Даже в свои сорок шесть — почти сорок семь — Итон любила музыку и любила танцевать. Рок-н-ролл, танго — что угодно, потому что лучше, чем на войне, она смотрелась только на танц-поле. Танцы когда-то уже довели её до беды, но теперь, спустя годы, когда терять было уже нечего, и в сердце плескалась музыка, а под ним — хороший ирландский виски, Итон всё же приняла приглашение.
Рил она не танцевала с незабвенного 75-ого, и первое время то и дело сбивалась. К счастью, О`Доэрти был терпелив, и, к счастью, они оба спокойно воспринимали внимание — для трёх утра в Лондоне в баре собралась просто толпа. Им составили компанию довольно быстро, и какое-то время Итон подрабатывала переходящим призом. Потом — запыхалась, устала держать в одеревенении плечи и спину, и рухнула за столик, тяжело дыша.
В стакане оставалось на полпальца, и Итон выпила всё, не поморщившись; закурила, сбросила тяжёлые ботинки под стул и вытянула на колени О`Доэрти ноги.
Веселье продолжалось и без них.
— У тебя неплохо получается, девочка моя, — и О`Доэрти был прав: Итон вполне бодро стучала каблуками.
— Всяко лучше, чем у тебя, — фыркнула она в ответ, засовывая в зубы сигарету, и развалилась на скамье, подперев затылком стену. Прикурила. — Годы пьянства дурно на тебе сказались.
О`Доэрти было почти шестьдесят. Он был ирландцем, рыжим с проседью, и большую часть жизни провёл в ирландских наручниках, а ещё у него был тёплый, обволакивающий бас, и он был одним из тех, кто снимал с портрета Итон пометку "разыскивается". В свои двадцать пять Итон была в него почти влюблена. Возможно, поэтому, когда чуть позже он стряхнул её ноги и подал ей руку, Итон не стала обуваться и оставила толстовку под столом, открывая обмотавшие левое запястье бинты, а затем, подбоченившись, предупредила:
— Я тебя сделаю.
Сделать ирландца в ирландских народных — задачка не из лёгких. Но когда Итон искала лёгких путей?

Даже Пожиратели Смерти, объявись они в баре полным составом, не заставили бы Итон остановиться — но Скабиор сумел. Скабиор был тем ещё куском дерьма, затвердевшим годы назад, и Итон, из-под руки О`Доэрти сделав к нему широкий шаг, точно обходила вдруг всплывшее на дороге, левой ладонью упёрлась ему в грудь.
— Я тут отдыхаю, Спайк. Не мешай мне.
В последний раз, когда ирландцы нарушили её покой, она сдала их аврорату как младенцев спеленутыми в инкарцеро, и им ещё повезло, что они в том же виде не всплыли в Темзе.
У Итон всегда были сложные отношения с Ирландией — с первой же встречи. Со Скабиором, впрочем, тоже. Вот сейчас, например, едва отняв руку, она хотела её вымыть — или спрятать надёжнее от его глаз, чтобы не чуял пролитой в ритуале крови— а в 70-х она хотела его вылечить.
Ирландия, что с неё взять. Ничего постоянного в ней — кроме, разве что, ИРА.
ИРА и чёткого разделения на своих и чужих.
Свои уже приглушили музыку и стали вокруг, чужие же... Ну, чужих здесь было только двое.
Подавшись вперёд — пришлось привстать на цыпочки, чтобы Скабиор точно услышал, — Итон, ещё переводя дыхание, ласково упёрлась ему под рёбра вытряхнутой с правой руки палочкой:
— Я тебе зубы по одному вырву.
— Итон!
О`Доэрти за плечо оттянул её от Скабиора. У О`Доэрти всегда было слишком много мозгов для ирландца.
Итон спрятала палочку обратно, хмыкнула.
— Не отвалишь — будешь делать кролику не больно, а приятно.
— Стой молча, Итон, — потребовал О`Доэрти перед тем, как спрятать Дженис за спиной и двинуть Скабиору под дых.
Ирландия!
Насчёт мозгов О`Доэрти Итон явно погорячилась.

Грёбаные ирландцы.
О`Доэрти уложился на лопатки быстрее, чем Итон рассчитывала, и сделать с этим она уже ничего не могла: женщине нельзя лезть в мужскую драку, это слишком болезненно для гордости всех в ней участвующих. Итон не могла — и потому не сделала, даже не подала О`Доэрти руки.
Тот бы её, впрочем, и не принял — ему и без неё помогли подняться, подтолкнули прочь от их стола к барной стойке. Итон, вытащив сигареты, поддёрнула липкую майку по спине, и поймала О`Доэрти взглядом. Коснулась левого запястья, стрельнула глазами на выход, О`Доэрти в ответ два раза разжал кулак.
Ну ладно — десять минут ради сохранения остатков его достоинства она сможет потерпеть Скабиора.
— Не твоё дело, Спайки, — Итон, спавшая с О`Доэрти в последний раз лет десять назад, когда он не был ещё женат, едва не расхохоталась. — Но, если ты так изящно наводишь справки — не согласится ли он кинуть тебе пару палок, — я могу замолвить за тебя словечко.
Теперь, когда конфликт был исчерпан, а О`Доэрти честно проиграл Скабиору своё право находиться рядом с Итон, паб постепенно возвращался к нормальному ритму жизни. Итон, без танцев и драки мёрзнущая, вернулась к столу за толстовкой и обувью. Закурив, нагнулась зашнуровать ботинок:
— Ты ещё здесь?

От стены, к которой Скабиор зажал Итон, несло отхожим местом, а от самого Скабиора — псиной, перегаром и табаком. Итон, впрочем, была больше сосредоточена на въехавшем аккурат между позвонков камне, боли, что он причинил, и желании высказать Скабиору всё, что она о нём думает. Думала о нём Итон не очень цензурно, и, выговаривая ему, украдкой оглядывала выходившие на задний двор окна; те были пустыми и тёмными, и жизни за ними, казалось, не было. Это было даже хорошо: ей не нужны были свидетели.
— Всё в порядке, — поэтому она отправила бармена прочь. — Мы разберёмся.
А потом за дверью зашумели — с матерком и дракой. О`Доэрти, не иначе.
Итон вскинула голову, смещая давление с артерии, за ремень подтянула Скабиора к себе. Потом — передумала растирать его тонким слоем по полу и расхохоталась.
Она ничерта не понимала, но всё это — всё, от хватки на горле до обвинений, — было очень весело. Скримджер, с которым она только что связала себя кровным родством, вот-вот станет Министром и кандидатом на вылет номер один; он почти повесил на неё аврорат, она второй месяц на стимуляторах как на наркоте — и вот в единственный день отдыха объявился Скабиор, чтобы поиметь её как сучку.
Хорошо, возможно, она была виновата. Знать бы ещё, в чём именно.
Итон хохотала долго, до слёз, пока её не заставили заткнуться, и, только откашлявшись, смогла объяснить причину веселья:
— Ты мудак, Скуби.
Феерический мудак. Легендарный.
— Кому, блять, я тебя сдала? Ты сам хоть кого-нибудь знаешь, кто заплатил бы за твою шкуру больше кната?

Отредактировано Janis Eaton (4 марта, 2017г. 22:22)

Больше Итон не смешно.
— Скуби, у меня вступительный в аврорат не твоей шкурой был, — также серьёзно поясняет она, накрывая ладонь Скабиора своей. Морщится: под стимуляторами она всё ощущает слишком ярко, и лёгкое головокружение туманит ей мир. Уже тише Итон добавляет:
— Совсем не твоей.
Скабиор давит на горло слишком сильно. Итон тянет сблевать.
Итон вспоминает Тони, четвёртую часть которого так и не нашли, сглатывает.
Итон хочет завалить Скабиора и посмотреть, что у него внутри.
— Слушай сюда, Скуби. Если бы я хотела украсить твоим мехом сапоги, я бы освежевала тебя сама, ясно? Я бы не стала ждать, пока ты снова сможешь задирать лапу на каждый столб, чтобы потом сдать тебя аврорату и надеяться, что мне оставят хотя бы кость. Так что, если ты, дворняжка, не прекратишь скалить зубы, я тебе их по одному вырву.
И сделает она это с удовольствием. Палочка уже лежит в её руке, привычная, надёжная.
— Давай, Скуби. Сидеть.

Отредактировано Janis Eaton (4 марта, 2017г. 23:19)

— О чём ты, малыш? — Итон, застигнутая врасплох, попыталась отнять руку. — Какая магия?
В глаза ему она не смотрела. Она знала, что фонит, и что оставшийся шрам будет выдавать её с головой для любого, кто хоть что-то смыслит в тёмной магии, но что Скабиор сможет... учуять это, она не рассчитывала. Выглядевшая виновато, точно пойманная на воровстве малолетка, Итон попыталась отшутиться:
— Я обожглась, пока пекла бабушке пирожки.
В детстве ей всегда нравилась эта сказка, и вот он — большой и страшный серый волк, давит лапами и тянется к шее.
Бабушка-бабушка, почему у тебя такие большие зубы?
Тряхнув головой, Итон вернулась в реальность, чтобы устроить ладонь с зажатой в ней палочкой на плоском, впалом животе оборотня, и содрогнулась всем телом, когда Скабиор лизнул её.
— Говорят, от тебя щенятся все окрестные суки, Скуби, — выдохнула она резко, прерывисто, и повела рукой вниз, до пряжки ремня и дальше, — и что в штанах у тебя от таких трудов всё в мозолях. Как думаешь, стоит поверить им на слово?

— Кто бы сомневался, — фыркнула Итон и представила себе борзых, беспородных щенят, гоняющих Скабиора по окрестностям Манчестера лаем, в котором легко можно услышать "папа". — Кто бы сомневался, Скуби.
Картинка была такой славной, что Итон развеселилась и подобрела. Даже хватка побелевших в костяшках пальцев на палочке стала будто бы мягче, и Дженис, нежно поглаживая Скабиора через штаны, с улыбкой подняла голову:
— Не хочу.
Может, она брезгует: мало ли каких блох нахватал Скабиор от всех окрестных сук. К тому же от тех десяти минут, что она пообещала О`Доэрти, три уже прошли, и ей совсем не хотелось, чтобы тот застал её оценивающей Скабиора как ездового волка. Они, конечно, давно знакомы, но вряд ли ей простят такую шалость; даже если она скажет, что Скуби растрогал настолько.
— Ты что же это, Скабиор, заботишься обо мне?
Всё ещё выражая удивление — нет, правда, он что, действительно о ней заботился? — Дженис потянулась левой ладонью дальше и легко почесала Скабиора за ухом.
Кто здесь хороший мальчик?
Кто здесь умный, догадливый мальчик? Эта хрень — что бы Скабиор ни учуял в её крови, слово он подобрал правильно, — тянулась за ней с 72-ого года. Ей не было нужды проверять это — только избавиться от этого.
— Я растрогана до глубины души, — призналась Итон, переместив пальцы на щетинистый подбородок и заставив Скабиора смотреть ей в глаза, — и, может быть, даже оставлю тебе твоё хозяйство, чтобы ты и дальше мог баловать под хвост окрестных сук. Я ещё не решила.
Погладив Скабиора снова, в последний раз, Итон сжала пальцы — некрепко, но так, чтобы прочувствовал.
— Убеди меня.

"Кем-то не ей" — это, конечно, Скримджером, которому Итон только вчера подарила такое ценное, но такое бесполезное право носить её имя и её титул в обмен на возможность найти его везде и всюду. Это казалось выгодной сделкой, выгодной, конечно, больше для неё — это своё сердце она берегла от очередной потери, ведь смерти Скримджера она могла и не пережить. В прошлый раз его спасло лишь чудо, и на грядущие пятнадцать лет лимит был выбран без остатка.
— Не заразная она, — уцепилась Итон за последние слова Скабиора, лишь бы не отвечать на остальное. — Правда, Скабиор: не заразная.
Хотя зацепить её Скабиору удалось: идея, что "этой хренью" можно было заразить Скримджера, прижилась, пустила корни и проросла в один миг. Итон посмотрела на Скабиора тревожно:
— Она не может быть заразной.
Это же было только её решение. Её выбор, её ответственность. Она платила эту цену, а не кто-то другой.
— Слушай, это дело давнее, — Итон пошла на попятный, цепляя нервическую усмешку, — какая уже разница?
Нужно было всё проверить. Найти ритуалиста и проверить.
Отпустив чужое достоинство, Итон потянулась к сигаретам. Щёлкнула любимой зажигалкой, украшенной тонкой вязью рун с ментальным воздействием, запрокинула голову к небу.
Светало.
— Дослужилась, — устало подтвердила Итон. — Если министром будет тот, о ком я думаю, я стану его главой аврората. Не сказать, что я хотела...
Но отказать ей было уже никак.
— Но так уж получилось. Только вот хреновая из меня будет глава аврората, Скуби. Хреновая.
Итон ж только убивать умела — и за воротник закладывать. Не лучшие качества для лидера, хотя Скримджеру, казалось, на это плевать совсем.
Зря.
Опустив голову, Итон заглянула в еле жёлтые глаза:
— Ты для дела интересуешься или из любопытства?

— Всё очень плохо, Скуби, — отзывается Итон, и в голосе её столько усталой, застарелой злобы, что даже самой на слух ложится тошно.
Так плохо, что скоро она, очевидно, умрёт. Это, конечно, ничего — ещё несколько месяцев у неё есть наверняка, а потом она и сама будет рада.
Она уже сходит с ума, медленно, но верно, а вместе с ней сходит с ума и проклятая Англия — их обеих сразила одна и та же хворь, и лекарства от неё нет.
— Вернулся Лорд, вернулись Пожиратели, — скучающе перечисляет Итон и криво, страшно ухмыляется. — Я, как видишь, тоже вернулась.
Что ж за веселье — и без неё?
Право, она бы расстроилась, если бы в этот раз её не позвали умирать.
— Война уже здесь, и на твоём месте я бы бежала, пока не сотрутся лапы. Мне было бы грустно узнать, что тебя убили.
И ещё грустнее — убить его самой, если он вдруг станет на ту сторону.
— Хочешь, пристрою тебя в США? Есть у меня одна знакомая, как раз хотела себе щенка.