Почти месяц, что Итон пребывала в Англии, она гоняла себя в зале аврората до седьмого пота. Ей нужно было вернуться в форму, чем скорее, тем лучше, и она уже была близка к себе образца восьмидесятых: тренированной, быстрой, безжалостной. Наеденный годами лености жирок, что дивным образом молодил её, ещё в отчаянном порыве держался под скулами, придавая её лицу по-детски наивную округлость, но на животе уже очертился кубами пресс, а удар восстановил былую силу.
Сегодня Итон провела в тренажёрке три часа, полтора из них с Дереком. Он ушёл, а она, мокрая, липкая от пота, осталась отрабатывать. В аврорате это называли "бой с тенью" — игра, в которой после атакующего заклинания сразу бросается зеркальный щит, чтобы то летело обратно. Чем меньше было расстояние между щитом и аврором, тем выше считался класс. Сейчас Итон играла на двух метрах, хотя раньше — раньше был метр.
Итон срезала ступефай, прошедший от щита над её плечом, поддёрнула майку, чтоб вновь закрывала украшенный шрамом живот, и вместо ответа также молча, без предупреждения, ударила по Арну связывающим (если достал палочку — значит, готов). Аппарировала — по правую руку, а затем ещё — почти туда же, где стояла. Она всегда много аппарировала в бою.
— Сколько ты уже в боевой группе, Арн? — поинтересовалась Итон, пробуя и его эмоциональную защиту, и силу щита невербальным "Lacero". — Месяц, да? Вряд ли больше.

Арн неплох — Итон с высоты прожитых на войне лет совершенно в этом уверена. Она не взяла бы его с собой на передовую, но он неплох. Неплох, но предсказуем. Итон знает, что он аппарирует ей за спину — все, не имеющие опыта в реальном бою, считают это хорошим вариантом, — и потому разворачивается к нему лицом через правый бок, пропуская лучи заклятий под рукой.
Он сильнее, чем она думала. Не только физически — Итон отмечает рельеф мышц машинально, по привычке оценивая противника, — магически он сильнее ожидаемого. Ставит щит чуть шире, чем нужно, но уже близок к идеалу.
— Ты когда-нибудь был в Аргентине, Арн? — спрашивает Итон перед тем, как аппарировать снова. Появляется на том же месте, оставляя сетку под ногами, дарит Арну сдвоенный Ступефай — всё не всерьёз, всё невербально.
Аппарирует снова на расстояние вытянутой руки. Выдыхает:
— Рекомендую.
Пробивает в солнечное сплетение — с левой руки.
С ней почему-то редко вступают в рукопашную.

Отредактировано Janis Eaton (9 января, 2017г. 08:19)

Пальцы у Арна ледяные, и Дженис, когда он тянет её за майку, невольно напрягает живот и пытается отстраниться. Тратит на это время, за которое могла бы вывести рабочую руку из-под удара. Тратит зря.
Итон роняет палочку и почти сразу упирается Арну коленом в пах, — не доводя удар до конца, только обозначая, — и укладывает левую руку поверх его запястья.
— Уверен? — ехидствует Итон, нащупывая нужные точки.
Ударь она по-настоящему, Арн вышел бы из игры почти сразу, а так — только лишается палочки. Та падает почти рядом с её собственной, и Дженис ребром подошвы сметает их в сторону — у неё есть ещё. Отступает на шаг назад, поднимает к лицу согнутые в локтях руки, сжимает кулаки — стандартная оборонительная стойка для рукопашной. В силе — да и в росте с весом — Итон проигрывает викингу как проигрывает обычно любому мужчине, но её трудно достать, и к тому же она не собирается играть честно.
— Иди сюда, малыш.

Отредактировано Janis Eaton (12 января, 2017г. 10:34)

На самом деле Итон не собирается блокировать удары, хорошо понимая, что на это её силы не хватит. Пропускать их она тоже не собирается — она ляжет с первого же попадания. Итон собирается развлекаться — и по мере возможностей развлекать Арна.
— Немного есть, — чуть кривится Дженис. Поводит плечом:
— Я справлюсь.
Ей редко удаётся подраться — в аврорате как-то не принято бить женщин, даже на тренировках, — и сейчас она действительно рада присутствию Арна. Сейчас ей только на руку, что он напрочь лишён желания быть джентльменом в любой обстановке — словно и не британец вовсе.
Или не лишён — Дженис видит, как он рассчитывает силу удара, и потому тоже относится к нему снисходительнее: отступает назад от движения кулака, выкрадывая и себе, и Арну пространство для маневра, а затем подныривает под его руку, ловит ту за запястье, чтобы удержать, и, слитным движением разворачиваясь, упирается левой ладонью ему чуть выше локтя. Упирается слабо, только показывая возможный удар, и отпускает руку, которую могла бы сломать. Шагает назад, ждёт, пока Арн развернётся, улыбается — в этот раз примирительно.
Ей нравится, как он движется — достаточно быстро для своего большого тела. Она выигрывает у него в скорости не с таким большим отрывом, как привыкла, и это — интересно.
— Ещё?

Отредактировано Janis Eaton (12 января, 2017г. 10:35)

Перехода в лобовую атаку Итон не ждёт, а потому не успевает даже напрячь пресс, когда Арн врезается плечом ей в живот. Дыхание сбивается. Итон ёрзает, пытаясь уронить Арна вместе с собой, но тот стоит крепко, и в итоге Итон принимает своё поражение — в будущем она учтёт свою ошибку.
— Викинг, — фыркает она, наконец, оказавшись на своих двоих.
Не смотря на это, Итон не против повеселиться ещё: ей скучно отрабатывать удары на манекене, пусть даже так проще всего выпустить пар. Итон не намерена отступать так просто, а потому, так и не восстановив до нормы сердечный ритм, цепляет Арна за петлю между пуговицами рубашки и тянет к себе. Заглядывает в глаза, снизу вверх, дразнит:
— Оставлять женщину неудовлетворённой — моветон.
И, отпуская, вытягивает у него из кармана пачку сигарет. Снимает палочку с запястья, раскуривает сразу две, — одну из них протягивает Арну, — и, как он совсем недавно, зажав большим пальцем палочку, поднимает край майки к груди.
— 75-ый, зачарованная сталь. Ирландия.
Ирландский аврорат, если быть точнее. Их с Дженис первое знакомство — и её первая работа под прикрытием. Выдохнув на сторону, Дженис прячет чужую пачку к себе в карман и усмехается:
— Нравится?

От Рудольфуса и Антонина у Итон шрамов нет — не на теле, — а тот, что есть, до сих не затянулся до конца. Возможно, поэтому она так легко поддаётся Арну: отпускает от себя сигарету, выгибается, подставляя шею, поднимает руки, чтобы ему было проще, сбрасывает обувь и сама тянет вниз штаны вместе с бельём, а затем подталкивает его назад и вниз, к ставшему вдруг таким удобным полу. Прячет палочку на запястье — эхо войны, что ещё гремит в её сердце, не даёт ей расстаться с оружием даже сейчас. Сглатывает, выглядывая своё отражение в таких же серых глазах, а затем улыбается — одними губами:
— Викинг.
Сейчас её это устраивает. Итон любит таких, как он — сильных физически, — и запоздало понимает, что завелась ещё когда Арн согласился на рукопашную. Ей этого достаточно — в последние пятнадцать лет Итон обычно обходится без прелюдий и сейчас, сама подготавливая себя чужим рукам, ведёт ладонями от груди до бёдер. На правом у неё две ровных, симметричных полосы — подарок Пиритса, — а от Арна, на которого она, наконец, сможет смотреть сверху вниз, а не только свысока, тело ноет в предвкушении скорой разрядки.
— Я буду сверху, — на всякий случай предупреждает она.
Ей важно быть сверху — важно контролировать всё, — и доверяться Арну она не намерена. Заполучить на колени несколько новых синяков, отрабатывая его до потери пульса — да, но оказаться под ним хотя бы буквально — увольте.
Итон облизывает вдруг пересохшие губы, тянется к широким плечам:
— Это не обсуждается.

Отредактировано Janis Eaton (12 января, 2017г. 10:35)

Вейн не сопротивляется, уступая инициативу, и это — единственно правильный выход. Итон и без того в последние дни на взводе, и всё, что ей сейчас нужно от Арна — умение подчиняться, держать ритм и чтобы он сам продержался хотя бы минут десять. Арн ведёт себя как хороший мальчик, и, вместо того, чтобы дать ему конфетку, Итон сама послушно поднимается на коленях, чтобы сгладить разницу в росте, подставляется его губам. Язык у него горячий. Дженис едва слышно шипит, когда он сжимает зубы, но, в принципе, не возражает: если бы она искала нежности, она искала бы её не с ним. Они уже взрослые люди и знают, что нежность — это даже излишество.
Итон рвёт на Арне рубашку, — оставшиеся нерасстёгнутыми пуговицы дробью ссыпаются на холодный пол, — трётся об него всем телом. Тянет к себе, накрывая липкий затылок своими вечно холодными пальцами, закрывает поцелуем рот, послушно раздвигает ноги, а затем выдыхает, запрокинув голову:
— Ох, чёрт.
Это, в принципе, неплохая идея — при их-то разнице в размерах, — и поэтому Дженис только молча облизывает сложенные вмести пальцы и опускает руку вниз, чтобы смягчить болезненные ощущения удовольствием, цепляется за широкие плечи свободной рукой, а затем опускает взгляд, на натянувшуюся ткань чужих брюк:
— Бл*ть.
Это будет больно. Очень больно.
— Викинг *баный.

Интуиция Итон не подводит: она отнимает ладонь, проходится по ней языком, чтобы потом вернуть на место, и через пару возвратно-поступательных движений крепко сжатых пальцев, когда Итон опускает между их телами и вторую руку, чтобы себе помочь, ей действительно больно. Она опускается медленно, по сантиметру, расставляет ноги шире, а затем обнимает Арна за плечи и закусывает губу.
Вот ведь не повезло.
Итон морщится, движется осторожно, привыкая, ловит своё отражение в стекле его зрачков, и вид у неё сосредоточенный, почти серьёзный. Удовольствие балансирует с болью как на сломанных весах. Дженис цепляется зубами за собственное плечо, после чего, когда она отвлекается на солёную шею Арна, на белом остаётся красный отпечаток. Такой же остаётся и у него, и она мягко зализывает его — впрочем, без чувства вины.
— В следующий раз я напою тебя обороткой, — предупреждает Итон перед тем, как снова, поддразнивая, коснуться его губ.
Итон не торопится — торопиться ей некуда; она точно знает, что получит своё, — и потому наращивает темп постепенно, давая себе время подстроиться под чужое присутствие в ней, насладиться ощущением контроля, насладиться своей властью. Ей нравится видеть Арна снизу: он так естественен в этом, словно был для этого рождён — и Дженис ухмыляется ему, не особо заботясь, увидит он её ухмылку или нет. Она знает, и этого достаточно. По крайней мере ей так кажется, но потом она всё же не удерживается и удерживает его взглядом и рукой под подбородок, растягивает губы в злой улыбке:
— Подо мной ты просто волшебно смотришься, Арн.
Точно на своём месте.

Отредактировано Janis Eaton (15 января, 2017г. 22:15)

И Дженис действительно нравится, нравится всё: то, с каким остервенением смотрит на неё Арн, как целует, находя единственную для себя отдушину, и, больше всего — как он еле держит себя в руках. Итон не может не понимать, что её положение —поблажка, и в качестве благодарности обвивает Арна за шею рукой, отвечая на поцелуй, прижимая к себе.
Итон не представляет себе Тома — уже очень давно не представляет, — она просто не хочет видеть Арна, и потому отворачивается. Ей проще сосредоточиться на ощущениях: на сильных руках, удерживающих её, на крепком, горячем теле под собой — и на собственных движениях. И, как только ей удаётся абстрагироваться от личности Арна, сфокусироваться только на его достоинствах как любовника, всё становится гораздо проще.
Итон двигается молча, кусает губы, перехватывая собственные стоны. Она не сдерживает себя только раз, в самом конце, когда запрокидывает голову, ловит пробежавшую дрожь. После — расслабленно улыбаясь, пробирает пальцами чужие волосы от затылка к макушке и заглядывает в глаза:
— Хор-роший мальчик.
Не оценить его выдержку нельзя. Итон тянется всем телом прямо на нём, разминая мышцы, просит:
— Дай мне минутку.
Через минуту она будет готова позаботиться и о его удовольствии.

Отредактировано Janis Eaton (18 января, 2017г. 17:06)

Полученное удовольствие заставляет забыть о болезненных ощущениях. Итон почти ласково, невесомо притрагивается губами под чужим подбородком, а затем вскидывается: она не привыкла к ультиматумам, тем более — в постели. Но быть эгоистичной она не привыкла тоже, а потому, стиснув зубы, выпрямляется, роняет Арна на пол. Как опора он ей больше не нужен, и, подавшись вперёд, Итон устраивает скрещённые ладони у него на груди, всем весом вжимая в холодный паркет. Стискивает мышцы, едва заметно морщась, и предупреждает в первый и последний раз:
— Никаких ультиматумов.
Если он, конечно, не хочет во второй заход оказаться в инкарцеро как в наручниках.
Во второй раз начинать сложнее. Итон переставляет руки по обе стороны от дурной головы Арна, медлит. Для собственного удовольствия ещё раз оглядывает его тело, цепляется взглядом за узкие губы, облизывается — только потом на пробу двигает бёдрами, наполовину снимаясь с Арна.
Она, пожалуй, действительно устала.
Она устала, но она вновь сосредотачивается на точке в пространстве и собственных мерно раскачивающихся бёдрах — так ей проще. Так она почти не злится.

Нужный настрой Итон теряет сразу, едва заглядывает Арну в глаза, и в этот момент ей хочется его убить. Это даже не метафора — она действительно хочет посмотреть, как жизнь покинет его тело и как остекленеет взгляд, — и, чтобы спрятать желание его смерти, Итон наклоняется над ним, касается его губ своими.
Ей не хочется знать, с кем. Все эти "с кем" для неё уже давно слились в одно лицо, один голос, одно тело — и ей давно без разницы. Но Арн заставляет её смотреть.
Арн заставляет её думать о нём, и Итон думает. О том, как одна его ошибка стоила жизни пятерым. О Мадлен, которую вывезла из тени начинавшейся войны, об этой славной девочке, которая годилась Итон в дочери и которую Итон хотела бы видеть своей дочерью.
Итон думает о том, что Арн вышел из войны невредимым, в то время как она потеряла всё — и презирает его за это. Его — и себя, за то, что вновь, даже глядя ему в глаза, думая только о нём, начинает получать удовольствие.
К счастью, он опережает её, и, стряхнув его руку, Итон устало опускается рядом. Магией подтягивает к себе сигареты, закуривает. Выдыхает:
— А ты ничего. Хорошая выдержка.
Внизу неприятно тянет. Итон сгибает ноги в коленях, закладывает руку за голову. У неё есть ещё полчаса, чтобы одеться, добраться до дома и развести зелье.
Для детей сейчас совсем неподходящее время.

В отличие от Арна Итон не торопится одеваться, но и не льнёт Арну под руку, как поступает иногда с другими, предлагая разделить на двоих ещё и послевкусие. Итон лениво курит, пробивая одно кольцо дыма другим, и щурит глаза: ей не впервой так отдыхать в тренировочном зале аврората, и одеться она может даже быстрее, чем прогорит спичка.
Когда последняя пуговица на рубашке Арна занимает своё место, Итон неохотно садится и, снимая с запястья палочку, всё же отвечает:
— Она ведь твоя дочь, Арн. И теперь только я знаю, где она.
И это "где" — очень далеко от Стэнфорда.
Итон сделала это потому, что могла сделать.
Итон не говорит прямо, что будет с Мадлен, если Арн решит сменить сторону — он большой мальчик и сам всё понимает.
Итон не говорит и о том, что до сих пор не решила, считать ли опоздание к МакКиннонам всего лишь халатностью — она высказалась ещё в 81-ом.
Итон поднимается на ноги, смотрит Арну в глаза — без улыбки и очень серьёзно:
— Не забывай об этом.

— У моих друзей в Штатах, — честно пожимает плечами Дженис, не собираясь уступать Арну не пяди своего пространства. Арн не из тех, кто может её запугать — или хотя бы напугать, — и не из тех, кому она доверяет. Кому она вообще когда-либо сможет доверять. — Успокойся, Арн. Её никто и пальцем не тронет.
Даже если Дженис о том вдруг распорядится — Дженис хорошо знает своих друзей.
Но Дженис, конечно, распоряжаться о том не станет — даже у Дженис есть пределы дозволенного. Дженис просто стряхивает пепел себе под ноги и неожиданно жёстко ухмыляется:
— Тебе стоило спросить меня раньше.
Или не спрашивать вообще.
Дженис напомнила бы ему сама, если бы пришло время, и не испытывала бы по этому поводу никаких угрызений совести — на войне, как известно, все средства хороши.
Дженис напомнила бы ему сама, но он спросил сейчас — и она ответила.
— Как видишь, я честна с тобой.