Восьмидесятый, а за ним вена и лета восемьдесят первого сгорают в пепел в пожарище блицкрига, который оказывается вовсе не таким победоносным, как они все рассчитывали. Тактика устрашения, глобального террора приходится по душе многим из когорты членов Ближнего Круга, но это не меняет того факта, что все уже давно должно было быть кончено. Об этом молчат на собраниях Ставки, молчат в чопорных гостиных фамильных поместий, молчат на встречах друзей или бывших однокурсников. Среди них уже есть потери, эти бреши нельзя игнорировать - и все усилия вязнут в накатывающей волне сопротивления, отчаянного, эффективного, но все же лишь отдаляющего неизбежный исход, а не меняющего его.
Пожалуй, немногие из тех, кто отправился по кровавому пути вслед за Темным Лордом, наслаждаются происходящим в стране, тонущей во вспышках непростительных - и Рудольфус Лестрейндж из их числа. К осени восемьдесят первого для него уже нет разницы, чей дом уничтожать взрывами, в чью гостиную входить, отправляя хозяина на пол отточенным Круциатусом. Грязнокровка или чистокровный предатель крови, полукровка, осмелившийся выступить против Пожирателей или маггл, виновный самим фактом своего существования - для Лестрейнджа все едино, для него существует лишь он - и его жертвы.
Уверившись в собственной удаче, он хорошо помнит, что лежит в основе этой успешности рейдов, этой безнаказанности: Вейлин Арн до сих пор получает золото, и Рудольфус не экономит на том, кто отправляет авроров по ложному следу или с большой задержкой. Арн отрабатывает до последнего сикля, и каждый потраченный сикль оборачивается сторицей для Лестрейнджа, который может позволить себе чуть больше, зайти чуть дальше, не ожидая с минуты на минуту появления законников.
И это стоит куда дороже - и вздумай Арн тоговаться, Лестрейндж заплатил бы больше, заплатил бы столько, сколько тот потребовал бы, потому что за прошедшее с их договора время вкусил прелесть возможности не торопиться.
Маккинноны были первыми - но не последними, и с каждым подобным рейдом Рудольфус жаждал все большего, не тратя время на пустые проверки, не раздадутся ли поблизости хлопки аппарации прибывающих авроров.

Маг-полукровка - глава Отдела магических игр и спорта - которого Лестрейндж едва замечал, встречая в Министерстве, в начале сентября выступил с инициативой, подразумевающей изъятие из фамильных библиотек текстов, касающихся ритуалистики, граничащей с запрещенной темной магией. Учитывая, что ритуалистика удовлетворяла этому критерию в принципе, речь шла о том, что отозвалось негативной реакцией среди старинных родов, сформировавших библиотеки задолго до начала запретов на те или иные магические направления - однако поддержка Министерства была очевидна, а в своих предложениях маг-инициатор заходил так далеко, что предлагал обыски и тюремное заключение за попытки утаить имущество, переходящее из поколения в поколение и имеющее, как правило, немалую ценность.
Вмешательство Пожирателей Смерти было неизбежно - и это должно было быть наглядным уроком тем, кто впредь попытался бы так беззастенчиво вмешиваться во внутренние дела многих семей, имеющие отношение к частной собственности.
Лестрейндж, который фамильной библиотекой не интересовался, принял проблему близко к сердцу из-за бесцеремонности предложенного - и вскоре Вейлину Арну поступили очередные координаты, по которым нужно было пустить отряд авроров в определенное время и по которым, как обычно, удалось бы зафиксировать лишь недавнее применение Непростительных.
И Лестрейндж, неторопливо расправляющийся с семьей мага, предложившего эти новые ограничения, на его глазах, пока тот, обездвиженный и наверняка понимающий, к чему идет дело, многословно умолял о пощаде, совсем не ждал так скоро авроров, явившихся по правильному адресу.
Вскинув голову, он повел плечами на звук аппарации - Макнейр и Трэверс также насторожились, перехватывая волшебные палочки, заняли позиции у окон. Пары беглых взглядов через хилый придомовой участок полукровки хватило, чтобы подтвердить услышанное - авроры оцепляли периметр и речь явно шла не о банальной проверке, а значит, отводящие внимания чары, наброшенные на дом после того, как Пожиратели оказались внутри, были бесполезны.
Рудольфус, избавившийся от маски - к осени восьмидесятого он делал так все чаще, не желая прятаться за безликим серебром - пересек комнату, разом потеряв интерес к корчащейся под Круциатусом старшей дочери инициативного полукровки и оставляя на светлом ковре следы испачканными в крови изувеченной жены сапогами. Распахнутая и держащаяся на одной петле входная дверь в коттедж едва ли могла подтвердить яснее, что в доме нежелательные гости, а промедление авроров могло значить только одно: они ставили антиаппарационный купол прежде, чем переходить к атаке.
- Заканчиваем с этим, оставляем Метку и уходим портом, - почти неестественное спокойствие голоса Уолдена контрастировало с его горящим взглядом, но привычный Рудольфус лишь кивнул: кому-то следовало позаботиться о том, чтобы дать остальным время на активацию порт-ключа, убийство еще живых хозяев дома и использование Морсмодре. Роли распределились быстро: Уолден отступил в наиболее защищенный угол гостиной, доставая из складок мантии портал, Рудольфус развернулся к полукровке, а Николас, перебрасывая палочку из руки в руку, бросил на пробу несколько Плеточных из окна туда, где заметил признаки шевеления.
Ответные Ступефаи, принятые на выставленный мощный щит, подтвердили необходимость изменения планов. Лестрейндж добил остававшуюся в живых девку Авадой, осветившей гостиную инфернальной зеленью, направляясь к магу, безотрывно глядящему на мертвых членов своей семьи. Тяжелый кинжал лег в руку веско и удобно - приподняв голову полукровки за остатки шевелюры, Лестрейндж одним взмахом перерезал ему горло, обагряя стену, увешанную неподвижными колдографиями, алыми потеками, а затем, пачкая подошвы в лужах крови, прошел ко второму окну. Обстрел дома продолжался - наверняка заметившие отблеск Авады через выбитые окна авроры перешли в наступление, и Трэверс уже выкладывался по полной, имитируя численное преимущество Пожирателей, а потому подошедшего Лестрейнджа поприветствовал кривоватой ухмылкой и тут же отскочил в сторону, отплевываясь от поднявшейся в воздух штукатурки рухнувшей внутрь гостиной стены.
Лестрейндж едва успел отвернуться, прикрывая глаза - каменная крошка, щепки и прочий хлам вонзились ему в лицо, а тыльную поверхность поднятой руки, царапая и жаля. Увернувшись от аврорской Плети, Рудольфус, не стесняясь, послал в ответ веером Костеломы, шаг за шагом отходя к Макнейру, который уже заканчивал с портом и взмахами палочки вызывал Метку, сгущавщуюся перед ним и готовую устремиться в небо сквозь крышу коттеджа, демонстрируя, что в живых из обитателей дома не осталось никого. Трэверс, на ходу рассыпая щиты, прикрывал манипуляции Уолдена, и Пожиратели на миг застыли за сомнительным укрытием выступающего далеко вперед шкафа, а затем ушли порталом, оставляя потеки крови с сапогов и Черную Метку, скалившуюся аврорам с неба.

Порт-ключ выводил на территорию Макнейр-Касла - и чары поместья надежно защищали от отслеживания перемещения, однако Пожиратели не торопились расходиться: слишком ранее прибытие отряда авроров игнорировать было нельзя, и Рудольфус, в чьи задачи входила забота о том, чтобы им не мешали до окончания операции, раз за разом прокручивая произошедшее, видел лишь один вариант окончания вечера.
Они аппарировали в Лондон, даже не удосужившись переодеться - осень вступала в свои права, укорачивая сумерки, и их темные неброские мантии не бросались в глаза редким прохожим, спешащим укрыться в собственных домах в это неспокойное время. Макнейр и Трэверс остались на улице - следить за подходами к дому, а Рудольфус поднялся в квартиру, наплевав на право на частную жизнь. Это право еще нужно было заслужить, а сегодняшнее прибытие авроров так невовремя Лестрейндж склонен был считать нарушением их договоренности с Арном. Он не был поклонником договоренностей, но поклонником их нарушения был в еще меньшей степени, а потому предпочел встретить Вейлина Арна лично, едва тот вернется со смены.
Сигареты помогали скрасить ожидание, и хотя Рудольфус не отличался терпением, ждать ему предстояло не так уж и долго: расписание смен подразделения контроля он знал хорошо.
Прикуривая очередную сигарету от предыдущей, он ждал в темноте, заняв единственное стоящее кресло в гостиной, не обращая внимания ни на оставшиеся на полу бурые отпечатки подошв, ни на негромкие голоса за стенами этой убогой коробки.

Фигура Арна заняла весь проем, темная, почти черная на фоне тусклого убого света из коридора у этой металлической клетки, заменяющей маггловским свиньям аппарацию.
Рудольфус спрашивал себя, что случилось с Арном - и не находил ответа. А может, не так уж хорошо искал, да и был ли в этом толк - и все же эти месяцы безукоризненной работы кое-что значили, как и то, что Рудольфус был убежден: единственно верным для Арна в их ситуации оставалось дотошно следовать полученным инструкциям, приближая время торжества тех, чья власть уже нависла над Британией ощутимой тенью.
И все же Люмос, а не атакующее стало еще одним доводом в пользу необходимости разбираться в произошедшем. Будь Арн в самом деле виновным в том, в чем уже мысленно обвинил его Лестрейндж, вернулся бы он домой? А если вернулся - не воспользовался ли бы Авадой еще на пороге, обнаружив, что его ждут?
Сам Лестрейндж, несомненно, поступил бы именно так - и теперь оскалился недоверчиво.
- Не вздумай гасить Люмос, - вместо ответа предупредил он Арна, демонстративно покачивая собственной волшебной палочкой и глубоко затягиваясь.
За входной дверью послышались тяжелые шаги, хорошо различаемые в наступившей тишине, замершие сразу же за спиной Арна - и дверным полотном. Рудольфус лениво предположил, кто бы это мог быть - Ник или Уолден - и остановился на кандидатуре последнего: у Трэверса едва ли хватило бы выдержки остаться в коридоре, а не вломиться в квартиру и не дать Арну как следует разглядеть себя и запомнить.
Макнейр же предпочитал осторожность, да и работа в Министерстве предполагала, что Вейн узнает его моментально, так что остался за дверью.
Рудольфус наклонил голову к плечу, снова затянулся, а затем затушил окурок о столешницу и поднялся на ноги, держа палочку наизготовку - смотреть снизу вверх на Арна ему нравилось не больше, чем вынужденно заканчивать все раньше, чем планировалось, потому что авроры в кои-то веки прибыли вовремя.
Какое там вовремя - слишком рано.
- В чем дело, Вейн? Ты думал, что если авроры прибудут так рано, в следующий раз ты увидишь меня только в зале суда? - напрямую спросил Лестрейндж, подходя ближе. Простая мантия, лишенная как украшений, так и некоторых ограничивающих движения особенностей кроя, ничуть не мешала, и Рудольфус был готов к любому движению собеседника, почти желая, чтобы тот двинулся - что-то в Арне, даже когда он стоял как под Петрификусом, глядя на Лестрейнджа и будто сквозь него, задавая этот свой тупой вопрос, вызывало в Рудольфусе навязчивое желание ударить, сорвать это спокойствие, эту чуть ли не отрешенность, погруженность в себя, которую он научился хорошо распознавать в поведении своего младшего брата и которую истово ненавидел. - Или ты думал, что вообще меня никогда больше не увидишь?
Он выдыхает сквозь зубы, оценивая Арна на вид, думая о том, как долго тот будет умирать - и будет ли сопротивляться. Что попытается использовать, чем будет бить, что будет делать, оставшись без палочки. На что он способен. Как сильно он хочет жить. Как будет бороться за свою жизнь.
- Или думал, что мы не найдем тебя? Что о тебе никто не знает, кроме меня? Что так сложно вычислить, кто тебе дорог, где живет твоя семья, твои женщины, твой брат?
Неужели Арн думал, что, имея доступ к информации о домах авроров, Лестрейндж не покопался и в его личном деле? Или считал, что к этой квартире Рудольфуса привело слепое везение?
Лестрейндж приближается еще ближе, не чувствуя ничего, кроме азарта - бешеного, пьянящего азарта.
- Хочешь увидеть метку Темного Лорда над их домами?
Это - практически признание, но Рудольфус уверен, что это едва ли придет в голову Арну в первую очередь - он и так наверняка уже понял, что делает. На кого работает.

- Следяяяят, - растягивает Лестрейндж, как будто внезапно утратил способность понимать английский язык.
- Следяяяят, - повторяет он, а затем улыбается - не дружелюбно, не приветливо, а так, будто кто-то однажды рассказал ему, что ему нужно улыбаться, чтобы не вызывать подозрений, но забыл объяснить, что вот так улыбаться как раз не стоит. - И кто же за тобой следит, Арн?
На деле, эта новая информация ставит Лестрейнджа в тупик: если бы за Арном следили, проверяя его работу, то отдел Рудольфуса трясли бы не в последнюю очередь, поднимая архивы и сверяя отчеты Вейна и заключения по ним. Если бы за Арном следили, Рудольфус бы об этом знал - не случайно он остановился на отделе отслеживания и контроля, не случайно засиживался в Министерстве на следующий день после рейдов, в которых участвовал, лично визируя полученные от смены Арна документы. Тактика была безукоризненной, усомниться в Арне было невозможно, это значило бы усомниться в деятельности департамента охраны магического правопорядка и в замначальника департамента.
Разве что...
Лестрейндж замер, немигающе глядя на Арна, видя перед собой совсем другого человека.
Разве что все началось в другом порядке - не с Арна, а с него, с Рудольфуса.
- Кто за тобой следит?! - от фальшивого спокойствия и самообладания не остается и следа. Лестрейндж надвигается на Арна с неотвратимостью Хогвартс-Экспресса, толкает его на дверь, наваливается следом всем своим весом, предплечьем перекрывая Арну кислород, надавливая на горло. Волшебная палочка царапает Арну висок, и в свете Люмоса глаза Арна кажутся совсем пустыми в черных провалах глазниц.
- Кто за тобой следит?! Что и кому ты сказал?! - в углах рта Рудольфуса скапливается слюна, он в шаге от бешенства, тяжелая пелена ярости уже опускается, мешая дышать, мешая соображать.
Ему даже ответ Арна не нужен, по большому счету. Он знает, кто может следить за Арном, кто мог выйти на него через Рудольфуса.
Ублюдок Скримджер, рыскающий вокруг будто шакал, задающий много слишком правильных вопросов еще о пропаже прошлого главы ДОМП - и не желающий понять намек, даже найдя труп своей полукровной суки-жены. Никак не желающий признать поражение предатель крови Руфус Скримджер.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (13 апреля, 2017г. 19:01)

Если и было еще имя кроме имени Руфуса Скримджера, которое могло бы заставить Рудольфуса остановиться и с шумом выдохнуть воздух сквозь стиснутые зубы, то именно это имя и произнес сейчас Арн, что волшебным заклинанием подействовало на Лестрейнджа.
Слишком длинная, слишком вылизанная и точная фраза, с которой Арн начал спасение собственной жизни, прошла втуне, вызвав у Рудольфуса только вспышку раздражения - в том числе и своим построением, но вот дальнейшее разом переключило тумблер в голове Лестрейнджа и он, выражаясь затерто и метафорически, взглянул на Арна другими глазами.
Отступая на шаг, что в данной ситуации равно, фактически, признанию, что час Вейна еще не пробил, Лестрейндж ищет в его лице признаки неискренности, страха, даже, быть может, раскаяния в заключенной два года назад сделке, но лицо Арна, на котором Лестрейндж не может ничего прочесть, его странным образом успокаивает.
Так не ведут себя, когда врут, уверен Рудольфус.
На тесном пятачке возле двери они оба - и Арн, и Лестрейндж - занимают почти все пространство, и Рудольфус, отступает еще немного, все также следя за аврором, готовый атаковать в любой момент.
Багровая пелена, опускающаяся на него при подозрении, что Арн решил было поиграть за другую команду, приостанавливает свое разрушительное воздействие, отпуская Рудольфуса, давая ему думать.
- Ты формально чист, - говорит Рудольфус после паузы. Арн - его козырной валет, он не дергает Арна по мелочам. Тем хуже - значит, Итон следит за ним достаточно давно, чтобы сделать свои выводы.
- Но Итон - это твоя проблема, - без обиняков заявляет Рудольфус, потирая тыльной стороной ладони щеку. Его собственные слова ему поперек горла: он знает, что действует правильно, что Арн должен сам покончить с Итон, должен сам защищать себя в подобной ситуации, оказываясь все сильнее повязанным с Пожирателями, но мысль, что труп неугомонной Итон достанется не ему, Рудольфуса бесит не меньше, чем ситуация в целом, из-за которой он должен разбираться с этим фестральим дерьмом вместо того, чтобы отправиться в Холл и отпраздновать благополучное окончание прогулки.
- Тебе придется убрать ее, - договаривает Лестрейндж мрачно, но тут же светлеет лицом, если так можно о нем сказать: ему приходит в голову мысль, которая и решит проблему Вейна, и оставит Рудольфусу его кусок. - Ты заманишь ее куда-нибудь. Раз она следит за тобой, пусть получит то, что ищет.
Арн заманит Дженис Итон куда-нибудь, а уж там... Там ее будет ждать Рудольфус.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (22 мая, 2017г. 09:24)

Рудольфус сощурился, размышляя. В словах Арна был резон - тот самый занудный, совершенно правильный резон, так бесящий его в словах младшего брата, а теперь еще и здесь, и все же кое-что здесь не сходилось.
- Если она за тобой следит, то пойдет - от тебя будет требоваться только не показать ей, что ты знаешь о слежке.
Не зная, что Арн давно разгадал ее, Итон наверняка будет вести себя не очень-то осторожно, уверенная, что контролирует ситуацию.
Уверенная в себе.
Он такой ее и помнит - уверенной в себе, в своих реакциях и атаках. Смерть мужа должна была научить ее, что не все и навсегда подчиняется ее воле, и Рудольфус даже жалел иногда, что не мог видеть лица Дженис Итон, когда она узнала, что ублюдок, ударивший его однажды у Паркинсонов, получил свое.
Том умер быстро - и умер, зная, что Лестрейндж и Долохов ищут его жену. Если он и правда любил ее, с легким сердцем в могилу не лег - и эта мысль наполняла Рудольфуса удовлетворением, когда он вновь и вновь вспоминал то танго, когда Итон подписала смертный приговор своему мужу.
Хорошее время, богатое время было - а теперь вот пришел и ее час.
- Пусть считает, что выслеживает крупную дичь, - улыбается Лестрейндж, не замечая тот факт, что Арн противоречит ему - тот слишком умен, чтобы делать это открыто, и пока Рудольфус даже доволен тем, что его козырной валет предлагает собственные способы решения неприятной проблемы. Авроры, явившиеся слишком рано, уже забыты - будто ребенок, увлеченный пустым сверкающим фантиком, Рудольфус во власти нового предвкушения: предвкушения вновь почувствовать тело Итон в своих руках, и чтобы на сей раз ни Паркинсон, ни Том Итон не помешали.
- Если она уже кому-то рассказала о своих подозрениях, то стирание памяти не поможет, - продолжает Рудольфус. Он уже знает, как решить эту проблему - нужно только, чтобы Итон оказалась под его Круциатусом. Она сама расскажет, сама все ему выложит - и тогда он навестит каждого, кому она трепалась насчет Арна, если такие вообще остались после смерти ее друзей. Разве что МакГрат - но и с ним Рудольфус покончит, лишая Министерство защитников и удовлетворяя собственную жажду мести.

Рудольфус мрачно слушал. Ему как никогда было сложно понять, что другой человек  - стоящий перед ним Арн, например - может всерьез рассуждать о том, что вовсе не смерть является наилучшим решением любой проблемы. То, что для Рудольфуса было очевидным, явно представлялось Арну совсем иначе, и он удивлялся этому - мрачно, лениво, кровожадно.
Смерть Итон, пусть и подтверждающая все ее подозрения, стала бы лишь первой в череде, если она успела рассказать об этих подозрениях еще хоть кому-то - и Лестрейндж вовсе не собирался оставлять решение всех этих проблем на Арне, но тому явно не по плечу было оказаться замешанным в чем-то убийственном настолько прямо.
Рудольфус ухмыльнулся не без презрения, опустил на плечо Арну руку.
- Не хочешь замараться?
В общем-то, подозрения насчет Арна не были нужны в первую очередь самому Лестрейнджу, и здесь приходилось довериться чутью самого Вейна, наверняка куда больше замечающего косые взгляды или шепот за спиной. Если подозрения против Арна сойдут на нет в отсутствие поддержки со стороны Итон, ей не обязательно умирать - и здесь Арн был прав. Если она рассказала о своих подозрениях хоть кому-то, ее смерть, даже обставленная максимально несчастным случаем, только придаст ее словам лишнюю глубину - сам ежедневно посещая Министерство, Лестрейндж не мог не видеть усиливающееся беспокойство чиновников, боящихся покидать дом из-за возможности вернуться вечером к уничтоженной семье и черной метке над пепелищем. Страх этот сам по себе был диверсией - победа Организации ощущалась в воздухе, а Темный Лорд, в последнее время обеспокоенный чем-то, о чем не имел понятия Рудольфус, вроде бы нашел решение своей проблеме и это сказалось на атмосфере в Ставке.
В этой связи не стоило прямо сейчас переходить к открытой войне, подтверждая подозрения, которые наверняка появились у тех, кто, подобно Итон, не боялся задаваться неудобными вопросами. И хотя промедление и задержка действовали Лестрейнджу на нервы не меньше рэйвенкловского занудства, он счел самым верным дать Арну возможность решить проблему своими силами.
- Если что-то выйдет из-под контроля, убей ее, - все же продолжил Рудольфус. - Если она продолжит копать, тебе не выйти сухим из воды.
Не потому даже, что Итон в самом деле накопает нечто важное, а потому, что Пожиратели Смерти не были заинтересованы в досрочной потери анонимности, и Лестрейндж, удостоверившись, что Арн так и не соскочил с крючка, убил бы его, чтобы не оставлять улик против себя. Арн должен был это понимать - дело зашло слишком далеко, чтобы сейчас они могли пожать друг другу руки и разойтись в стороны. Дело зашло далеко в тот самый момент, когда Арн согласился на предложение Лестрейнджа два года назад, и пути обратно не было.
Хочет он марать руки или нет, эта вероятность никуда не исчезала - а об очередной жертве уже можно было перестать беспокоиться, когда счет им шел на протяжении двух лет.
- Ты знаешь ее хорошо, чтобы выдать себя за ее друга? У нее их осталось не так уж много. - Со смертью Прюэттов - всего ничего, и Рудольфус не скрывал самодовольства в голосе. - Оборотное не проблема - у нас есть хороший зельевар, но за кем она пойдет - вот это может быть проблемой. Одолжить тебе маску?
О том, что это все же шутка, Арну предстояло догадаться самому.

Убийцей Пюэттов?
Лестрейндж разочарованно хмыкает: он мог бы дать ей намного больше - убийц мужа.
Это разочарование длится недолго, смытое ярким переживанием воспоминания смерти Тома Итона - и того, как горел их дом, где Итон, вероятно, рассчитывал дожить со своей слишком тупой и слишком самоуверенной женой до самой старости.
Рудольфус до сих пор не жалеет, что подобрал время, когда Итон была на дежурстве - и хотя это стоило ему доверия Долохова, к дракклу румына! Дженис Итон должна была потерять мужа - таким ее наказание за дерзость определил Рудольфус, а в этом мире слишком многое зависело от него и его желания.
- Осталось, - необходимость использовать не свои палочки, чтобы в случае разоружения Аврорату было сложнее определить личности тех, кто скрывался под масками, заставляла даже Рудольфуса время от времени совершать чудеса запасливости. В отличие от тех, кто, подобно тому же Долохову, собирал палочки убитых им магов из каких-то полу-сентиментальных соображений, устраивая памятные коллекции и экспозиции, Лестрейндж брал то, что оказывалось у его ног по большей степени из-за навязчивых уговоров брата, помешанного на анонимности и осторожности, зато теперь это могло пригодиться как нельзя кстати.
- Палочка одного из Прюэттов. Она узнает их палочки?
Если Арн сделает из этого признания, что Лестрейндж располагает волшебной палочкой недавно убитых авроров, верный вывод - это только его проблемы. За два года он должен был избавиться от последних иллюзий на счет того, чье золото украшает его жизнь, и Рудольфус считал, что это понимание только крепче привяжет Арна к Организации - Вейн не самоубийца, а равная мотивация золотом и страхом смерти всегда казалась Лестрейнджу идеальным средством вербовки, особенно если соблюсти верные пропорции.