Он аппарирует к границе антиаппарционного купола и к дому идет пешком, изо всех сил делая вид, что ему самое место здесь в отсутствие хозяина поместья.
В иные времена его визиты в Мэнор исключительно в то время, когда возможность встретиться с Люциусом уверенно не подразумевалась, можно было истолковать непристойно - и Лестрейндж думает в такт собственным шагам, что для кого-то - для кого-то вроде его брата - это объяснение могло бы сойти за правду. Более того, могло бы отсечь все дополнительные вопросы и размышления: Рудольфус, живущий страстями и инстинктами, наверняка не придал бы значения адюльтеру Нарциссы и уж точно не стал бы чинить препятствий.
Однако от мимолетного желания получить от брата чего-то, смутно похожего на одобрение, не остается ни следа, когда Лестрейндж перекладывает поудобнее штатив со склянками - ничего у него не выйдет, осознает он ясно и четко, сколько бы усилий он не приложил. Не выйдет выдать их заговор за интрижку - и если у Рудольфуса не хватит мозгов, чтобы понять суть, то нечего и думать, что и от прочих в Ставке ускользнет подозрительность их с Нарциссой общих интересов.
А потому стоит держаться еще осторожнее - и уж точно не посещать Мэнор излишне часто. В следующий раз, обещает себе Лестрейндж, он непременно прибудет вместе с братом и непосредственно к Люциусу. Осталось только изобрести предлог, который не покажется ни подозрительным, ни тупым - книги обычно решали эту проблему.
Громада поместья выступает вперед на фоне низкого серого неба, но эльф, встретивший Лестрейнджа чуть ли не на пороге, не кажется ни удивленным, ни взволнованным - домовик вышколен так, что без лишних проволочек провожает его вглубь дома, прочь от вычурных и роскошных интерьеров, туда, где хозяева принимают тех гостей, кто едва ли имеет право входить с парадного входа.
Обстановка на Лестрейнджа действует забавно - он привык к иным видам, привык, что тоже показательно, к коттеджу, который Нарцисса снимает под именем Нэнси Морган - и ему не то неуютно, не то не по себе, да и шныряющие домовики настораживают.
- Доложи обо мне хозяйке, - велит он, хотя не сомневается, что Нарцисса, во-первых, его ждет, а во-вторых, наверняка в курсе его появления. - Я дождусь ее здесь.
Он сворачивает в первую попавшуюся дверь первого этажа - эльф пищит что-то неразборчиво, но не протестует - может, слышал о Лестрейнджах, может, в этом доме не принято противоречить гостям. Рабастан не помнит - те его посещения, что пришлись на до-азкабанскую пору, были слишком давно, к тому же дела Ставки, если и обсуждались в поместье Малфоев, то не на памяти Лестрейнджа. Он не уверен, к лучшему это или к худшему, но сваливает на ближайший столик трофейные склянки, и принимается ждать, не садясь и не выказывая нетерпения.

- Наверное, я не дослушал его болтовни, - снобистски - как в лучшие годы - отзывается Лестрейндж на упреки Нарцисы в адрес эльфа. Воспитанный в традициях своей семьи, он в самом деле не обращает на домовиков внимание - даже после знакомства с Кричером. Домовик всего лишь домовик, и Рабастану и так приходится делать над собой усилие, чтобы не отвлекаться от происходящего, когда рядом другие волшебники, так что присутствие эльфов он часто игнорирует. Видимо, иногда зря.
Нарцисса, впрочем, сохраняет присущее ей изящество манер - протягивает ему руку, не поведя и бровью, как будто присутствие беглого осужденного преступника в ее гостиной самая естественная вещь на свете, не говоря уж о штативе с флаконами, который Лестрейндж целеустремленно припер с собой во имя всеобщего блага.
- Благодаря твоей записке Снейпу - даже неплохо, - отвечает он, пожимая протянутую руку - не целовать же, с галантностью у него и в прошлом были проблемы к разочарованию француженки-матери.
Лестрейндж чувствует, как осторожно Нарцисса нащупывает его сознание, если это вообще можно так назвать, и не противится ей, идя навстречу - не для беседы, без торопливого чтения подходящего к случаю отрывка, но для подтверждения, что это он. Что все в порядке.
От нее идет ощущаемое любопытство, куда менее сдержанное, чем в голосе, интонации которого выпестованы и отрепетированы за годы в светских роскошных гостиных и не только, и еще чуть заметное беспокойство, как ему кажется.
- Тот человек, о котором я говорил тебе - Ирвинг Дрейк - не сможет нам помочь с маггловским оружием, - переходит Лестрейндж к делу, издалека подбираясь к ответу на последний вопрос леди Малфой. - Рудольфус знает, что это я рассказывал Дрейку об Организации. Он потребовал, чтобы я поставил в известность об этом Темного Лорда. Я сделаю это сегодня, но мне нужно место избавиться от части воспоминаний и я хочу оставить их у тебя. Вот зачем склянки.
Вывалив на Нарциссу актуальную информацию, Лестрейндж снова пересчитывает мысленно флаконы - должно хватить.
- Я не знаю, захочет ли Лорд прибегать к легиллеменции или решит, что информация не настолько двусмысленная, но если захочет, есть вещи, которые он не должен узнать. Снейп помог мне с этим, но я не хотел бы оставлять у него то, что касается тебя.
Несмотря на то, что Северус в курсе вмешательства Нарциссы в побег Скримджера, есть немало других вещей, которые Лестрейндж может доверить только миссис Малфой и то по большей части от безысходности - и некоторые имеют отношение к обстоятельствам их первой встречи с Ирвингом Дрейком.
- И если амулет почти готов, он тоже не будет лишним.
В его ситуации не лишней была бы и черепно-мозговая травма с последующей амнезией, и Лестрейндж рассматривал эту альтернативу почти всерьез, но не готов расставаться со всеми своим воспоминаниями на самом деле - и поэтому проблема осложняется тем, что ему нужно сохранить все, и при этом утаить от сильнейшего мага современности. Тут, пожалуй, обвешаешься костями предков, насколько бы ненадежными не выглядели в его глазах все эти шаманские ритуалы.

Следом за Нарциссой Лестрейндж идет в ритуальную комнату - и замирает уже на пороге, разглядывая эту выставку диковинок. Да уж, здесь можно спрятать и пару беглых заключенных - их легко можно будет не заметить за всеми этими фантастическими чучелами, скелетами, бубнами, широкими ножами и еще какими-то предметами, назначение которых Лестрейнджу совершенно не очевидно.
Здесь можно было бы застрять на часы, если не на дни - рассматривая собранные вещицы, гадая об их использовании, выясняя, действуют ли они до сих пор - но все это было бы данью пустого интереса: очень скоро до Лестрейнджа доходит, что это ширма, призванная пустить пыль в глаза министерским проверяющим, отвлечь их от главного и утомить разглядыванием безделок.
Впрочем, долго изучать виды ему не суждено: едва за ними закрывается дверь ритуальной комнаты, Нарцисса переходит к делу, оставив маску светской леди наверху.
Информация, которой она делится, Лестрейнджу неизвестна, но удивления не вызывает: даже то, что Темный Лорд допрашивал Малфоя и Снейпа не в Ставке, хорошо согласуется с тем, что и к Лестрейнджам он явился сам - туда, где поселил их после побега Скримджера.
Что до реакции на неудачу нападения, она и не могла быть другой.
- Да, он допросил всех. Это неудивительно: ученики были эвакуированы, а нас ждало сопротивление, которое вряд ли было бы по силам горстке профессоров. Там были авроры, даже оборотни - нас в самом деле ждали.
Лестрейндж искоса смотрит на Нарциссу, но так и не спрашивает, не она ли предупредила Скримджера. Если так, если это она, ему не хочется этого знать: сопротивление защитников Хогвартса обернулось для Пожирателей смерти слишком дорого - едва ли до конца месяца многие из них вернут себе прежнюю форму, он и сам с трудом двигает рукой, несмотря на на все ухищрения Вэнс, а Рудольфус не может глубоко вдохнуть без того, чтобы не потревожить сломанные ребра. О том, какие повреждения у остальных, Рабастан может только догадываться - но Долохов выглядит как инфери, а Макнейра и вовсе схватили.
Если этому виной Нарцисса, ему лучше не знать - лучше даже не думать об этом.
Впрочем, намного сильнее его интересует антидот, о котором говорит его подельница.
- Жмется к огню, но выглядит не хуже обычного, - припоминая, какое впечатление произвел на него Снейп, отвечает Лестрейндж, хороня свой так и не заданный вопрос поглубже. - Я не спрашивал о самочувствии, но едва ли он собирается умереть в самое ближайшее время.
Разве что, пожелай того Темный Лорд, но этого Лестрейндж не произносит.
- А что за антидот? Разработка Снейпа? - а Снейп-то, оказывается, хранит немало тайн. - Я думал, можно лишь немного снизить эффективность Веритасерума, но никак не убрать эффект полностью.
Между тем, Нарцисса вплотную занялась подготовкой к ритуалу, убрав склянки, и, наконец-то избавившийся от них, Лестрейндж мнется у рабочего стола, разглядывая петроглифы.
- Амулет нужно будет как-то активировать? Потребуется ритуал? - он не то чтобы сыт ритуалами по горло, но немного опасается того, что придет со следующим. - Я не против, но у меня не очень много времени: нужно будет избавиться и от этого воспоминания прежде, чем отправляться к Лорду.

Лестрейнджу совсем не нравится идея, что кто-то другой мог опередить его и заключить сделку со Скримджером - тот сегодня умрет, унося с собой секрет убедительных аргументов, пришедших на ум кому-то, но не Рабастану, а это значит, что сам Рабастан остался при своем, ни на шаг не сдвинувшись в переговорах с той точки, где находился в январе.
Время не терпит - а он все топчется на одном и том же месте.
- Кто-то, кто знал о планах Волдеморта, - добавляет Лестрейндж, хотя вообще-то не верит в такой вариант развития событий: если бы Темный Лорд не нашел подходящее объяснение этому нахождению авроров в Хогвартсе, одним допросом он бы не ограничился.
Кто-то - если дело все же не в трагической случайности - в самом деле смог обеспечить нападению неудачу и выйти сухим из воды.
С одной стороны, эта идея отчасти воодушевляет - значит, это все же возможно. С другой стороны, Лестрейндж привычно чувствует дискомфорт, не обладая всей полнотой информации.
Впрочем, даже если это Снейп, так удачно утаивший свое умение скрывать мысли и противостоять Веритасеруму, Лестрейндж откладывает эти выяснения: ему самому сейчас совсем ни к чему лишняя информация, это только усложнит предстоящее испытание.
Он не то чтобы не верит в мастерство Нарциссы или растерял способность владеть собой, необходимую в любой ментальной практике, но по обыкновению предпочитает не усугублять.
- Экспериментальное зелье? Любопытно.
Вообще-то, не очень - ему полностью хватает тех экспериментов, на которые горазды они с Вэнс. Заполучить какой-то дополнительный побочный эффект сейчас исключительно некстати - ему стоит думать и о том обязательстве, что он дал Рудольфусу и его маниакальному желанию избавления от последствий проклятия Маккиннон.
Он взвешивает мешочек в руке, подцепляя его со стола, перебирает пальцами по ткани - подумать только, там, внутри, кости его предков. Подумать только, они будут защищать его от Волдеморта. По крайней мере, должны, если все пойдет по плану.
- Ничего, пятно от масла меня не пугает, - замечает Лестрейндж, однако от улыбки воздерживается. Он вообще не из улыбчивых - с детства. - Задавай. Я умею играть в ассоциации.
Закрывая глаза, он в первый момент теряет ориентацию в пространстве, сжимает крепче мешочек с костями, который вот-вот станет очередным щитом, выдыхает - и когда чувствует, что готов, кивает.

Кость, защита, крепость, стихия, семья, забвение, обман, спокойствие, цвет.
- Кость, - говорит Нарцисса, и ее голос звучит совсем иначе, пока глаза Лестрейнджа закрыты - так, будто ей много больше сорока, намного больше, и дело не в том, что он звучит хрипло или старчески. Дело, видимо, в том, что она вновь прибегает к отрасли магии, которая старше их обоих, и в этом черпает необходимые силы. Этот эффект сбивает Рабастана с толку, но ненадолго: он отгоняет подальше сравнение с Серой Леди, пришедшее ему на ум, и сосредотачивается на том, что она сказала.
- Череп.
Ухмыляющийся безгубый череп, выбеленные временем кости, пустые глазницы - кость.

- Защита,  - говорит Нарцисса.

Лестрейндж перебирает в руках мешочек, мнет ткань. Три слога - и он думает только о неправильном пятиугольнике Лестрейндж-Холла, чьи стены давали ему эту иллюзию. Чьи руины до сих пор дают иллюзию защиты.
- Холл.

- Крепость, - говорит Нарцисса.

Он продолжает мять в руке мешочек с костями, нагревая его, и масло начинает выступать на поверхность, оставляя на его пальцах запах.
- Скримджер.
Он не знает, можно ли называть имена собственные, Нарцисса ничего не сказала об этом, а с ассоциацией невозможно поспорить - Руфус Скримджер для него крепость, которая так и не была взята, но которая вот-вот будет уничтожена.

- Стихия, - говорит Нарцисса.

- Логос, - отвечает тут же Лестрейндж, до сих - даже после Азкабана - все еще впечатленный натурфилософией и в частности Гераклитом, положившим начало столь любимой Рабастаном диалектики.

- Семья,  - говорит Нарцисса.

- Брат, - он не успевает подумать, как уже отвечает. Его семья - это Рудольфус, хочет он того или нет. С этим можно только смириться.

- Забвение, - говорит Нарцисса.

- Пещера,  - отвечает Лестрейндж: тень Регулуса Блэка все еще здесь, сопровождает их обоих, куда бы они не направились, как будто требует, чтобы они - младшие, как и он - довели до конца дело, стоившее ему жизни.

- Обман, - говорит Нарцисса.

- Хогвартс, - ответ Лестрейнджа удивляет и его самого, но он не хочет об этом думать, да пока и не время: ассоциации не предполагают рефлексии.

- Спокойствие, - говорит Нарцисса.

В голове становится пусто - темно и пусто. Он едва не улыбается, дергает плечом.
- Смерть.

- Цвет,  - говорит Нарцисса.

Лестрейндж, в последнее время все видящий каким-то тускло-серым, несмотря на многообразие красок, сглатывает - запах масла становится ярче, а вместе с ним - привкус прикушенного пера, кисловатая пыль старых пергаментов.
- Синий.

Он открывает глаза, разглядывает нарисованную мелом схему, исчерченную рукой Нарциссы, украшенную заготовленными заранее предметами самого разнообразного толка.
Магия, основанная не на взмахах палочкой, одновременно кажется ему и ненастоящей, и слишком опасной: ритуалы уходят своими корнями в те дебри, где человек не нуждался в дополнительных приспособлениях, чтобы вызывать к жизни эти силы, и Лестрейнджа это порядком нервирует. Нервирует настолько, что он сжимает в руках мешочек с костями и чуть отстраняется от стола.

Что-то подобное ему втолковывал и Снейп еще в тот, первый их разговор о ментальной защите: не уверен, что сможешь противостоять легиллеменции - уводи легиллемента через кроличью нору подальше от того, что хочешь скрыть, плавно подкидывая образ за образом. Именно кроличью нору, как разумеет Лестрейндж, ему сейчас и предлагает Нарцисса - несколько кроличьих нор, чтобы повысить шанс провалиться и путешествовать по спирали ассоциативных воспоминаний до тех пор, пока не надоест. Это, как считает Рабастан, неплохой способ  в его ситуации, раз уж он не может открыто противостоять возможной легиллеменции Темного Лорда, что было бы равносильно самоубийству, а потому он терпеливо кивает и, когда миссис Малфой продолжает предлагать ему выбор - что ее, на минуточку, выгодно отличает от практически всех остальных, с кем имеет дело Лестрейндж - сосредотачивается на проговариваемыых тройках.
Это еще проще предыдущего задания - и хоть баллов за такое не дадут, он все равно старается ответить и быстро, и максимально точно.
- Молчание, познание, оракул, могила, - без запинки выговаривает Лестрейндж, не без любопытства глядя на Нарциссу. Пока это напоминает ему либо игру, либо что-то из Прорицаний - вот-вот, кажется ему, Нарцисса развернет слипшиеся от времени пергаменты и расскажет ему, что означает его выбор.
Только, разумеется, такого не произойдет - и каждый раз, делая очередной выбор, он запускает новый виток вероятности, который может привести к чему-то новому. А может, разумеется, и не привести - не зная, где эта ключевая точка, так просто проглядеть ее. Немудрено, что он, ценящий знание в том числе как инструмент, за возможность контроля, бросил Прорицания - и без того в его жизни хватает неизбежности.
- Вместо Скримджера? Для крепости? - уточняет он и тут же и имя нового Министра, и слово "крепость" сходятся для него в одно. - Тюрьма.
Теперь, уже зная, ради чего все это, он и сам остается доволен пришедшей ассоциацией: Азкабан в его мыслях и так достаточно часто, чтобы не удивить Темного Лорда, и там достаточно того, что надолго займет любого легиллемента, желающего просеять этот пласт воспоминаний в поисках чего-то ценного. Пожалуй, об Азкабане его воспоминания наиболее яркие, наиболее живые - пусть послужат к пользе, а не только причиной неумеренного употребления зелья Сна-Без-Сновидений.
Вопрос же Нарциссы заставляет его задуматься, и Лестрейндж смотрит на принесенную ею колдографию, как обычно больше внимания уделяя Беллатрисе, нежели брату.
- Смогу, - наконец отвечает он.
Рудольфус не из знатоков ритуалов, однако наверняка заподозрит что-то неладное, обратись к нему Рабастан напрямую. К счастью, есть выход: Шарлотта Трэверс заставила их обоих расплатиться волосами помимо золота, и, раз уж ему все равно вскоре забирать мисс Хант из ее нового убежища, Лестрейндж надеется разделить прядь волос, отданную Рудольфусом. И убежден - он хорошо помнит Шарлотту - что это будет не так-то просто. Разве что он предложит ей что-то взамен.
- Смогу, - повторяет он и тут же уточняет,  - но мне нужна прядь твоих волос. Я смогу обменять ее на волосы Рудольфуса.
Едва ли Нарциссе все становится кристально ясно после такого его уточнения, поэтому Лестрейндж, по природной своей асоциальности упускающий, что светская леди Малфой может счесть оскорбительной саму возможность использования ее облика в борделе, поясняет куда более развернуто:
- Рудольфус отдал волосы Шарлотте Трэверс, хозяйке борделя, специализирующегося на исполнении заказов с помощью оборотного. - в конце концов, светская леди Малфой может быть не в курсе специфики "Мутабора" - впрочем, что Лестрейндж вообще знает о леди? - Я обменяю часть этих волос на твои. Мои у нее уже есть.
Это более чем скомканное - и несколько сомнительное с точки зрения скандальности - объяснение ему кажется весьма вменяемым, поэтому он просто ждет, выкладывая мешочек обратно на стол - вдруг колдографию и платок Нарцисса намерена присоединить к костям.

Он задумывается. Вопросы Нарциссы касаются вовсе не того, зачем в "Мутаборе" может пригодиться локон миссис Малфой - должно быть, она в курсе, и это в лучшему, потому что ему не слишком улыбалось объяснять - а того, не использует ли их лично Шарлотта в своих целях. Хороший вопросы. Очень хорошие - Лестрейндж и сам задавался подобными.
- Мисс Трэверс помогла мне и Рудольфусу с кое-каким ритуалом - точнее, с его требованиями. У меня сложилось впечатление, что она заинтересована в том же, в чем и мы с тобой - только, разумеется, преуспела куда больше.
Меченый дядя - не то что меченый муж, не то что Метка на собственном предплечье. Шарлотта Трэверс не имеет ничего общего с Николасом, кроме фамилии, и явно хочет, чтобы так оно и оставалось.
- Она не изъявляла желания ввязываться во все это, - Лестрейндж дергает плечом, не желая вдаваться в детали, описывая "все это". - Я уверен, что смогу заключить с ней сделку - в том числе с условием, что эта сделка не причинит вреда тебе и твоей семье. Любого вреда. У нее в заведении очень чтут принцип конфиденциальности. Ты можешь не беспокоиться.
Уже то, что они с Рудольфусом смогли спокойно выйти из "Мутабора" - обеднев лишь на двадцать галеонов, но кто считает - говорил об этом. То, что на следующий день Рабастан вернулся туда с Мирцеллой Хант и так же спокойно ушел, явно делало невозможным случайное совпадение. Не имея особого опыта в доверии, он не мог не признать: с Шарлоттой Трэверс проблем не было.
- Не суть важно. Если она не пойдет на сделку, я верну тебе волосы. Придумаю другой способ. Может, предложу ей волосы Скримджера. Или Дженис Итон.
Он шутит, но без веселья, и устало трет лицо - за последние пару дней он спал урывками, все больше обеспокоенный сгущающимися тучами, и только ловя взгляд Нарциссы он понимает, что она не в курсе.
- При нападении на Хогварст Трэверс - Николас, разумеется, а не Шарлотта - и Руквуд поймали Дженис Итон - эту новую Главу Аврората. Она сейчас в Ставке, но сегодня вечером ее поменяют на Скримджера. Он сам вызвался, прислал Патронуса ей, но с текстом, касающимся нас. Лорд одобрил обмен, и вечером Скримджер будет мертв. Это еще одна причина, по которой я должен оставить некоторые воспоминания у тебя. И, как ты понимаешь, тебе придется воспользоваться Обливиэйтом и быть готовой бежать. Будучи связанной со мной, ты сможешь узнать, стало ли Лорду известно о нас и заговоре. Обмен в пять, будь начеку.
В отличие от него, у Нарциссы нет Метки - и она располагает такой роскошной возможностью, как бегство, пусть даже и под крыло к Дамблдору, будь он неладен.
Впрочем, Лестрейндж все равно очень рассчитывает, что принятые после провала в Хогвартсе меры несколько успокоили подозрения Темного Лорда и он не станет удерживать Скримджера сутками, чтобы как можно тщательнее изучить се, что произошло с Министром за последние месяцы. Так или иначе, дав совет быть готовой в бегству Нарциссе, он и сам не собирается присутствовать при встрече Скримджера и Темного Лорда. Он собирается в это время пить - и если будет достаточно пьян, то тоже попытается бежать, когда поймет, что дело плохо.

Лестрейндж наматывает на указательный палец прядь волос Нарциссы и поглощен этим занятием настолько, что едва реагирует на энтузиазм в ее голосе, когда она уточняет условия обмена - но ограничивается подтверждающим кивком, не выясняя, о чем именно леди Малфой недоговорила. Позже он припомнит это и пожалеет о своем решении, но то будет позже, а ока он слишком увлечен собственными грядущими рисками.
Ему становится немного не по себе - он убеждает себя, что дело в усталости, а не в том, что они оба нервничают. Ничего хорошего в том, что они оба начнут нервничать, особенно раз в деле какой-никакой, но ритуал.
И спокойствие, пусть и напускное, в голосе Нарциссы очень кстати. Лестрейндж почти не вслушивается в слова, слушает больше тон, кивает время от времени - он не спал, кажется, два дня, два драккловых дня, и ему сложновато сосредоточится на том, о чем  толкует Нарцисса.
Да, Скримджер наверняка позаботился о своих мозгах - разве что, и Рабастан допускает такую вероятность, потому что - а почему бы и нет? - если Руфус Скримджер сознательно решился на это самоубийство, замаскированное коротким словом "обмен", то ему больше нет дела до того, что случится после его смерти.
Лестрейндж прекрасно помнит, что Министр лоялен к супруге Люциуса Малфоя - и на этой лояльности основывает свои надежды на благополучный исход этого дракклового обмена - но это нисколько не мешает ему тревожиться. У него вообще повышенный уровень тревожности, все так, и Скримджеру он доверяет лишь немногим больше, чем стоило бы доверять человеку, отправившему его в ад на долгие четырнадцать без малого лет, но сознает, насколько это глупо: ставить жизнь на то, что Скримджер желает во что бы то ни стало защитить Нарциссу.
Впрочем, у него все равно нет выбора, и Лестрейндж усилием воли заталкивает эти мысли подальше.  Пусть так. Пусть гарантом будет эта хрупкая и малопонятная ниточка между Министром и миссис Малфой.
Эта ниточка уже сработала, и не единожды.
- Я очень на это рассчитываю, - отстраненно замечает Лестрейндж, разглядывая чароит, который Нарцисса верит в руках. - В конце концов, это было бы очень...
Он перебирает в воздухе пальцами поднятой руки в каком-то невнятном жесте.
- Очень по-скримджеровски, - наконец-то заканчивает фразу, но в пояснения не вдается: едва ли Нарциссе так уж интересна его недолгая, но насыщенная история общения с Руфусом Скримджером, достигшая своего расцвета после ареста Лестрейнджей.
Скримджер мог обменять себя на Итон и умереть, чтобы та жива - вообще-то, для геройства подобного рода, который Рабастан чуть презирал, куда больше ценя совсем другой тип героизма, не требовалось ни запаса рассудительности, ни умения просчитывать наперед - но едва ли собирался включать в этот план еще и получение Пожирателями Смерти ценной информации.
Дураком Скриджер не был. Оставалось надеяться, что он смог найти в самом деле хорошего окклюмента с навыками обливиации - лучшего, если уж на то пошло.
Между тем, Нарцисса продолжает спрашивать, и Лестрейндж, дернувшийся было, кривой ухмылкой отвечает на ее торопливое уточнение того факта, что вновь спасать Министра не входит в ее планы.
- Нет, - медленно говорит он, размышляя, - я не думаю, что будет плен. Они неплохо выпотрошили информацию из Итон, а смерть Скримджера слишком важна, чтобы допустить возможность нового чудесного спасения.
Он старательно не смотрит в лицо Нарциссы, упоминая об этом спасении, снова трет лицо, пряча зевок.
- Ты видела "Пророк" с последней статьей Ирвинга Дрейка? Он почти взял интервью у Рудольфуса - и поверь, это не просто красивая угроза, чтобы зацепить читателя.
Лестрейндж снова неопределенно дергает плечом - он отвык от структурированных монологов, и вообще не так уж блестяще может теперь выражать свои мысли, а потому даже не пытается объяснить, что в реальности его брата Скримджер уже мертв. Это значит, что Министру осталось немного - несколько часов.
И Лестрейнджу очень не хотелось бы отправляться вслед за ним.
- Я думаю, времени нет, - скомканно отвечает он. - Но давай смотреть на дело с позитивной точки зрения: с новым министром нам может повезти больше.
Ему не присущ оптимизм ни в каком виде - разве что вымученная и крайне унылая надежда, находящаяся на издыхании - а потому Лестрейндж тут же затыкается, делая вид, что даже этот натужно изображающий оптимизм голос принадлежал не ему, и меняет тему:
- Кстати об артефактах. Твой знакомый-торговец предлагал кое-что, когда мы встречались с ним в конце января. Возможно, я бы приобрел кое-что, - он едва запинается на этом "приобрел", которое теперь имеет отношение к Лестрейнджам примерно такое же, как и маггловское телевидение, но все же продолжает. - Он еще в Англии?

Разумеется, если уж Скримджер сам сунулся к Лорду, он наверняка позаботится о том, чтобы Пожиратели не выудили из него слишком много. И зная, что легиллементить его будет не вчерашний школьник, наверняка предпримет меры не только формального характера.
Лестрейндж считает, что это самое логичное - а в логике Министру не отказать. Вернее, было не отказать, пока он не решил обменять себя на Итон. Ну что же, зато Рудольфусу радость, лояльно думает Рабастан.
Он по большей части успокаивает себя таким образом, но это срабатывает - по крайней мере, это и в самом деле самый вероятный вариант.
- Должны будут согласиться, -уже не так уверенно заявляет Лестрейндж: он в курсе, что они сами роют себе яму, что после нападения на Хогвартс переговоры могут быть невозможны в принципе, никогда, только не с ними, но все же рассчитывает, что сумеет заронить зерна интереса к своему предложению. Или, в крайнем случае, припугнуть судьбой прошлого Министра. И позапрошлого, думает он мрачно.
Нарцисса молчит и теребит в руках перо, превращая его в ворох пуха. Лестрейндж наблюдает за движениями ее пальцев, но помощи не предлагает - она выглядит слишком сосредоточенной.
Вместо этого он разглядывает ее рабочий стол, а затем поднимает голову.
Видимо, она знает, что спит он хуже некуда. Возможно, чувствует это из-за их связи.  Ну что же, это очень мило с ее стороны, подсунуть ему хоть что-то.
Он взвешивает склянку, наблюдая, как блики играют на масляной поверхности, и, не говоря ни слова, убирает ее в карман.
Впрочем, молчание длится совсем немного:
- Мне нужно его... что? Втирать в виски? Подливать в чай? Добавлять в ванну? - уточняет он, думая, что с ванной могут возникнуть проблемы. Но если эта вещь поможет ему спать как младенцу с минимальной дохой зелья Сна-Без-Сновидений, а на утро просыпаться отдохнувшим и без следа головной боли, то он готов обмазываться этим маслом и заворачиваться в простыню с головой на подобии египетских мумий в своих саркофагах. Даже если это воняет как целая парфюмерная лавка для модных ведьм, он все равно пойдет на это - на что угодно пойдет, лишь бы спать как следует.
И сегодня, после череды бессонных и крайне утомительных ночей, ему особенно хочется как можно скорее пустить в ход это самое масло василька. В идеале - прямо сейчас.
- Хорошо, я учту, - отвечает он на такую подробную информацию о местонахождении Хорезми. Это кстати, не стоит терять из вида мага, который мало того, что может быть полезен в будущем, но еще и головой отвечает за точность полученных результатов при определении силы проклятия Маккинонон. И хотя на данный момент все последствия ритуала, приведшего его и брата к Шарлотте Трэверс - Рабастан до сих пор избегает даже с самим собой рефлексировать на тему проклятого зеркала и слишком понимающей Шарлотты - для Рудольфуса сохраняются только в виде необходимой верности жене, а она тоже не жалуется на недомогания, он предпочел бы знать, где находится артефактор, прошедший по орбите их семейства. Никогда не знаешь, где это может пригодиться - и что может потребоваться от мастера, которого не знает каждая собака в Лондоне.
Он смотрит в новый мешочек, сует в рот большой палец и с сухим хрустом откусывает часть ногтя. С ногтями у него, конечно, после Азкабана беда была - тогда, наверное, пришлось бы внимательно изучить каждый палец, считая пальцы на ногах, чтобы разжиться хотя бы крошечным куском ногтя, но сейчас, благодаря Вэнс, питанию, а главное, конечно, отсутствию четырех стен вокруг, дело идет на лад.
Выплевывая ноготь, он аккуратно помещает его в мешочек, сгребает все остальное и стягивает тесемки.
- Значит, остались только волосы Рудольфуса, - он мысленно повторяет перечисленное Нарциссой, про себя дивясь разнородности охраняющих его предметов. - Я смогу сделать дальнейщее сам - ну, окурить и плеснуть масла? Кстати, сколько капель? Или лучше вернуться к тебе?

- Семь-восемь, понял. Тогда закончу у Трэверс  - и заодно избавлюсь от воспоминаний об этой нашей с тобой встрече, - Лестрейндж с интересом вертит свечу в руках, а затем прибирает ее к остальным подаркам. - Не жди меня, но будь... поблизости.
Ему не сразу удается формулировка, но, кажется, удается - он хочет, чтобы Нарцисса, выражаясь метафорически, держала ушки на макушке на всякий случай. И прислушивалась, не начнет ли их ритуальная связь вести себя как-то подозрительно.
- Да, чашку кофе, - кофе  поможет ему взбодриться, и это кстати сейчас, так что Лестрейндж уходить не торопиться, размышляя о том, как бы организовать себе ванну с васильками - и жалеет о том, что не поторопился, практически сразу, едва Нарцисса распоряжается насчет кофе и задает вопрос о Фионе МакГрегор.
  - Она сумасшедшая! - вскидывается моментально - с такой экспрессией, которой Нарцисса, скорее всего, от него всего-то пару раз в жизни и видала, и то не факт. - Она ненормальная как маггл, которого забыли заобливиэйтить, но потом лечили в маггловских клиниках.
Это очень емкое с его точки зрения определение, и готовил он его не день, и не два. Впрочем, конечно, Нарциссу интересует другое - а своей реакцией он только подливает масла в костер. В ванную. Не важно.
- Знакомы, - буркает недовольно. - И я, и Рудольфус. И она с нами знакома.
В общем-то, понимает он, как не старайся, но с каждой его попыткой свернуть объяснения, необходимость в них становится все сильнее: вот сейчас, например, стоит объяснить, почему Фиона МакГрегор все еще жива, сведя такие приятные знакомства.
Ну, раз уж он все равно намеревается выпить кофе...
Лестрейндж устраивается на стуле возле рабочего стола, предварительно убедившись, что не собирается сесть на элемент какого-нибудь другого ритуала, и молчит, пытаясь сообразить, с чего бы начать. Нарцисса знакома с ним давно - наверняка подождет.
Обкусанный до мяса ноготь болезненно пульсирует и это помогает собрать мысли в кучу.
- Она в декабре попалась нам под руку в Лондоне - она была со своим магглом-мужем. Приятелем. Кем-то, драккл ее знает. Он точно не понимал, кого встретил - кинулся на Рудольфуса с кулаками. Разумеется, был убит. Она... Ну, тоже кинулась. С чем-то типа ядовитого зелья. За палочку не схватилась, понимаешь? Мы были втроем - я, Рудольфус и Долохов. Она нас узнала, я уверен, узнала, она же журналистка - уж после Авады Рудольфуса точно, мы не прятали лиц - и не схватилась за палочку, понимаешь? Но Долохов запретил ее убивать - она же те статьи тогда писала, про Ранкорна, хвалебные. Про Фаджа, не такие хвалебные. Работала на нас. Он считал, из нее выйдет прок, и мы тогда убрались.
Он медлит, отпивая поданный кофе, но все же продолжает.
- Потом, чуть позже, я встретил ее один - на Хайгейтском кладбище. Она была не в себе.
О том, что он тоже был не так чтобы совсем адекватен, Лестрейндж не упоминает - Нарцисса и так прекрасно все видит.
- Пела, кривлялась, болтала что-то в лубочном стиле о магглах, которые ее народ - маггла, по недоразумению получившая магию. Не знал, что она до сих пор жива.
Одновременно с этими словами он понимает, что это не так - будь она мертва, он бы прочел об этом в "Пророке", в разделе некрологов. Впрочем, его мало трогает, мертва она или жива - куда больше его волнует другое.
- А зачем с ней встречалась ты? Разве она ведет колонку светской хроники?

- Ну надо же, - сварливо говорит Лестрейндж в ответ на все сразу - и на то, что Нарцисса, оказывается, свела такую неплохую дружбу с Фионой МакГрегор, и на то, что та почему-то не рассказывает направо-налево, что писала заказные статьи. Он не так уж много времени провел, общаясь с Дрейком - и ему искренне хотелось бы продолжить, кстати - но уже усвоил, что для некоторых журналистов крайне важно оставаться неподкупными, беспристрастными и писать только объективные вещи. Сам Лестрейндж сомневается, насколько это вообще возможно, но в целом позиция ему симпатична. А Фиона МакГрегор - нет.
И он бы, конечно, предпочел, чтобы это именно Дрейк рассказывал им про то, как обращаться с украденными карабинами и прочими трофеями - и точно предпочел бы кого угодно, кроме Фионы, потому что прекрасно помнит их декабрьскую встречу и не настроен повторять. С некоторыми людьми у него не ладится - ладно, с большинством людей, но обычно мироздание и не заставляет его поддерживать отношения с теми из этого большинства, кто не носит одну с ним фамилию.
- Вот как, - опять расплывчато говорит он, представив себя, Фиону - и чтобы у каждого в руках был вроде бы смертоносный маггловский огнестрел. Наверняка Нарцисса предпочла бы более внятную реакцию, но все, что он может, так это только откусить еще кусок сэндвича с сыром, чтобы подавить очередное замечание в стиле двух предыдущих.
Дрейк со всех сторон казался более подходящей кандидатурой - и ему всегда можно было стереть память, и с ним было... нормально, и он в самом деле понимал, что ему говорят, даже когда был не согласен... Словом, у Лестрейнджа куча причин выступать за Ирвинга Дрейка кроме одной самой важной: их контакт вот-вот перестанет быть тайной от кого бы то ни было в Ставке. А значит, такого ценного журналиста у него заберут - может быть, тот же Долохов, ревниво относящийся к работе с прессой и общественным мнением. Рудольфус, конечно, будет возражать - но решать не Рудольфусу. Кое-что он все-таки не решает.
А значит, контактам с Дрейком наедине пришел конец - и лучше бы не светиться рядом с ним без причины.
Сэндвич кончается довольно быстро под мрачные думы. Лестрейндж запивает его кофе, отставляет пустую чашку - домовик леди Малфой поит его настоящим вареным кофе из крохотной фарфоровой чашечки, не чета тому пойлу, что растворяет по утрам Дрейк. Ну да, ну да. Что пьет по утрам Фиона МакГрегор, Лестрейндж вовсе не стал представлять.
- Я так понимаю, ты все уже решила,  - в его голосе нет осуждения - это в самом деле отличное решение в свете того, при каких картах они остались, но искренне радоваться возможной встрече с МакГрегор у него не выходит. - Хорошо. Она не удивилась, откуда у тебя оружие?
Единственное стрельбище, на котором он был - куда отвел его мистер Бербидж - было старым, непритязательным, очень для своих: подстать тем констеблям и капитанам в отставке, которые туда ходили. У них у каждого был свой револьвер - и они больше травили байки о старых добрых временах за стаканом чая со льдом, чем в самом деле стреляли. То, что Фона МакГрегор проводит время в подобных местах, что-то о ней говорило - и, как и все прочее, что-то не слишком хорошее.
- Дай мне знать, когда. Поговорим с ней о документах. И об оружии, -  кисло говорит Лестрейндж, признавая, что иногда все-таки приходится идти на кошмарные жертвы. Надо же, а он был уверен, что никогда не встретится с мисс МакГрегор по собственной воле - и вот ведь. - И кстати. Снейп заинтересовался моими делами. Задает вопросы.
Лестрейндж неопределенно пожал плечами, все еще чувствуя запах сыра.
- Я пообещал ему разговор. Выждем пару-тройку дней после того, как все будет кончено, и поговорим с ним обо всем. Он может быть куда больше полезен, если будет больше знать, ты так не считаешь? - ему не очень по душе идея распространять их с Нарциссой вынужденное с технической точки зрения доверие на третьего человека, но он отдает себе отчет, что это в нем говорит паранойя. - Заодно вернешь ему это, - он кивает на колбы, заполненные сгустившимся туманом.

- Она, по твоим словам, занимается поддельными документами. Что с того, что догадается, откуда оружие? - успокаивает Лестрейндж Нарциссу, уверенный, что даже в маггловском мире нельзя одновременно усидеть на двух стульях. Впрочем, они все же говорят о Фионе МакГрегор, которая даже за их короткую беседу не смогла определиться, маггл она или маг, а потому он раздумчиво продолжает. - Пригрози ей. Она купленный журналист, имеющий дело с оборотом фальшивых документов и предлагавший мне вломиться в аптеку. Не ей волноваться о происхождении оружия. Или надави на долг жизни - то, что она грязнокровка, не меняет факта ваших обязательств друг перед другом.
Его неприязнь к мисс МакГрегор настолько сильна, что это "грязнокровка" легко срывается с языка - а ведь он обычно использовал более политкорректное название "маглорожденные". Но и этот факт Лестрейндж не особенно отмечает - грязнокровка и есть грязнокровка.
А вот слова Нарциссы насчет Рудольфуса приводят его в бешенство - ледяное, сдержанное, но бешенство.
- Ах вот как, - растягивает он, постукивая по столу своим браслетом, который с недавнего времени приноровился носить постоянно. - Да кто ее спросит, кому она будет помогать, а кому нет.
Удивительно, думает он, до чего люди самоуверенны - ставят условия, как будто в самом деле что-то решают. Как будто в целом Лондоне нет больше ни одного посредника, а их жизнь стоит больше ломаного кната.
Продажная тварь, писавшая свои статейки, обвинившая его во всех смертных грехах, отказывающая его брату в том, о чем тот никогда бы не попросил - и кем мнит себя? Голосом всех магглорожденных? Рупором другого, лучшего мира?
Надо было убить ее там, на кладбище, думает Лестрейндж, который вообще-то обычно ищет чуть побольше оснований для лишения жизни, но от этой мысли ему становится легче.
- Я буду ждать новостей от тебя после того, как сегодня все пройдет гладко, - не без труда возвращаясь к прежнему спокойствию, говорит Рабастан, отвлекая себя размышлениями о Снейпе. Сначала - Северус. С Фионой МакГрегор и ее вздорными идеями он разберется позже.
В конце концов, счастье МакГрегор в том, что фальшивое удостоверение личности никогда и не предназначалось для Рудольфуса. И все же, пока он встает и разыскивает свою куртку, убедившись, что колбы у Нарциссы будут в полной сохранности, его все еще преследует неприятное осознание того факта, что Рудольфус для него сейчас - будто пустая жестянка на хвосте у книззла: мешает, раздражает, путает планы.