Ты не прав, мой друг, говоря о том, что я стала камнем, свинцом и льдом, что все крепче яд и острее жало. Просто я так долго двоих держала, что одна выдерживаю с трудом. В стае хищных птиц, раздраженных ос, я чужая особь, немой вопрос, головные боли седых ученых. И тебе не велено знать, о чем я научилась думать, пока ты рос. Это шутки гормонов и позвонков, кто-то взял свой метр – и был таков, кто-то больно тянется дюйм за дюймом. Так в пустыне верблюд переходит дюны, но оазис по-прежнему далеко. Иногда мне кажется: все мираж, здесь чужой язык, да и мир не наш, и создатель мира лицо скрывает. Иногда я чудо творю словами и беру фортуну на карандаш. Ты не прав, мой друг, этот путь не пыль, просто я однажды сошла с тропы, потеряла время, людей и память. Мне бы льдом, свинцом, одиноким камнем, но судьба не любит вещей слепых. Я умею дни проходить насквозь, вижу изгородь, жимолость, ржавый гвоздь, словно намертво впаянный в срез древесный.
Я жива.
И мне все еще интересно, что с тобой происходит, когда мы врозь.
(с) Кот Басё

Милые девочки носят чулки и платьица,
Нежно мурчат тихонько смешные песенки.
Как им узнать, что болью за всё расплатятся,
Если они не знали жестокого прессинга

Со стороны всех "добреньких", "мудрых", "опытных",
Знающих чётко, какая жизнь будет правильной?
Тихие девочки слушают их безропотно,
Смирно живут по заветам, что им оставили.

Нежные девочки смотрят всегда восторженно
И улыбаются ярко, светло и ласково.
Им не узнать, что живут они в огороженном
Тесном мирке, не схожем с волшебной сказкою.

Впрочем, они же правильные - до ужаса,
Думают, как дозволено и положено:
Словно стрекозы, в танце последнем кружатся,
Томно вздыхают принцессами на горошине.

Делаю вид, что верю в своё бесправие,
Следом иду за нежными тихими сестрами.
Я притворяюсь хорошей и милой - правильной,
Но проверяю, насколько все когти
острые.
(с)Джезебел

быть хорошей девочкой, но при этом сумеречным ребёнком:
это как быть согласной, одновременно глухой и звонкой,
странным сложным звуком, которого не извлечь;
обещаю, ты меня не забудешь,
даже если больше
не будет встреч.

присмотреться: все мы замешаны на мутной воде и пепле,
каждая из нас — секунда до шёпота, миг до вопля;
в каждой малышке, похожей на милую рыжую пеппи,
бьётся неистово, воет сипло
мёртвая
дженис
джоплин.
(с) Ксения Желудова

Такие, как ты, не умеют просить и лгать,
Такие, как я, не умеют хранить секреты.
Когда в диалоге любые слова - игла,
Уже бесполезны и яды, и пистолеты.

Такие, как ты, умирают раз и навек,
Такие, как я, остаются жертвами вечно.
Но вместе бредём по седой астральной траве,
Но вместе мы таем, как будто тонкие свечи.

Такие, как ты, неразлучны с детьми ночей,
Такие, как я, не боятся ясного света.
Но ночь, как и день, остаётся опять ничьей,
А мы замышляем бездарный побег из сюжета.

Такие, как ты, единственны, но не нужны.
Такие, как я, собираются в легионы.
Страницы стихов уж полвека как сожжены.
Но, если ты хочешь, мы вместе и вне закона.
(с) Джезебел

Иногда бывает нельзя молчать, пусть легенды, сказки - но говори.
Тишина срывает опять печать, и четыре всадника у двери
Ждут, когда наступит Армагеддон, чтоб на мир обрущить поток огня,
Только час его не наступит до
дня, как сказки кончатся у меня.

Я качаю дьявола колыбель и шепчу над ним: "мой младенец, спи,
Ты не будешь рад ведь своей судьбе, не по вкусу будет кровавый пир"
Я шепчу ему, как красив Багдад, как богат халиф и хитёр визирь,
Я шепчу об острове Никогда, как герой циклопа легко сразил.

"Посмотри, как небо горит в ночи, как идёт по лесу единорог,
Как бродяга-вор теребит ключи, как гадалка вновь подчиняет рок,
Как младой принцессе хвалу поют добродушный рыцарь и злой дракон,
Гладиатор, выживший вновь в бою, переходит заново Рубикон"

Но дрожит на небе звезда Полынь, лже-пророк тихонько скребётся в дверь,
Сет блуждает в тёмной жаре пустынь, под землёй беснуется адский зверь,
Солнце рухнет скоро Фенриру в пасть, за зимою вслед придёт Рагнарёк.
Всё игра Господня: пропущен пас, значит будет время спустить курок.

"Рассказать тебе, как заморский царь стал рабом своих же прекрасных чувств?..."
...небеса дрожат и горит алтарь. Я шепчу сквозь страх, через боль шепчу:
"Ты послушай, там, на холодном дне, стерегут русалки прекрасный клад,
Холодней его и чудесней нет, но русалкам хочется лишь тепла..."

Мир готов обрушиться в никуда, начинает Шива последний бал.
Спи, Антихрист, бедный проклятый дар, что поделать, раз такова судьба.
Я тебя укрою своим плащом, за последней сказкой уйдёт весна...

Всем своим легендам веду я счёт.
Их осталась тысяча и одна.
(с) Джезебел

Дерево будешь рубить - по себе, как и все герои.
Я тебя буду любить, я тебя от всего закрою,
От ненавистных битв, от всего, что не можешь взять -
Я тебя буду любить - как умели отец и мать,

Даже, скорее, как мать - безнадежно. Люди - из стали.
Вот так и запирают, чтобы дети не вырастали,
Чтобы не предавали, не узнавали, с чем и почем,
Будешь сильнее смерти - я буду счастлив. Буду ключом,

Вещей криницей в глубинах леса, я буду знать, как бежит вода -
Здравствуй, соавтор старинной пьесы... Отдай стило мне в руки. Отдай.

Вазы искусной лепки... Так жаль, что планам, увы - конец.
Феникс сгорает в клетке,
Сквозь прутья выходит птенец,
Груда бумаг за сценой, но хоть бы раз - наяву...
Я тебя, друг бесценный, конечно, переживу.
Будешь лежать - о боже - на Нибелунга похож,
В кои-то веки больше из раны не выйдет нож,
Даже портрет - из рамы не выйдет... Портреты жгли,
На площадях проклинали, как соль на раны земли,

Каменный гроб, камея, зеленый луч, успокойся, спи...
Я тебя буду любить - как умею.
А ты терпи.
Терпи.
(с)

Нет конечно, в такое верить - значит точно сойти с ума,
Я считаю свои потери и сбиваюсь на тихий мат.
Если по следу рыщут звери, если в душу вошла зима,
Значит - прятаться в тайный терем и смотреть, как пирует тьма.

Если воздух горчит отравой, а вокруг и друзья - враги,
Если в венах не кровь, а лава, в горле стынет не вой, а гимн
Тем, кто жизнью платил за славу, шёл, не видел в пути ни зги.
Если люди прзнают равной, то, о Господи, помоги.

Я сошла бы с ума легко так, если б было с чего сходить.
Для меня тишина наркотик, жду её у себя в груди.
Жизнь течёт (уже десять сотых), остальное всё впереди,
От неё нет и антидота, как ни бейся - конец один.

В перемене своих позиций мне становится цель ясна.
Я уже не умею злиться, я уже не желаю сна.
Хочешь львёнком побыть? Ты львица, и дорога твоя темна.

Я тасую чужие лица, взгляды, жесты и имена.
(с) Джезебел Морган

Брат, у меня тут бескрайний сезон дождей,
Небо обложено тучами без просвета.
Дни всё короче, а ночи всё холодней.

Я привыкаю терять зонты и друзей -
В общем, хреново заканчивается лето.

Да и от осени можно не ждать чудес,
Лишь облегчения.
Может быть, я дичаю,
Но всё отчаянней хочется смыться в лес,
Взяв с собой лишь сигареты и термос чаю.

Просто уехать от всех, кто тебе знаком.
Только от этой усталости всё острее
Чувствуешь, как обрастаешь уютным мхом.

Знаешь, а я тут всё думаю вот о чём:
Дети мы всё ещё или уже стареем?

Брат, ну скажи мне, об этом ли ты мечтал
В детстве, когда в новый год открывал подарки?

Впрочем, забудь. Кто-то должен кормить кота.
Так что возьми с собой чай.
Погуляем в парке.
(с) Ольга Булычёва

1.
Огня не добыть из мокрого кремня, не ври, не ври не мне,
Мы варвары, мы не вымершие не римляне,
Дохни на меня, замерзшей рукой протри меня,
Я сказка о мертвой царевне, потерянном времени.

2.
Каждое дышит стекло, во тьме умножаясь
На ноль по цельсию, на ледяную жалость,
Крот засыпает в норе, засыпает выход,
Вдыхает свой засушенный летом выдох.

Из мокрых цветов, из листьев сухих и палых
Рисую свою хохлому, свою гжель и палех,
Багряные кони бьются в холодных стойлах,
И время пришло опять выбирать достойных,

Согревшихся в золотой индевелой шерсти,
Звездой на груди, копытами стертых шествий,
Умеющих понимать неземные яства,
Умеющих плакать, но все-таки не бояться.

Достойных знать, что в мерзлой траве рассветной
Детеныш спит, глаза его гладит ветром,
Играет чакону Баха - рояль и лютня
Сухая полынь, чабрец, зверобой и лютик,

Мой Гензель ссыпает крошки в пустую колбу,
Мой Карлсон своим собакам не задал корма,
Мой Лель плетет венок из цветов и терна,
И все это - только полог, где спит детеныш.

Он спит в хохломе, в костроме, на юру, в пустыне,
Он видит сны - бездомные и простые,
И если он спит, то здесь невозможен случай
И конь сторожит его и чабрец колючий.

И он не проснется, смеясь - ему не до смеха.
Пусть мне, а не ему предоставят смету,
И если он виноват - не ему по счету.
И если спасется он - то кому еще-то.

По двадцать часов читать в ледяных трамваях,
Ломать ледок, когда я дверь открываю,
Дышать на скважину, нужное бормоча,
Над телом
Незамерзающего
Ключа.

3.
Герои сказок стоят в обнимку в ночи, что чернее дегтя,
И пальчик-с-мальчик листает книгу, в спешке ломая ногти,
Ни слова вечность ты не продашь им, ни слова архиерея
Сестра крапивные шьет рубашки, вплетая нити пырея.

И гроб на колесиках с барабашкой, и внучка, и конь соловый,
И бьет барабанщик, бьет барабанщик, ритм-секция крысолова.
И крыса-король, и крыса-герой, и синяя борода,
И вход в нору, укрытый корой, ведущую в никуда.

И слово "друг" и слово "ничей", загадка кота в мешке,
Алиса ищет связку ключей, забытую в пирожке,
И море, что заливает грот, горящий в пробирке спирт.
И теплый полог, хрустальный гроб, и снег, и детеныш спит.

И шерсть по ложу течет рекой, и рядом солнце лежит,
И конь охраняет его покой, и крот не пустит чужих,
И будет засуха, глад и зной, и ветер, и ураган,
Но спит детеныш, и сон сквозной струится по берегам.

Когда весна разломает страх, и силы иссякнут ждать,
То Гензель скажет: приди, сестра, ведь в горле скрипит наждак,
Не шей рубашки, не трогай яд, на флейты звук не иди,
Давно уже умер твой людоед с заснувшим копьем в груди.

Дракон убит, ледяная кровь впиталась в подножный корм,
И можно ступить на земной покров расхристанно, босиком,
Снегурочка тает, заплачет Лель, от слез прорастут цветы,
Детеныш катается по земле от счастья и только ты

4.
Смотришь в зеркало, но право,
Все, как прежде, все, как встарь,
Потемневшая оправа,
Переменчивый хрусталь.

И о прежнем не жалея,
Говоришь ему: Ответь,
Я ль на свете всех милее,
Всех прекрасней, правда ведь?

И молчит стекло, и ветер
Раздувает витражи
Я прекрасней всех, ответь мне?
Я милее, расскажи?

Стражники кропят рейнвейном
Скважины открытых ртов.
Я ль на свете всех мертвее
Мне ли спрашивать о том?

Я ль в гробу своем седею,
Спит на поле старый лис.

На златом крыльце сидели,
Да меня не дождались.

5.
Тепла не добыть из слов, так прости, прости меня,
Из злой лихорадки, больного огня простынного,
Последний трамвай звенит в унисон
С дождем. И луна большая.
И конь охраняет стеклянный сон
И я не мешаю.
(с)Изя Райдер

Прошлой мне не до слез,
настоящей мне не до смеха,
из динамиков на перроне играет Эдита Пьеха,
я сажусь в поезд, но только от тебя не уехать,
потому что от себя не уехать.

Зато рельсы длинны, как реки, и блестящи, тоже как реки,
по вагону снуют тетки, продают паутинки-шали, сканворды и чебуреки,
встанешь в тамбуре покурить - непременно зайдут, пристанут:
вазы, стеклянные колокольчики, бокалы из Гусь-Хрустального,

заберите, не показывайте, чего мы тут не видали,
не куплю ничего ненужного, все ненужное достанется даром,
дальние дали за пыльным стеклом, запах воды и гари,
мятые беломорины в серебряном портсигаре,

никаких дивных див, почти невидные виды,
каждый третий пассажир запивает доширак аквавитой,
у каждого второго - мятая кожа и умные злые глаза инвалида,
и все параллельны друг другу, а значит,
не пересекутся в мире Эвклида,

глупые бессвязные мысли, разрушительный быт для любовных лодок,
в поезде "Москва-Петушки" никогда не приедешь в Лондон,
правильно было у Пелевина - и понятно, как для детсада,
и все мы пересаживаемся, не замечая станции пересадок,

исповедуемся кому попало, дрыхнем на узких полках,
сексом занимаемся через мембраны, целуемся сквозь перепонки
и толкаем друг друга в проходах, потому что
а че тут -
нечего,
и не помним, что будет конечная.
Забыли вообще о конечной.

А она наступает вскоре - и нет, никакого горя,
просто выясняется, что все это время ты ехал в соседнем вагоне,
оказалось константами, про что мы думали - переменные,
так что из поезда мы выходим одновременно,

без тоски, как написал классик, без любви и тем более без печали,
и тебя не встречают здесь, и меня, разумеется, не встречают,
и мы хором думаем - и звучим друг другу, как эхо:
"От тебя не уехать, поскольку от себя не уехать".

А какая мораль - никакой, конечно, морали,
багажа в пять раз больше, чем мы изначально брали,
ты таскаешь сумки, я курю беломор в потемках -
и звенит колокольчик стеклянный в руках у какой-то тетки.
(с)

Свист проклятий и ругань,
Смерть танцует здесь танго,
Враги становятся кругом,
И ход уступают галантно.

Я начинаю - нет страха.
Беллс, не стоит смотреть -
Уж лучше гибель, чем плаха.
Последний враг истребится -
Смерть.
(с)

Итак, друзья, какие будут мнения?
Пришла пора решать без промедления.
Сегодня же я должен наши выводы
Представить королю для общей выгоды.

А он в делах военной безопасности
Всегда вникает в мелочи и частности,
Поэтому - держитесь беспристрастности,
Секретности конкретности и ясности.

Войны, конечно, нет и не предвидеться.
Но так писать нельзя: король обидеться.
Напишем, не утратив должной смелости,
Что есть война и войско наше в целости.

Плевать, что мы - цивильные чиновники:
В бумагах мы - всесильные полковники.
Напишем, что приложим все умение,
Чтоб разогнать машину наступления.

Машина никакая не завертится.
Но так писать нельзя: король рассердится.
Напишем, что, ввиду решенья твердого,
Мы выступаем завтра в полчетвертого.

Мы в тактике не смыслим и в баллистике,
Зато весьма натасканы в лингвистике,
И главный фокус в том, что мы действительно
Решенье соблюдем неукоснительно.

Но войско пусть ведет кто побездарнее.
Мы выступим прекрасно и без армии.
А чтоб поднять значение марша нашего,
Присвоим мне, к примеру, чин фельдмаршала:

Известен я и ревностью, и честностью,
Нельзя пренебрегать такой известностью.
Король мне доверяет, как родителям,
Я буду вам достойным предводителем.

В итоге, не творя вреда родной стране,
Мы высадимся где-нибудь на острове,
И там, перемежая труд веселием,
Мы будем заниматься земледелием,

Отваживать туземцев от язычества
И ждать, когда помрет Его Величество -
Или когда он спятит окончательно,
Что более вероятно, но менее замечательно.
(с)
Михаил Щербаков