[nick]Pansy Parkinson[/nick][status]Слизеринская принцесса[/status][icon]http://s2.uploads.ru/vd9aW.jpg[/icon][sign]Злобный мопс или жертва любви?[/sign][info]Хогвартс, Слизерин, 15 лет[/info]
Паркинсон, как могла, старалась смело смотреть в лицо напастям. Собственный уродливый нос, прискорбное равнодушие Малфоя, окончательно ухудшившиеся отношения между отцом и матерью, раз эти двое не смогли даже на зимние каникулы побороть нежелание видеть друг друга ради единственной дочери и просто предложили ей провести каникулы в Хогвартсе, готовясь к экзаменам, усложняли ей следование столь похвальным намерениям, но со всем этим, накаливающимся постепенно и оттого терпимо, она еще могла как-то жить, а вот новые неприятности были уже лишними.
Лишними, но, тем не менее, случившимися с нею.
Она, как могла, делала вид, что эти статьи с "Ежедневном Пророке", сначала осторожно, а затем все с большей уверенностью называющие ее мать пособницей Того-Кого-Нельзя-Называть и его слуг, всего лишь нелепая, смехотворная ошибка, но с каждым днем сохранять даже напускное спокойствие было все сложнее и сложнее: мать была объявлена в розыск, не отвечала на ее письма, а отец прислал такое, что лучше бы не писал и вовсе ничего.
Словом, Панси находилась на грани нервного срыва, что незамедлило сказаться на ухудшении сна, аппетита и на и без того не сахарном характере.
Довериться кому-либо в слизеринской гостиной она не могла, не желая показать, что дело и впрямь хуже некуда, за пределами территории факультета искать поддержки было и вовсе бессмысленно - не после всех этих лет, которые Панси Паркинсон провела, задирая нос и любого, кто не носил бы зелено-серебристый шарф или отличался бы происхождением, так что оставалось либо страдать ночами, спрятавшись за кое-как наложенными звукоизолирующими чарами в своей кровати, либо попытаться выяснить, есть ли хоть какая-то надежда, что все это кошмарный сон, который прекратится, как только взрослые со всем разберутся.
Легко было решить, что нужно хоть как-то выяснить, насколько плачевна ситуация, а вот с воплощением этого плана Панси застряла.
Ее робкие намеки - слишком робкие и слишком непонятные - Малфою, о прошлом чьего отца ходили определенные слухи, ни к чему не привели. Ни Винс, ни Грег, ни Миллисента не понимали - или делали вид, что не понимают - о чем спрашивает Панси, попытка же возобновить переписку с отцом на интересующую ее тему обернулась посылкой, содержащей новые туфли и две коробки шоколадных лягушек, что само по себе было и ответом, и предостережением.
Нужен был другой вариант.
Панси, носившая с собой все статьи, в которых хоть как-то упоминалось имя матери, аккуратно вырезанные из газет, тайком вытащенных из мусорных корзин, два занятия следила за профессором Снейпом прежде, чем решить, что может отправиться к нему. Никаких подозрений, что Северус Снейп причастен к тому, что совершила ее мать, у Панси не было - но он был ее деканом, заботился о слизеринцах и если уж с кем говорить, то только с ним.
К тому же, Панси чрезвычайно угнетала новость о смерти Долорес Амбридж - она вообразила себе, что частично виновна в том, что госпожа Генеральный Инспектор столько времени блуждала по Запретному Лесу и не получила вовремя всей необходимой помощи. Кто знает, если бы тогда они с Трэйси были аккуратнее, или если бы Панси не выпросила у матери тот артефакт, который должен был заставить Амбридж окончательно забыть неудачное столкновение с Паркинсон после отбоя, или если бы она не хотела получить одобрение Грейнджер с ее дурацким Отрядом Дамблдора...
Панси чувствовала себя виноватой, раздражалась из-за этого и собиралась получить отпущение грехов от единственного профессора, который не стал бы обнародовать ее проступок или лишать факультет баллов.
До отбоя оставалось не так уж и много времени, когда Паркинсон с самым деловитым своим видом покинула факультетскую гостиную и направилась к кабинету, где рассчитывала застать Снейпа.
Если он будет в компании каких-нибудь несчастных, отрабатывающих свои проступки, она просто уточнит что-то по обязанностям старосты и тут же сбежит, повторила себе Панси, останавливаясь возле кабинета и выравнивая дыхание, а затем похолодевшими пальцами схватилась за ручку и потянула, заглядывая в кабинет.
Никто не драил котлы, не готовил ингредиенты к следующим занятиям, не надписывал флаконы и банки - быть может, ей повезло.
- Профессор Сне-ейп? - пропела Панси, перешагивая порог и тихонько прикрывая за собой дверь. - Профессор? Это Панси Паркинсон. Мне нужно с вами поговорить, очень нужно!
К последним словам она уже не могла сдержать волнение, и оно выплеснулось на свободу вместе с просительной, несчастной интонацией.