пришел управить все по-своему.
— И зачем ты это сделал? — спросил Арн, не замечая, как переходит границу слепого подчинения, да и вообще, подчинения.
Он проводил взглядом Итон, сброшенную наземь, и со смесью притупленного страха и вопроса посмотрел на Лестрейнджа. Но пока все идет по нормальному сценарию, если хоть что-то здесь может быть нормальным. Оно будет идти так недолго, ровно до того момента, как Итон откажется говорить, а она откажется, что совершенно в ее стиле.

Арн не может выдавить из себя не звука, и просто наблюдает за разворачивающейся перед ним сценой — как в театре.
Впрочем, недолго: прожигающего насквозь взгляда Итон Арн не выдерживает и отворачивается.
[icon]http://savepic.ru/14131621.jpg[/icon]

Отредактировано Weylin Arn (27 мая, 2017г. 21:53)

- Будь я один, они умирали бы на глазах своей сестры, - перед Рудольфусом - близнецы Прюэтт. Перед Рудольфусом - Молли Прюэтт, которую теперь зовут Молли Уизли. Перед Рудольфусом ее голубое летнее платье по маггловской моде, заканчивающееся намного выше сливочно-белых коленей.
- Я уничтожаю предателей крови - это не победа, это мой долг! - он хохочет, потому что Итон, тупая Итон, пытается удержать его, заговаривая зубы. Да что она понимает в том, что достойно - чужачка, влюбленная в маггловскую культуру, одежду, быт. Что она вообще может сказать о чистоте крови ему - тому, кто и есть магическая Британия.
Когда она поминает ошибки, он снова хохочет - смех бьется в горле, сбивая жадный зуд под кожей. Ее крови хватит, чтобы утихомирить эту жажду надолго, Рудольфус чувствует это: такие как она всегда доставляли ему наибольшее удовольствие. Такие как она видели лишь кажущуюся сторону вещей - и не были готовы встретиться с тем, кем он был на самом деле.
Он улыбается еще шире, наклоняет голову к плечу, швыряет в нее Круциатус - чуть левее, затем между ног, и над плечом. Пляши, сука, пляши - ты же умеешь.
Может, скажешь еще что-нибудь о чистокровных традициях британских семей?
Он молод и силен, и палочка в его рук двигается точно и четко - раз-два, раз-два. Выше, правее, за Итон. Вспышки Круцио подсвещают ее фигуру, пульсируют в известном только Рудольфусу ритме, который ей не перебить.
- Соскучилась по моему брату? - ухмыляется Рудольфус, однако Итон заходит на опасную территорию: при чем тут Рабастан, не о нем она должна сейчас думать. Поминать одного брата при другом может стоить ей досрочного Круцио в корпус.
Вопрос Арна, как никогда сейчас напоминающего Рабастана, мгновенно вызывает ярость.
- Хочешь потанцевать с ней? - Рудольфус кидает на Арна взбешенный взгляд, но Итон из вида не выпускает. И все же Арн - дракклов рейвенкловец - прав. Сериями Круциатусов вокруг нее Лестрейндж держит Итон настороже, а затем, вместо очередной серии намеренных почти-попаданий швыряет еще один ей прямо под горло.
- Как видишь, Рабастан не в настроении разговаривать, - тянет он в сторону Итон, облизываясь. - Спроси у него, чего он хочет. Спрашивай, сука!
Еще один Круциатус.
Он обещал ей Круцио за молчание, но правила уже изменились. Правила так и будут меняться, подчиняясь желанию Рудольфуса: это Итон стоит уяснить сразу.

Как бы ни был взбешен Рудольфус, он опять задает Итон неправильный вопрос, и это все, что Арн способен резюмировать, глядя на красные вспышки заклинания. Факты, связанные с Рабастаном и его долгами, западают в память только потому, что по ним, кажется, тоже можно измерять степень утраты контроля старшим Лестрейнджем, степень угрозы, исходящую от него.
И да, Итон Арн как всегда не понимает. К чему трясти красной тряпкой перед быком?

Круцио подхлестывает ее у горла, и Арну как некстати вспоминается удавка, брошенная ей после МакКиннонов.
Нет, совсем не вовремя.
Арн втягивает носом воздух, искоса наблюдая за Рудольфусом, и зачем-то считает секунды.
Итон кричит, но вместо того, чтобы отомстить ей за то, как искренне считает Арн, унижение, за вынужденное и совершенно бессмысленное признание ошибок, за тот день, черт подери, когда Рудольфус чуть не убил его в его квартире, Арну неожиданно хочется не отомстить. Больше всего на свете ему хочется наложить на нее Силенцио.
Ему просто очень нужно, чтобы она сейчас заткнулась, чтобы не обращалась к нему, даже предполагая под чужой личиной младшего Лестрейнджа.
Вместо ответа Арн обновляет припасенное оборотное зелье. Будто еще есть смысл сохранять инкогнито.

Голос у Итон хриплый, и это доходит до Арна через долгую-долгую паузу.
Он бы, пожалуй, посмотрел, как она орет под пыточным еще раз.
И еще.
Арн крепче сжимает обе палочки в своей ладони.
— Нет, спасибо, — спокойствие где-то на грани, и голос не звучит ровным или уверенным, как бы Арн не старался.
Еще хуже, что он знает: стоит только попробовать — ему совершенно точно понравится. Может быть, он потом и не сможет остановиться.
Эта мысль неожиданно отрезвляет и возвращает его к одному и тому же, снова: нужно было уйти.
[icon]http://savepic.ru/14131621.jpg[/icon]

Отредактировано Weylin Arn (31 мая, 2017г. 13:50)

До Итон доходит с таким опозданием, что даже тугодума Рудольфуса посещает мысль, а не сбил ли он ей там в черепушке что-нибудь несколькими Круциатусами подряд. Он старался - старался, мать его,- не увлекаться, считать секунды: раз-Беллатриса, два-Беллатриса, три-Беллатриса - но кто знает, как Итон вообще переносит Пыточное...
Ее ответы ему не нравятся. Совсем не нравятся.
Он продолжает смотреть ей в лицо, выискивая там признаки лжи, запускает руку в отросшие пряди у нее на затылке, задирает ей голову выше, чтобы смотреть в глаза.
Она, конечно, лжет. Потому что - если допустить, что она не лжет - иначе ему лжет Арн.
Лестрейндж не оглядывается, продолжает смотреть в лицо Итон, но остро чувствует у себя за спиной присутствие того, в ком за годы перестал сомневаться, уверив себя, что Арну, сообразительному, вечно задвигаемому на вторые роли амбициозному Арну куда выгоднее сохранять статус кво в их отношениях - куда выгоднее поставить на Лорда и Рудольфуса.
Он ловит каждое слово Арна, по-прежнему не оборачиваясь - что за игру тот затеял, можно ли верить Итон.
Можно ли верить Арну.
Оба ответа отрицательных, но один из них не должен ему лгать.

Плечи Рудольфуса, все еще сидящего на корточках над Итон, сначала каменеют, а затем обманчиво расслабляются - он отдается инстинкту, готовый отреагировать на любую попытку атаковать, если именно это придет в голову Арну. Возможно, лгущему ему Арну.
Мысль, что это не Итон, а его заманил в ловушку этот скрытный ублюдок, проходит и уходит.
Рудольфус перецепляет палочку поудобнее, слыша шаги Арна и готовый развернуться. Формула щитовых готова сорваться с палочки - чтобы тут же смениться Авадой: предателю не жить.
Однако это не требуется.
Круциатус, слабый, едва ли способный замучить и щенка, подсвещает тупик в доках, где происходит все веселье. Итон, которая не может ни отползти, ни увернуться, пришпиленная будто бабочка к бархату сапогом Рудольфуса к месту, выглядит полумертвой - и следующий Круциатус отражается в ее зрачках, влажных дорожках на лице, раскрытых губах.

Рудольфус только раз поворачивает голову в сторону Арна - тот держит палочку уверенно, но из-за чужого облика невозможно сказать, понял ли он, какой чудесный дар преподнес ему Лестрейндж.
Понял ли он, что значит в самом деле владеть магией.
Он снова разворачивается к Итон, не убирая ноги, снова обхватывает ее за шею, подтягивая ближе.
- Легиллеменс, - ментальная магия - не его, его легиллеменция - будто тролль, пробравшийся в артефактную лавку. Там, где другие могут обойти преграду или разрушить ее хитростью и мастерством, Рудольфус - как и всегда - действует с грубой силой, прокладывая себе путь прямо вперед, к тому, что его интересует.
Он несется вперед, не обращая внимания на занимающийся в затылке очаг боли - Итон будет больнее, если она вообще сохранит способность соображать. После нескольких Круциатусов ее сопротивление ослаблено, и здесь не нужно владеть легиллеменцией как следует, чтобы проломить дорогу.
В ее мыслях очень много Рабастана - и речь явно не идет о случайных встречах в коридорах Министерства Магии. Вот почему она упоминала его младшего брата, у них какие-то дела - но это мало занимает Лестрейнджа, это он выбьет и из Рабастана.
Наконец-то он находит стычку с Арном - Итон не в себе, атакует прямо в дежурке, но Арн не сдается, ни словом, ни взглядом не давая понять, что задержка авроров - не только досадная ошибка, которую и ошибкой-то с трудом можно назвать.
Кто из них ему лжет?

Рудольфус отпускает взгляд Итон, поднимается на ноги, пинком в висок вышибая ее за границу.
- Она следила за тобой? - Он наигрался в анонимность, и если Итон слышит - его это не волнует. Ее судьба вообще его больше не волнует. - Как давно? С чего ты это решил?
О том, что Арном никто не интересовался, она, конечно, соврала - она сама им интересовалась, и эта увиденная им сцена говорит достаточно. Возможно, Арн перестарался с осторожностью - этой гребаной рэйвенкловской осторожностью, которая бесит Рудольфуса и в Рабастане.
Однако, если она в самом деле не следила, а все это примерещилось Арну, стоит ли убивать ее - стоит ли идти на то, что ее смертью заинтересуются на самом деле.
- Тебе нравится, когда она такая? - продолжает Рудольфус спрашивать, как будто ответ не единственный возможный. - Нравится, что ты можешь ответить ей за то, что она наговорила тебе и о тебе? Эта тупая сука - она же вся перед тобой сейчас, без палочки, едва живая. Вот что я даю тебе.
Ни золото, ни уверенность в завтрашнем дне - а вот это ощущение силы. Могущества.
И кто, во имя Темного Лорда, может дать больше.

То, что говорит Арн сейчас, хищно следя за телом Итон, вырубленной ударом в висок, не идет ни в какое сравнение с тем, что он бормотал у себя в квартире несколькими днями раньше, оправдываясь ради глотка воздуха.
Рудольфусу эти перемены нравятся - ему нравится Арн, как нравится все, добротное и крепкое, и он ухмыляется, видя этот хищный взгляд, полный жажды.
Эта жажда ему знакома - знакома с детства, сколько он себя помнит. Он видит ее отражение на лице Арна, знает, как у того кипит сейчас кровь, знает, что тот запомнит этот момент в деталях и надолго, очень надолго - когда он стоял над поверженным врагом, и не было разницы, кто там под его ногами, мужчина ли, женщина, ребенок. Значение имело только одно - осознание, что хищник загнал жертву. Осознание собственный возможностей - безграничных, всеобъемлющих.
Если Итон - о да, Лестрейндж знает, насколько она может быть упрямой, точь в точь нюхлер, вцепившийся в побрякушку,  - подозревала Арна еще с МакКиноннов, тот в самом деле не мог позволить ее подозрениям расцвести как следует.
И в то же время Рудольфус думает, что понимает, почему Арн пошел на все это - почему не рассказал сразу, в чем дело.
Признать, что жизнь ему портит кто-то вроде Итон, крошечной, слабой Итон, признать, что твои яйца в ее кулаке - Рудольфус бы тоже предпочел отпираться до последнего.
Зато теперь - вот она. Бери и...

Он кивает, подходит ближе к Арну, ловя эту чуть ли не благодарность во взгляде - кажется, впервые его первая линия заслона от авроров смотрит вот так, отпуская вечную отстраненность, граничащую с отрешенностью. Хороший взгляд, живой взгляд - взгляд человека, который понял наконец-то, что он вправе получить все, до чего дотянется и что сможет удержать.
Лестрейндж ухмыляется с одобрением - ни дать ни взять, гордый папаша. Хлопает Арна по плечу чуть ли не дружелюбно, смиряясь с тем, что ему придется отступить: сейчас, отдав Арну Итон, он не может забрать ее назад. И не хочет - для Арна эта ночь открытие, откровение о том, в чем Рудольфус был уверен от рождения, и Итон принадлежит ему.
- Ты ее выманил. Она твоя, - для Рудольфуса вообще мир очень прост и полностью укладывается в отношения собственника и собственности. Ни диалектичность. ни критичность мышления ему не свойственны, и это ведет его по жизни прямо и уверенно. - Сделай с ней, что захочешь. За каждое ее слово. За то, что она себе позволяет. За то, в чем она тебя обвиняет.
Ему не близка роль зрителя, но сейчас он бы посмотрел - и Арну, кажется, нужно это больше, чем самому Рудольфусу. Арн боится - боялся - этой маленькой кусачей сучки. Не мог даже мысли допустить, что с ней можно - нужно - вот так.
- Давай. Она же просила тебя о Круцио. Не останавливайся. Выеби ее здесь, сведи ее с ума, уничтожь ее. Все, что захочешь, потому что ты можешь - вот что такое магия.
Вот что такое свобода - истинная свобода, а не оскопленное подобие из рамок, навязанных другими.

Арн отдает палочку Прюэтта Рудольфусу — ему она больше не нужна.
Пожалуй, уже ничто Арна не заставит пожалеть о выборе, который он сделал пару лет назад. И если тогда он сомневался и боялся, то теперь, как он мог быть неуверенным в том, что такие как Лестрейндеж одержат победу? Кто, кроме? Может быть, Итон?
Смешно.
Арн даже не сразу понимает, что Рудольфус почти подбадривает его этим похлопыванием по плечу, и в очередной раз спрашивает себя: что ему мешало раньше? Очевидно же, что все это время Итон только и делала, что нарывалась.
Она должна за все заплатить.

Арн снова смотрит на Итон, вслушиваясь в слова Лестрейнджа, которому, наверняка, не легко уступать свою игрушку кому-то еще, но Арн ценит его щедрость даже больше, чем всегда. От того, что говорит Рудольфус, раскатывается жажда, до этого незнакомая, может, и нездоровая, но как никогда необходимая, и он не может этого не оценить.
А Итон в очередной раз проявляет чудеса сообразительности в этот вечер. Какая жалость, наконец-то до нее дошло, что перед ней не Рабастан, и что никто не собирается ей возвращать никаких долгов.
— Неожиданно, правда? — отвечает Арн на ее сначала немое удивление и только усмехается, когда она называет его слабаком. Бравада будет длиться не долго.
Арн даже жалеет, что еще раз влил в себя оборотное: сейчас он бы хотел, чтобы она видела его настоящее лицо. И плевать на отвращение, которое она так щедро источает, ей и не должно понравится.
Он еще слишком хорошо помнит, как два года назад она отправила его к дракклам из гостиницы.
Чуть задумавшись, Арн смотрит на нее изучающе, а потом, будто что-то вспомнив, тянет с помощью Акцио нож из ее сапога, и скидывает его рядом с собой на бетон.

Арн не торопясь подходит к Итон, и, пнув ее ногой под ребра, словно проверяя, сколько она еще способна сопротивляться и способна ли вообще, наклоняется, свободной рукой прижимая ее за горло к полу:
— Я вспомнил твой хороший совет, Дженис. И беру, что дают, — отвечает он, не заботясь, услышит ли его Рудольфус. Между ним с Итон, может, не так много, как между ней и Рудольфусом, но для уязвленного самолюбия Арна вполне достаточно.
Он сдавливает ее горло сильнее, почти перекрывая доступ воздуха, и вынужденно опускается рядом с ней на колено.
Палочку Итон, которая теперь ему мешается тоже, он откидывает назад, себе за спину, чтобы Дженис никак не могла до нее достать.
— Так чего ты боишься больше, Дженис, сдохнуть здесь как дворняга или забыть? Я-то буду помнить Дженис, каждый божий день, — он рывком стягивает с нее брюки вместе с бельем и, надавливая коленом, заставляет развести ноги, даже не вспоминая, что за его спиной остается зритель.

Отредактировано Weylin Arn (4 июня, 2017г. 22:30)

Итон никак не может заткнуться, но Рудольфус одобрительно кивает и ей - вот так, да, Дженис, да, крошка, давай. Взбеси его. Доведи до исступления. Заставь возжелать рвать тебя на части. И прими все это как наказание и расплату.
Покажи, как нужно - потому что только так-то и нужно.
Он криво скалится, когда Арн, очевидно, полностью возвращает себе уверенность и отвечает Итон в тон.
Дело решенное - он больше не жмется к стенам, не наблюдает безмолвно и отстраненно. Он такой же полноправный участник, перехвативший у Рудольфуса бладжер.
Команде Итон не выстоять. Команда Итон уже в грязи - уже повержена.

Арн, двигаясь с такой легкостью, что Рудольфусу снова приходит на ум квиддичное поле, приближается к Итон. Лестрейндж втягивает воздух сквозь зубы, выдыхает жадно и жарко - он знает, чем все закончится. Он мог бы вести Арна на Империо - и вести к тому же, то его не нужно подталкивать, он знает, для чего они здесь.
В конце концов, это Арн выбрал доки - здесь и сейчас музыку заказывает Арн, а заплатит Рудольфус.
Он отходит на пару шагов, следя за отброшенной палочкой - нельзя, чтобы Итон дотянулась до деревяшки. Опирается о какую-то постройку, жадно следя за действиями Арна. Представление об интимности Лестрейнджу чуждо, а Итон сейчас значит не больше, чем кукла, чем домовой эльф, с которым можно сделать все, что заблагорассудится между двумя  глотками виски.
Хорошо, если она думает, что ее вжимает в бетон Рабастан. Жаль, что знает, что это не Рудольфус.
Жаль, если не думает об Арне.

Он вытаскивает из внутреннего кармана мантии фляжку, делает большой глоток - неплохо бы предложить Арну, но тому едва ли до огневиски.
Белизна тела Итон режет по глазам, и Рудольфус запивает эту вспышку еще одним долгим глотком, облизываясь.
Отсюда, со стороны, он ощущает себя совсем иначе - и пока только осваивается, разбирается, нравится ли ему быть не там, не возле Итон, раздвигая ее ноги.
Умиротворенность сменяется возбуждением, тесно переплетенным с желанием увидеть Итон мертвой - вколачиваться в ее вспоротый живот, рвать с нее зубами кожу под хруст ломающихся костей.
Он раздробил ей только одну ладонь - этого слишком мало. Даже Круцио - сколько там их было - слишком мало.
Лестрейндж хочет большего - такая уж у него проблема, он всегда хочет большего.
Прикуривая от палочки, он одной затяжкой превращает пол сигареты в пепел - ветер с реки сбивает его, развеивает вокруг.

Хохот Итон также уносит ветер - смейся, сука, смейся.
Рудольфус ухмыляется ей в ответ, не заботясь, видит она его или нет.
- Такие как ты ничего не стоят. Такие как ты здесь на своем месте. Заткни ей рот, Арн, или заставь кричать - она все еще считает, что ее слова что-то могут значить.
Она не заткнется, если он ее не заткнет - это Рудольфус уже понял. Она так и будет назойливым бормотанием цепляться за иллюзию, что чего-то значит - что ее слова могут кого-то задеть, кого-то смутить или заставить передумать.
Итон верит в слова, потому что у нее нет палочки. И потому что ей уже некуда бежать.
Рудольфус затягивается с наслаждением, позволяя возбуждению забираться еще выше по позвоночнику, дразня и обдавая жаром.
Тупая сука, кусок говорящего мяса - кого вообще волнует, что она скажет теперь, когда на ней нет трусов.
Может быть, когда Арн потеряет к ней интерес, а она еще будет на что-то годна, Рудольфус тоже примет участие в этом развлечении. Или отправится и найдет себе поблизости еще кого-нибудь, если с Итон все будет кончено.