[AVA]http://sh.uploads.ru/OYKp8.jpg[/AVA]
[NIC]Carl Grimes[/NIC]
Доктор Граймс засиделся в своем кабинете допоздна - административный корпус стремительно пустел, едва стрелки на больших часах в холле начинали отсчет от пяти часов вечера, но Граймс, которого никто не ждал в лондонской квартире, покидать рабочее место не торопился.
Осень, знаменующая собой приближающийся конец года, добавляла изрядной головной боли к постоянным заботам администратора крупнейшей психиатрической клиники страны - требовалось едва ли не в режиме реального времени отслеживать бюджетные операции, совершая чудеса финансовой сноровки: несмотря на то, что у больницы, помимо государственных грантов, было немало инвесторов и меценатов, расходы на самые передовые методы лечения, требующие серьезной материально-технической базы, были фантастически высоки. От гениальности, не подобрать другого слова, штата бухгалтеров и административной сметки собственно Граймза в основном и зависело, насколько успешно будет функционировать весь этот огромный муравейник - Бедлам.
И от того, насколько успешно Граймз распорядится остатками бюджета, будет зависеть и то, какие проекты будут завершены в этом календарном году - а какие будут отложены к неудовольствию заитересованных именно в них членов правления и инвесторов: как ни крути, кто-то останется недовольным, и доктор Граймз вновь решал сложную дилемму, отложив в ящик стола недописанную рецензию на присланную статью очередного умника из Британской ассоциации психиатров.
Когда, наконец, основные задачи к завтрашнему выступлению перед правлением были решены, кабинетные часы - напольные, раритетные - пробили восемь.
Доктор Граймз не без труда поднялся из-за стола, разминая затекшую спину, прошаркал к окну, выходящему во внутренний парк лечебницы, нащупал не глядя старую трубку, разглядывая длинные тени на посыпанных гравием дорожках...
И удивился, обнаружив на одной из дорожек двух людей - мужчину и женщину, вроде бы занятых созерцанием административного корпуса.
Удивление было понятным - на созерцателях отсутствовала униформа, обязательная для работников госпиталя, дежурящих по ночам, все пациенты должны были уже быть помещены во внутренние помещения и не разгуливать по парку, а посетителям после пяти вечера не дозволялось находиться на территории клиники.
Так что кто были эти двое, доктор Граймз не мог и представить.
Он прищурился, затем без особой надобности снял и протер очки, прежде чем снова приняться за изучение странной парочки - общая странность этих гостей еще и касалась их одежды, будто сошедшей со страниц викторианского романа: на женщине определенно была надета широкая длинная юбка, а верхней одеждой обоим служили плащи, будто бы украденные из гримерки "Глобуса".
Граймз отложил трубку, набросил пальто и поспешил вниз, надеясь выяснить, что за личности прогуливаются по территории и как они, собственно, сюда попали.
К его вящей радости - что доказывает, насколько у доктора Граймза была неразвита интуиция - оба несанкционированных посетителя оказались на месте, по-прежнему рассматривающие корпуса больницы, расположенные внутри парка в на первый взгляд хаотичном порядке.
- Господа! - окликнул их доктор Граймз, придерживая полы пальто, хлопающие его по коленям, приближаясь к заинтересовавшим его людям. - Как вы сюда попали? На территории запрещено находиться после окончания времени посещения. Пройдемте за мной, я провожу вас к выходу...
С каждым шагом, на которое сокращалось расстояние между ними, Граймз терял уверенность в том, что эти странные личности всего лишь заблудившиеся посетители. Более того, с каждым шагом у него появлялась тревожная мысль, что эти двое - пациенты его клиники, но это только усугубляло желание доктора выяснить, по чьей вине они оказались на улице ближе к ночи.
Остановившись в нескольких футах, Граймз попытался припомнить, знаком ли он с этими пациентами, однако безуспешно - ввиду сильной административной загруженности ему давно пришлось сократить число собственных подопечных, и внешности этих двоих ничего ему не сказали - кроме того, что странность в одежде, которая бросилась ему в глаза еще со второго этажа из кабинета, лишь усиливалась вблизи. Определенно, одеты оба были как на маскарад - мрачный, готический маскарад.
- Господа? - повысил голос Граймз, привлекая к себе внимание парочки.

Беллатриса не может разобраться, рада или не рада она сегодняшнему заданию. С одной стороны - великолепная возможность высунуть нос из осточертевшего маггловского поместья и уже приевшегося поместья Булстроудов радовала. Мнимая свободна в тесном маггловском коттедже радует краткий миг после освобождения из тесной одиночной камеры, а потом и высокие, но все же ограниченные своды поместья, начинают казаться той же клеткой, хотя и побольше, хотя и с большим комфортом. С другой стороны - сегодня их день. Годовщина их свадьбы с Рудольфусом, не просто дата, а событие, про которое Рудольфус, что несвойственно для него, не забыл.
Лестрейндж аппарирует, вдыхает прохладный октябрьский воздух и спешит следом за мужем. Манипуляции Вэнс явно пошли ему на пользу - Беллатриса едва успевает за ним, хотя её это пока радует. Она с готовностью подает руку супругу, чувствуя тепло его предплечья сквозь плотную ткань двух мантий.
- Выглядит впечатляюще, - нарушает тишину Лестрейндж, останавливаясь и осматривая темный скелет здания. Её замечание остается без комментариев, и уже про себя Беллатрикс добавляет, что ныне разрушенный Лестрейндж-холл выглядел величественнее.
Беллатриса вдыхает воздух, пропитанный магией, снова оглядывается. Все разумные и рациональные доводы Рабастана, почему именно это место должно стать штаб-квартирой новой Ставки Беллатриса пропустила мимо ушей на последнем собрании, но и без этих доводов она все равно молчаливо одобряет этот выбор. И не потому, что его одобрил Милорд, и не потому что она одна из тех, кого отправили на это задание.
Лестрейндж сходу и не понимает, о каком ритуале Рудольфус ведет речь - чуть сморщившись заглядывает супругу в лицо, задирая голову, чтобы угнаться за его ростом. Впрочем, понять она не успевает.
- Да, наверное, он, - говорит она, игнорируя мужчину, - но сначала нужно убедиться, что оно того стоит и... - назойливого маггла игнорировать все сложнее. Рука Беллатриса сама собой сжимается на палочке и тут же отпускает её. Долохов сказал - без эксцессов, значит, по возможности - а пока это возможно - без эксцессов.
- Тссс, - Беллатриса оборачивается к магглу, призывая его к тишине и прижимая палец к губам.
- Кто это? - спрашивает она у мужа, кивая на маггла и, не обращая на присутствие того, говоря о нем в третьем лице, - как думаешь, он может быть нам полезен?
Лестрейндж с интересом рассматривает маггла, чуть склонив голову. Он выгядит таким серьезным, таким озабоченным.
- У нас еще не все подошли, - то ли спрашивает, то ли утверждает Беллатрикс, обращаясь к мужу. Потом она резко обращается к магглу в белом халате, словно внезапно сообразив, что он не является пластмассовым садовым гномом, которыми так любят простецы утыкать свои маленькие садики:
- Ну, мой дорогой, - Беллатриса старается быть милой, чтобы без эксцессов, - я хочу от тебя краткую экскурсию по этим местам. И давай по-хорошему, как послушный мальчик, - Беллатриса, чувствуя в кармане палочку, а за спиной - Рудольфуса дерзит незнакомцу уверенно, даже не принимая во внимание, что он маггл, - пока все собираются, расскажи, что и где располагается, где кто ходит, как часто у вас посетители, много ли заключенных, то есть больных, и прочее всякое, - и Лестрейндж улыбается, обворожительно, так она двадцать лет назад в уютных салонах улыбалась Долохоу.

Антонин Павлович оказался на месте задолго до остальных - так уж повелось, что он предпочитал осмотреться на местности без компании, не отвлекаясь на обсуждение очевидного.
Впрочем, госпиталь заслуживал того, чтобы несколько минут созерцать его строгие линии, куда больше вдохновленные викторианскими мотивами, чем, возможно, хотел бы признать архитектор. Конечно, до основательности поместий некоторых товарищей Антонина маггловской лечебнице было далеко, но в целом то строение, которое Атонин увидел первым, наводило на приятные ассоциации.
Не говоря уж о мощнейшем магическом фоне, шедшем от здания - не каждый майорат мог похвастаться таким запасом чистой эманации магии, какой скопился здесь за века страданий магглов и - возможно - магов.
Вот только Долохов не был однозначно уверен, что им  - даже имея в виду, что в числе сегодняшних гостей госпиталя будут как минимум трое главы древних родов - удастся обуздать эту силу за один вечер. Впрочем, попробовать стоило - хотя бы для того, чтобы оценить масштабы выпавшей им удачи. А уж при должном старании и упорстве успех был обеспечен - так учили Антонина в Дурмстранге, так он мыслил и впредь.

Миновав главное здание, носящее гордое название административного, Атонин углубился в аллеи парка, старательно избегая освещенных редкими фонарями участков.
Небольшие корпуса, где жили больные, находящиеся на постоянном лечении, казались младшими,  уродливыми братьями главным корпусам, и Долохов в очередной раз поразился, насколько магглы лишены эстетического чутья, раз совмещают уродство с произведениями искусства.
Обойдя очередной фонарь, Пожиратель остановился в тени разросшегося бука, оглядывая выделяющийся на фоне серого неба темный шпиль одного из самых старых корпусов - видимо, ранее там располагалась часовня, и шпиль, лишенный всех своих атрибутов, казался заброшенным напоминанием о прошлом.
Коротким заклинанием искр Долохов поджигает сигарету, глубоко затягивается - и слышит окликающий его голос.
Дюжий охранник - ночной сторож, магглов не разберешь - поигрывает короткой дубинкой в добром десятке футов от Антонина, появившись из бокового ответвления аллеи.
В планы Долохова, настроенного на вечер исследований, а не объяснений с грязью, вовсе не входила подобная встреча, но она не лишает его самообладания.

Авада Кедавра заставляет маггла-охранника осесть на дорожку, нелепо разинув рот и выронив дубинку из оцепеневших пальцев - для магглов эта смерть станет еще одним примером так называемого инфаркта без причины: сердце внезапно останавливается, ничего грязного, ничего излишне подозрительного. И пока Министерство не приняло закон об отслеживании применений Непростительных, смертей, подобных этой, будет все больше и больше с каждым днем.
Антонин усмехается, убирая палочку в ножны в рукаве, продолжает свою неспешную прогулку - осенний вечер кажется отличным компаньоном в аккуратном, почти строгом парке с по-английски строго выверенными линиями кустарников и газонов. Сам Долохов больше любит совсем иные парки - разросшиеся, едва ли не дикие, настоящие леса, лишь немного облагороженные влиянием человека, однако за годы, проведенные между родной Восточной Европой и Англией, его вкусы утратили прежнюю остроту и самобытность, претерпев значительное влияние британской аристократии.
Он проходит дальше, докуривая сигарету, держа ее по привычке между безымянным и средним пальцем - табак, которого ему так не хватало в Азкабане, першит на языке, вызывает почти чувственный восторг: он жив, он свободен, он наслаждается предвкушением в водовороте пока чуждой ему магии.

До Лестрейнджей, в своем неповторимом стиле остановившихся на центральной дорожке перед главным зданием, Антонин доходит в приподнятом настроении - и его не останавливает даже наличие явно незапланированного участника беседы.
- Беллатрикс, Рудольфус, - приветствует Лестрейнджей Долохов, уделяя магглу внимания меньше, чем зданию административного корпуса за его спиной. - Обнаружили нечто любопытное?
Когда наконец его взгляд останавливается на маггле, Антонин Павлович не тратит время на улыбки и умильные фразы.
- Не отказывайте даме в невинной просьбе, - ему даже нет необходимости добавлять в голос угрозы - мрачная фигура Рудольфуса сама по себе достаточно угрожающая. Впрочем, на данный момент Долохов относительно удовлетворен - ни вздорный нрав его валькирии, ни непредсказуемое бешенство ее мужа пока ни в чем себя не проявляет, намекая на возможность четкого следования плану.

Отредактировано Antonin Dolohov (13 июня, 2015г. 23:24)

- Маггл какой-то, - коротко отвечает Рудольфус на вопрос супруги - ему и в самом деле все равно, кто этот человек, пытающийся помешать им с Беллатрикс.
Чем им может быть полезен маггл, Лестрейндж тоже не в курсе - у него в крови убежденность, что магглы всего лишь лишай, от которого нужно избавляться и который принято не замечать в приличном обществе. Однако у Беллатрикс другой подход - с практичностью, которой ранее в жене Рудольфус не обнаруживал, она требует экскурсии, и Рудольфус проникается этой мыслью: экскурсия была бы кстати и прилично сэкономила бы им время.
Он сосредотачивает внимание на маггле, олицетворяя как раз тот самый "плохой случай", на который намекает жена.
Видимо, маггл плохо разбирается в людях, потому что вместо послушного кивка начинает пояснять Лестрейнджам отказ.
Рудольфус докуривает, отбрасывает сигарету щелчком пальцев, смотрит на маггла без выражения.
- Администратор, значит, - тянет Рудольфус, обращаясь к жене - не с магглом же ему разговаривать, ему, главе рода Лестрейнджей. Дальнейшие слова доктора Граймса оставляют его равнодушным - если Беллатрикс хочет экскурсию, будет ей экскурсия.
Кивает вместо приветствия подошедшему Долохову, прислушивается в ожидании Макнейра - какое веселье без Уолдена.
- Обнаружили администратора, - буравя доктора взглядом, отвечает Лестрейндж Долохову, будто ребенок, наслаждаясь произнесением этого слова - администратор.
Несмотря на то, что у администратора иные планы, экскурсия состоится, уверен Рудольфус. Месяц с лишним на свободе, проведенный в тренировках и интенсивном лечении, дает ему основания считать, что мало кто может помешать им сейчас в реализации своих желаний - и уж точно не пожилой маггл, собирающийся позвать охрану.
В отличие от Антонина Павловича, Лестрейндж не считает, что уговоры помогут - как и не считает, что магглы вообще имеют право голоса.
Пока администратор Граймс шагает назад к зданию, всем своим видом демонстрируя уверенность в том, что ситуация под контролем, Лестрейндж плавным движением выдергивает волшебную палочку из чехла.
- Империо! - желтый дым, вырываясь из палочки, окутывает маггла с головы до ног и исчезает спустя мгновение. Движения маггла замедляются вплоть до полной остановки, и вот уже неподвижная фигура ждет приказов.
- Вернись, - командует Рудольфус, опуская руку с волшебной палочкой. Больше всего ему хочется продолжить - войти в контакт с этой магией, что бьется вокруг как пульс чужой жизни, хочется черпать из этого кажущегося бездонным источника - и не ограничиваться Империусом. Лестрейндж чувствует, как в нем поднимает темной тягучей волной жажда - и только многочисленные зелья, призванные успокаивать и усиливать контроль над этой жаждой останавливают его от того, чтобы взметнуть руку в темнеющее небо и вызвать к жизни символ, который заставлял дрожать самых отчаянных магов каких-то пятнадцать лет тому назад.
Вместо этого он стискивает свободной рукой плечо Беллатрикс, наклоняется и хрипло произносит:
- Экскурсия не должна слишком затянуться.

Несмотря на то, что Уолден ни на секунду не допускал мысли о принадлежности постороннего к магам, а именно посторонним доктор и был для него, уже считавшего это место собственностью Организации, его внимание не уменьшалось, только перешло на окружающую обстановку. Почему-то в голову пришла совершенно параноидальная мысль: неужели этот человек – лишь способ отвлечь их, чтобы выиграть секунды на окружение, неужели авроры узнали об их намерении обосноваться в Бетлемской больнице? Он стоял на самом углу здания, так что мог видеть почти всё пространство, поворачивая голову сначала в одну, а потом в другую сторону медленно, чтобы не выдать себя резким движением или ненамеренным шумом. Пальцы в это время замерли у самой палочки, находящейся в чехле на поясе, чтобы при случае вынуть её молниеносно, если сосредоточиться, можно даже почувствовать лёгкий жар, исходящий от древесины, чувствующей напряжение хозяина. 
Нет, больше никого. Среди деревьев даже с его зрением, привыкшим к сумраку леса, только тьма и дорожки аллей. Наверное, всё дело в том, что он слишком отчаянно ждёт полноценного боя, чтобы после слишком длительного для себя перерыва убедиться: навыки не потеряны, сила всё ещё живёт в нём, стремясь вырваться наружу очередным смертоносным заклятием. Такая зацикленность и порождает несуразные мысли: вряд ли принципы министерских магглолюбцев позволили бы аврорам использовать такой способ, зная, что Пожиратели Смерти не будут считать трупы. Определённо, если он не перестанет в ожидании сражения в каждом событии видеть для него повод, он сам рискует стать пациентом если не этого госпиталя, то Мунго уж точно. Впрочем, это являлось последним, о чём он хотел сейчас, да и вообще когда-нибудь вспоминать: слишком неприятная эта для него тема, но в атмосфере, царящей здесь, она неизбежна, он может пока только надеяться, что она настигнет его как можно позже и тогда, когда это не помешает заданию.
Судя по тому, что этот довольно наглый и не чувствительный к угрозе, раз может решиться прервать разговор Рудольфуса и Беллатрисы, человек всё ещё жив, он именно тот, кто нужен им для выполнения плана. Макнейр решил остаться на прежнем месте, прислонившись плечом к стене, и с интересом наблюдая за всем со стороны. В момент, когда странно выглядящая из-за присутствия среди них маггла процессия наконец начинает обход территории, он коротко и неслышно смеётся: лишь плечи мелко вздрогнули пару раз.
Дождавшись, когда все ступят на поворот дороги, здесь находящейся ближе всего к нему,  Уолден выходит из тени деревьев, идя им наперерез и нагоняя возле очередного… Барака. Приличным жилищем в его представлении это здание являться никак не могло. Лучше уж обветшавший, но замок, где каждый камень – история и древность, хранящая в себе истинное величие магии, чем это. Не особо размениваясь на приветствия, так как сейчас это не имело смысла, он сначала быстро поклонился Беллатрисе, затем криво усмехнулся Рудольфусу, и наконец, поймав взгляд Долохова, кивнул и ему. Вдруг поддавшись внезапному порыву, Макнейр чуть ускорил шаг, чтобы мимолётно заглянуть в глаза маггла. Если уж безымянные авроры много лет назад по его виду решили, что он находился под Империо, значит, его взгляд было примерно таким же… Не самая приятная картина, если представить это на себе.
- Довольно своеобразное место, но, определённо, не для магглов: куда им до того, чтобы управлять таким магическим фоном, а этой силе нужно применение. – произнёс Уолден ещё через несколько шагов, без малейшей заинтересованности скользя взглядом по ещё одному, ничем не выделяющемуся  строению, Лорд, наверняка, захочет увидеть итогом их работы что-то более традиционное и привычное чистокровным магам, нежели этот дом, по которому сразу видно, что он построен магглами совсем недавно. А вот следующее здание вполне могло стать подходящим.

[AVA]http://sh.uploads.ru/OYKp8.jpg[/AVA]
[NIC]Carl Grimes[/NIC]
Доктор Граймс услышал, как за ним поспешила женщина. Даже хотел обернуться, чтобы предложить ей не тратить бесполезно время: правила больницы являлись для ее администратора Священными заповедями, и он не стал бы нарушать инструкции внутреннего распорядка даже ради королевы Виктории, не говоря уж о странных посетителях.
А затем - и это случилось совершенно внезапно, а вовсе не стало результатом длительных колебаний и череды сложных выборов - ему стало наплевать и на правила, и на миллион других, прежде ощутимо беспокоящих его вещей.
Оказалось, что это чертовски приятно - не чувствовать больше ни ответственности, ни вины, ни тревоги, а просто наслаждаться покоем, пока не раздастся команда к действию.
Будто марионетка, он развернулся к покинутой было компании - и уже не был похож на того моложавого мужчину, уверенного в себе и излучающего профессионализм, встреченного Пожирателями Смерти в парке. Левый зрачок сократился до размеров булавочной головки и закатился так высоко под лоб, что радужки почти не было видно. Левый же угол рта повис, как если бы Карл Граймс пытался спародировать ухмылку одного из тех "плохих парней", чьего поражения так ждал в детстве, смотря субботние утренние шоу - спагетти-вестерны. Последствия недавнего легкого инсульта ярко проявились, стоило мужчине потерять контроль над своими мускулами - а точнее, передать их под управление чужой воле.
Если бы он мог осознать происходящее и хотя бы немного разбирался в магии, то наверняка, будучи специалистом в психиатрии, захотел бы выяснить, всегда ли Империо так действует на магглов - но он лишен этого шанса, и может лишь ждать и исполнять.
- Пресс-служба нашего госпиталя занимается внешним представлением Бетлемской больницы в обществе.  - Его голос прозвучал абсолютно спокойно, как если бы он вновь вел групповую терапию, когда самое важное заключалось в том, чтобы не дать пациентам потерять чаще всего медикаментозный покой.

Экскурсия размеренно двигалась по главной аллее, углубляясь в парк. Доктор Граймс, не обративший внимания на присоединившегося четвертого нарушителя границы госпиталя, монотонно рассказывал о местном устройстве - в нормальной ситуации он использовал бы жесты и был бы куда более эмоционален, по-настоящему гордясь больницей, которой руководил уже второй десяток лет, но сейчас его конечности едва подчинялись ему, позволяя совершать лишь необходимое по приказу.
Из-за перекосившегося рта зубные протезы чуть провисли, и с каждой минутой речь администратора становилась все более неразборчивой. Усугубило ситуацию еще и то, что в какой-то момент доктор Граймс сильно споткнулся о тело Тадеуша Джахы, ночного сторожа - однако психиатр лишь преступил через своего старого знакомца, мгновенно выпустив сам этот факт из фокуса своего внимания.
- Это музей, - принялся пояснять Грамйс, мгновенно останавливаясь, повинуясь приказу. - Здание было построено в 1689 году для помещения больных-членов аристократических семей, практически не использовалось. В 1987 отдано под здание музея, содержащего художественные произведения пациентов.
По чьей-то чужой воле он прошел к крыльцу по узкой дорожке, затем, поднявшись по трем невысоким ступеням, воспользовался мастер-картой и распахнул тяжелую дверь, активизируя на боковой панели на самом входе экскурсионное освещение.
Яркий свет пробужденной к жизни изящной люстры конца восемнадцатого века и позже с благоговением отреставрированной, осветил просторный и пустой холл, стены, обшитые дубовыми панелями, широкую темного дерева лестницу, ведущую наверх.
Музей действительно был исторической гордостью Бедлама, и сам Граймс куда больше любил его за атмосферу старой доброй Англии, нежели за невнятные рисунки, развешанные на втором этаже.
Так как дополнительных вопросов к нему адресовано не было, он замолчал, вновь погружаясь в теплые волны покоя, о котором лишь изредка мечтал.
Лениво в голове появилась и почти сразу же погасла мысль о том, насколько казавшиеся ему в парке странными костюмы этой публики гармонируют с холлом музея. И насколько его собственное, достаточно старомодное по меркам его дочери пальто кажется чужим этому месту.

Постепенно Уолден привыкал к этому месту: оно было пропитано отчаяньем, а он уже давно наполнял им чужие жизни. Этот странный, но завораживающий своей силой магический фон словно принимал его собственную магию, сплетаясь с ней, заставляя забыть о том, что там, за деревьями, растущими вдоль аллеи, находятся магглы. Ему было не важно: сумасшедшие они или абсолютно адекватные, они не несли в себе чистой магии, этого было достаточно, чтобы не желать с ними соседствовать. Но атмосфера удалённой от главного здания части Бедлама вполне могла закрыть собой это ощущение, оставляя лишь привычный для его взгляда образ изящного здания, окружённого зеленью. А ещё Макнейр наконец осознавал, что после долгого времени снова выполняет поручение Милорда, вспоминал все свои чувства, которые всегда сопутствовали этому. Гордость, верность, готовность к действию и собранность. Он ощущал такое долгожданное спокойствие, которое в любой момент было способно обратиться яростью, просыпающейся в бою. После надоевшего Министерства, где каждый день приходилось лгать, лицемерить, притворяться, ломая тем самым прямолинейную сущность своей личности, где приходилось сдерживаться и ненавидящий взгляд в сторону предателей крови выдавать за добродушие, подобное казалось настоящим благословением. Благословением, данным ему тогда, на кладбище, когда вместе с возвращением Повелителя и ожившей меткой, навсегда связавшей его с Пожирателями, воздух, казалось, опять был пропитан свободой. Вряд ли тому, кто никогда не стремился найти своей преданности применение, был шанс объяснить, как можно чувствовать освобождение, снова подчиняясь приказам другого человека, но для Уолдена всё было именно так. Это роднило его с теми, кто на себе испытал всё то, что представляет собой Азкабан. Однако полная свобода для него недостижима, пока всё ещё есть необходимость возвращаться в ненавистное место.

Услышав вопрос Рудольфуса, Макнейр сначала недоумённо оглянулся на пройдённую дорогу, действительно видя там тело убитого маггла. Оказывается, чуть ранее он его даже не заметил: труп обычного человека не то, что может отвлечь его от цели, помеха не той величины, а точнее, совершенно не помеха. Магглом больше, магглом меньше, какая разница? Он коротко взмахнул руками, показывая раскрытые ладони и ухмыляясь, давая понять, что это не он: в своём нынешнем состоянии он бы вряд ли обошёлся быстрой Авадой, а значит, лучше пока не давать ему повода к убийству. Слишком долго он обходился без этого и слишком сильно желал получить повод сейчас. Уолден обратил всё своё внимание к администратору. Его слух среди ненужных рассказов о больнице зацепился за дату и слова об аристократии: 1689 год, год принятия Статута о Секретности, обсуждения которого велись отнюдь не один день до этого момента. Совпадение? Нить, связывающая два разделившихся мира? Ещё одна деталь, объясняющая наличие здесь мощного магического фона? Макнейр нахмурился, никак не улавливая того, что выстроило бы все факты ровной последовательностью, а затем отмёл эти мысли: если будет необходимо, он вернётся к ним позже, а пока нужно разобраться с главным.
Ему было интересно увидеть здание изнутри, потому что, судя по всему, лучшего места им не найти, но о том, что маггл сейчас не способен на действия без приказа, он вспомнил уже тогда, когда тот начал подниматься по ступеням, наконец открывая дверь каким-то странным, непонятным для Уолдена способом.  Макнейр медленно прошёл по периметру холла, касаясь ладонью деревянных панелей на стенах: подобные, помнится, он видел не в одном особняке в те времена, когда можно было посещать все приёмы, не думая о том, что его присутствие может привлечь лишнее внимание Министерства к другим родам. Уже собираясь подняться на второй этаж, он остановился, когда Лестрейндж начал задавать вопросы. Привыкнув к тому, что время имеет свойство течь слишком медленно, а потому его надо постоянно чем-то занимать, он по обыкновению, неосознанно, намеревался нужную информацию выяснить самостоятельно, совсем забыв о том, что есть гораздо более быстрый способ. Внимательно вслушиваясь в то, что им ответит администратор, чтобы составить о здании собственное представление, Уолден тихо обратился к Долохову:
-  Куда денем этих самых постоянных работников? - он старался подойти к делу с полной ответственностью, чувствуя, что именно отсюда начнётся то, что лишь прервалось, но не закончилось много лет назад. Сначала магглы потеряют влияние на это отдельно взятое здание, а потом и главенство чистокровных над всей страной будет совершенно естественным.

[AVA]http://sh.uploads.ru/OYKp8.jpg[/AVA]
[NIC]Carl Grimes[/NIC]
Пока к нему не обращаются, доктор Граймс замирает у стены, остановившимся взглядом гипнотизируя мраморный пол холла. В голове пусто - не следа ни забот, ни тревог, только ласкающее нашептывание: "Жди", теплыми волнами спокойствия и безмятежности омывающее ядро личности Карла Граймса.
Острый ум, отточенный за годы обучения в Мачестерском университете, а позже - за получение ученых степеней и грантов на продолжение исследовательских работ, подвел - доктор Граймс на данный момент представлял собой биомассу, покорно ждущую приказаний от тех, кто находился на следующей ступени эволюции.
Если бы Граймс допускал хотя бы мысль, что его сознанием можно управлять извне, все могло сложиться иначе - мощный интеллект, самоуверенность, высокая рефлексивная способность могли бы противостоять топорному Империо, и кто знает, с каким результатом, но научный подход сыграл с доктором дурную шутку: будучи уверен, что ничего подобного Империо попросту невозможно в природе, Граймс даже не попытался воспротивиться, когда чары захватили его сознание, и теперь пожинал плоды своего неверия в то, что невозможно было доказать научным путем.
А волны шептали, уговаривали, убеждали ждать, стоять смирно, наслаждаться пустотой на месте миллиарда забот, и не было ничего в мире сильнее этого шепота.
А затем к Граймсу вновь обратились, и он мгновенно перешел из оцепенелости в состояние глубочайшей готовности исполнить все, что будет приказано.
- Пять комнат на первом этаже, девять - на втором, считая подсобные помещения для хранения медикаментов и прочего. - Отчитывается он монотонно, но уверенно. - Три выхода - парадный, еще один, ведущий из кухни, и пожарный со второго этажа, внешний. В музее работают на данный момент четыре человека - смотритель, два уборщика и дневной сторож.

Макнейр услышал слова Долохова, отвечая долгим, сосредоточенным взглядом. Оценивая собственное состояние, мгновенно проснувшийся интерес и нетерпение при упоминании о том, для чего могут сгодиться жизни мешающих магглов, Уолден решил, что не стоит сразу давать себе полную волю. Лучше постепенно, не рискуя сорваться сейчас, когда им ещё нужно быть осторожными: жертв четыре, и их четверо, но Долохов, как оказалось, уже «открыл счёт», а напряжение и нервозность Рудольфуса невозможно не заметить. Пока он может держаться, он будет это делать. Лучше больше вложится в ритуал, вспоминая одно из самых важных для главы рода Макнейр умений, так как фамильный замок во многом благодаря этому не так сильно подчинялся времени. Снова отвлекаясь на доктора, Уолден, слушая его, одновременно прикидывал в уме: четырнадцать комнат, на первое время должно хватить. Конечно, он бы согласился для Ставки Милорда при необходимости отвоевать и целый особняк, но раз выбрано это место, лучше хорошо выполнить работу здесь. Хотя, скорее всего, тут, как и маггловском коттедже, который ему недавно довелось видеть, понятие «комната» сильно отличается от его собственного понятия размерами.
Вопрос Антонина ему неприятен тем, что напоминает о слишком тяжёлых временах, переполненных безысходностью, когда он ещё не успел восстановиться после потери, не успел поставить себе новые цели, в них черпая силы, чтобы жить и верно жать возвращения Повелителя. Макнейр сжал губы, нервно и неконтролируемо дёрнув плечом, словно отгоняя воспоминания, но уходить от неприятных тем было не в его характере. В конце концов, это не изменит того, что уже произошло, так что он всё же спокойно ответил:
- Можно сказать и так. Они в своё время не отчитывались о проделанной работе. Из того, что удалось обнаружить, что-то за прошедшие года сильно ослабло: министерские никогда не были особенно хорошими магами, что неудивительно, учитывая происхождение их большей части... Что-то окончательно дало сбой. Отслеживание аппараций, например, я снял, посылая им ложную информацию, чтобы не заинтересовались молчанием. А вот отслеживание Непростительных ставили с большим старанием, стоит до сих пор. - Уолден усмехнулся. Как будто именно эти три заклинания достаточно исключить, чтобы смертей больше не было. Сам он больше предпочитал режущие или рубящие чары. Есть пример, когда человек выжил после Авады, а вот такого, чтобы кто-то продолжил жить без головы, он ещё не слышал.
На самом деле ему помогла зависимость особняка от ритуалов и присутствия хозяина: когда он вернулся домой, тот буквально за полгода постарел на пару веков. Министерство, желая показать усердие, требовало открыть доступ в тот же день. Конечно, он по их бумагам был «жертвой Империо», и всё это облачалось в слова о его безопасности в эти неспокойные времена… Но только беспросветный дурак бы не понял, что те пользуются случаем, желая ещё больше ограничить хотя бы один чистокровный род: пока тот не может выступить против. Однако, прибыв на место, те вряд ли выполнили хотя бы половину задуманного, опасаясь быть погребёнными под обвалившимися из-за такого вмешательства стенами. Когда его силы в достаточной степени восстановились после зелий, Уолден провёл все необходимые ритуалы, восстанавливая замок и во многом покрывая ими недавнюю работу Министерства: магия хозяина для особняка была важнее посторонней.
Услышав голос Рудольфуса, он перевёл взгляд на администратора, снова вспоминая о нём. Было сомнительно, что тот понял что-либо из разговора, но, действительно, нужно было заняться делом. Сойдя с первых двух ступеней, на которые успел подняться, Макнейр толкнул дверь, скрывающуюся в тени лестницы, практически за ней: судя по всему, кухня. Ничего примечательного, только непривычно много металла в обстановке, его домовики, попав сюда, оглядывались бы по сторонам, периодически взмахивая ушами и не понимая, что со всем этим делать. Пройдя к двери ещё одного выхода, о котором говорил доктор, он удостоверился, что та закрыта, и вспомнил, что ещё ему нужно узнать. Конечно, магглы проблемой не станут, но, если сейчас здесь нет работников, он бы предпочёл знать, когда тех ждать, чтобы исключить неожиданность. Вернувшись в холл, Уолден обратился к администратору:
- Когда сотрудники музея приходят сюда? – он говорил чётко, словно неразумному, стараясь не слишком явно нависать над стариком. Конечно, с некоторого времени Макнейр жутко не любил всё, связанное с медициной, но раз уж им нужен этот маггл, стоило это учитывать.

[AVA]http://sh.uploads.ru/OYKp8.jpg[/AVA]
[NIC]Carl Grimes[/NIC]
Беседа, которую между собой ведут непрошенные визитеры, не оставляет ни следа в сознании доктора Граймса: едва он понимает, что фраза не содержит обращения к нему, он тут же забывает, что услышал, а точнее, позволяет себе забыть, выбросить из головы за ненадобностью.
Все, что его волнует - это мягкий плеск волн в его голове и ожидание.
Для него нет больше распоряжений - ни "веди себя как обычно", ни "не привлекай к себе внимания", а потому он застывает у стены, не обращая внимания на то, что гости принимаются нахально осматривать закрытый на ночь музей.
Что-то в его сознании возмущается этому факту - музей закрыт для посещений, закрыт! - но тихий шепот успокаивает, уверяет, что все под контролем, ведь посетители не проникли в музей сами по себе, их привел он, администратор Бетлемского госпиталя, а значит, все в порядке, так нужно.
Кому нужно, зачем нужно, пытается понять Граймс, но там, за этими вопросами, ничего, только океан, мягко накатывающий на него вновь и вновь, отвлекающий, позволяющий сделать вид, будто эти вопросы на самом деле не важны.
Едва к нему обращаются - мрачный мужчина, присоединившийся к группе последним - Граймс испытывает подъем.
- К восьми утра приходят уборщики и сторож, к половине десятого - смотритель.
Зачем эта информация посетителям, не навлечет ли он беду на своих коллег - Граймсу все равно. Он не может оставить без ответа вопросы, которые ему задают.
Еще один из числа странных гостей присоединяется к спрашивающему, и Граймс испытывает замешательство - вопрос слишком сложный, он не знает, не понимает, как ответить...
Он шевелит губами, силится что-то сказать, левая рука спазматически подергивается - в этот момент вновь появляется ощущение, что происходящее неправильно, что он должен немедленно обратиться на пункт охраны, вызвать кого-то...
А затем его лицо проясняется.
- Ремонт, - едва ли не ликующе отвечает доктор Граймс и тут же поясняет. - Музей должен закрыться в следующем году на ремонт, длительную реконструкцию. Служащие будут перенесены на другие участки, а длительность необходимого ремонта колеблется между четырьмя месяцами и полугодом. В это время музей будет закрыт как для экскурсий, так и для работников Больницы.
а стене рядом с пультом сигнализации начинает разрываться навесной телефонный аппарат, связь по которому ограничена служебными номерами внутри госпиталя.
Граймс делает два шага к трубке - это привычка, продиктованная годами на посту администратора, но тут же останавливается - приказа ответить не было.

Уолдену нравилось действие Империо, впрочем, как и каждого Непростительного для Министерства, но вполне привычного для него заклинания: благодаря ему на поставленный вопрос администратор отвечал чётко, сразу переходя к сути. Конечно, можно добиться подобного эффекта посредством страха, но это занимает гораздо больше времени, а с некоторых пор Макнейр стал ценить каждую секунду. Хотя полученную информацию он лишь внутренне отметил, тут же переставая об этом думать: время прибытия служащих известно, дальше не должно быть трудностей. Стоит только тем переступить порог здания, что совсем скоро официально станет ставкой Милорда, как их судьба будет предрешена. Магглы действительно будут лишь мешать, если оставить их в живых. Они слишком непонятны, большинство их действий и реакций лишено логики, Уолден бы не поручился за то, что в таком случае не возникнет никаких неожиданностей.
Но сейчас главным являлось задание. Макнейр, выслушав очередной ответ доктора, на этот раз произнесённый не без труда, оглянулся, быстро ещё раз осмотрев холл. Тот, по его мнению, не слишком нуждался в ремонте, хотя именно его мнение могло не быть истинным: ведь он живёт в стремительно ветшающем без ритуалов замке, уже привыкнув к старинным стенам. А такая причина сможет в дополнение к чарам оградить их от посторонних, и заодно оправдать отсутствие четырёх служащих, если жизни тех пригодятся в ритуале. Предупреждая возникающие у остальных работников больницы подозрения, можно дать администратору приказ говорить, что служащие музея, например, за ненадобностью отправлены в отпуск... Бессрочный. Но это уже сущие мелочи.
Так или иначе, всё касалось именно ритуала. Уолден уже вспоминал различные аспекты вроде того, что защиту надо класть в основу, дальше идёт, если она задумывается, атакующая составляющая, а в самом конце, чтобы оказаться снаружи, накладываются магглоотталкивающие чары и им подобные – то, что приходится обновлять чаще всего.  Но связывать свою магию, поддерживающую родовое поместье, с ещё одним местом он не имел права. Он мог только вложить часть своих сил, поставить некоторые чары и взять на себя удерживание магического фона, пока тот не станет частью различных щитов.

Ответить на вопрос Рудольфуса Макнейр не успел. Едва раздался резкий звон, он развернулся в его сторону. Мгновенно выхватив палочку, неподвижно указывая её концом на источник звука, его рука замерла. Жёсткое положение локтя и более мягкое - кисти, чтобы не препятствовать движениям палочки при взмахах. Полная сосредоточенность и лёгкая волна жара от так и не сорвавшегося заклинания – это ощущение он старательно берёг всё время, когда применение магии ограничивалось бытовыми чарами. Уолден действительно мало знал о магглах, но вспомнил, что однажды видел подобное. Кажется, это было несколько лет назад. В очередной раз нужно было уничтожить особенно опасную тварь, но её хозяин вместе с ней сначала сбежал из дома, а потом ускользнул из страны. Дело принимало серьёзный оборот, выяснилось, что в первую очередь нужно через министра сообщить магглам из правительства той страны, куда сбежал преступник, о произошедшем. Но для этого нужен был начальник отдела, а он по неписаным законам Министерства нашёлся не у себя, а на втором уровне, слишком увлечённо слушая, как Уизли объяснял предназначение предмета, который разве что цветом отличался от того, что Макнейр сейчас видел на стене. Он сам, уже почувствовав вкус охоты, что на работе случалось нечасто, всё больше раздражался с каждой упущенной секундой, едва ли не вслух проклиная магглолюбцев. Преступник тогда так и не был пойман, чего не случилось бы, если бы Уолдену сразу же выдали портал. Впрочем, промахи правительства его не волновали, он просто, как всегда, желал довести начатое до конца.

- Нет, это… Средство связи. – Макнейр постарался верно и коротко выразить то, что уловил обрывками фраз. – Только вот с кем пытаются связаться, если в это время здесь нет людей, а о присутствии администратора не должны знать? Если только не… - он отошёл на пару шагов назад, отклоняясь, чтобы выглянуть в окно и оценить, виден ли свет в музее из других зданий.

[AVA]http://sh.uploads.ru/OYKp8.jpg[/AVA]
[NIC]Carl Grimes[/NIC]
Телефон на стене продолжает разрываться от звонков, на корпусе вспыхивает и гаснет ярко-красная лампочка сигнала вызова.
Несмотря на то, что здание музея располагается в отдалении от корпусов, занятых пациентами, а жилые комнаты отделаны звукоизоляцией, Граймс опасается, что настойчивые телефонные звонки могут разбудить и переполошить кого-либо из тех, кто пребывает в Бетлемском госпитале на постоянной основе - с некоторыми тогда не оберешься проблем, и страшно подумать, как внезапный звон среди ночи может подействовать на отдельных пациентов.
Однако эти соображения ни к чему не ведут - под заклятием Подчинения доктор Граймс сохраняет прежнюю расслабленность, граничащую с апатией, позволяя происходящему омывать его подобно теплым волнам спокойствия в его сознании.
И все же заблудившийся импульс толкает его к телефону, толкает ответить, быть может, попросить помощи. И хотя нет возможности сдвинуться с места без приказа - ноги будто приросли к полу, пустили корни, не оторвать - левая рука Граймса начинает дрожать еще сильнее, а угол рта повисает ниже в пародии на уныние.
И едва раздается разрешение снять трубку, Карл Граймс медленно шаркает в сторону телефона.
Распоряжение слишком сложное, включает в себя лишь один прямой приказ - ответить, а вот все прочее - лишь набор слов, слишком многое оставляющих на усмотрение самого администратора, однако здесь подключаются механизмы, о которых доктор и не подозревал: плотный туман, контролирующий его сознание, рвется в избранных местах, обнажает частицы прежнего Карла Граймса, и он снимает трубку, подносит ее к лицу и отвечает своим привычным, уверенным тоном:
- Доктор Граймс. Что случилось, Генри?
Генри Аркхэм, дежурящий этой ночью за главным пультом безопасности, приветствует администратора и интересуется, что привело доктора Граймса в музей в такое неурочное время.
Граймс отвечает, как велено:
- Просто проверяю территорию. Все прочее никого не касается.
Порядком уязвленный неожиданным указанием на его место, Аркхэм интересуется, не нужна ли администратору помощь и получает категоричный отказ. На этом разговор исчерпывает себя и в трубке раздаются короткие гудки.
Карл Граймс стоит с телефонной трубкой в руке, упершись взглядом в аппарат, а затем медленно вешает трубку.
Плотный туман снова возвращается на место.

У магглов есть традиция: не затевать большие дела в понедельник. Но на то они и магглы, чтобы верить в подобные приметы.
Верил ли Том? Возможно, но после неудачи в Годриковой лощине все пророчества и уж тем более приметы отошли на второй план.
Глупо. Лишь интеллект и уверенность в себе помогут решить все вопросы.
Когда данную больницу было предложено использовать в качестве новой Ставки, Темный Лорд посчитал эту идею абсурдной. А зря. Нельзя было судить столь опрометчиво.
Именно поэтому по его приказу несколько Пожирателей уже обследовали территорию, Тома же привело сюда не только любопытство, но также желание проверить все самому. Не стоит доверять даже тем, кто был ему верен столько лет. Доверяй, но проверяй.
Теплый октябрьский воздух заставляет его на время остановиться, и осмотреться по сторонам. Что ж, Лестрейндж был прав:  место действительно неплохое, к тому же, наполнено магией, словно старый колодец в одном из поместьев аристократов.
Странное место, чтобы лечить душевнобольных магглов. Скорее, эта магия не помогала, а вредила, питая их существование иллюзиями, усугубляя и без того шаткое состояние их психики.
На мгновение он останавливается и достает палочку. Несколько защитных заклинаний не повредит, особенно зная тех, кого послал на это задание.
Чары, увы, продержаться недолго, но зато на время отвлечет лишнее внимание от этой территории. На то время, пока он сам присутствует здесь.
Пройдя по аллее к главным постройкам, он замечает решетки на окнах. Не смотря на магию, от зданий веет безумством. Настоящим, неподдельным.
Легкий запах лекарств? Нет, показалось.
И вот уже на дорожке последствие "безумства" его верных сторонников. Труп маггла даже не удосужились убрать.
Темный Лорд морщится, вспоминая, что просил же увлекаться, не привлекать к себе излишнее внимание. Снова взмах палочки, и то, что осталось от маггла - магглом никогда не назовешь: камешек в придорожной пыли, да и только. В этом мире, как и в их мире существовала охрана. И именно она в ночное время легко могла пойти осматривать территорию.
Больше не задерживаясь, он идет туда, где теперь горит свет.
Останавливается в тени на входе, прислонившись плечом к косяку двери. Замечает еще одного маггла, который явно под Империусом. Отвечает с трудом, словно иногда пытается сопротивляться, а глаза пусты, ничего не выражают. Долго не продержится. Не слишком умелое Империо.
С легким любопытством он осматривает комнату, останавливаясь взглядом на некоторых из картин, наблюдает за пожирателями и их действиями, молча слушает их разговоры и даже не вздрагивает, когда начинает звонить телефон. Ему эта вещь знакома, в отличие от большинства здесь собравшихся. Что ж, в очередной раз он прав. Охрана тут и правда есть.
Маггл пока покладист, кто-то называет его "администратором" - он может пригодиться.
Но когда Рудольфус внезапно начинает говорить об убийстве, словно безумие захлестнуло его с новой силой, Лорд, только сейчас привлекая к себе внимание, вдруг произносит:
- Ты идиот, Рудольфус. Поумерь свой душевный порыв.

Отредактировано Lord Voldemort (30 июля, 2015г. 14:03)

Макнейр бы предпочёл ничего не знать о магглах, отгородившись от любого возможного их влияния, исключив проявление их жизни из своей собственной: иначе это нарушало идиллию существования, пропитанного магией и древними традициями. За семь лет учёбы в Хогвартсе он прекрасно рассмотрел, как начинает всё меняться, если удостаивать своим обществом тех, кто узнал о родном ему мире лишь в одиннадцать лет, тех, кто считал, что магглы могут хоть что-то смыслить в мире магии лучше прирождённых магов, живших в её окружении с самого рождения. Изменения начинались с малого, обосновывались удобством: одежда, речь, а заканчивались порой такими печальными примерами, как Сириус Блэк. Для себя Уолден не мог допустить подобного, даже соседство в Министерстве с предателями рода и отъявленными магглолюбцами не могло хоть сколько-нибудь изменить его мнение, однако память не упускала случая показать, что и ему не удалось остаться в полном неведении. Это раздражало. Ещё не выводило из себя, но заставляло напрягаться, зацикливаясь на посторонних мыслях, и эти эмоции в последние годы становились заметнее. Порой привычка быть внимательным ко всему, происходящему вокруг, получившая своё начало ещё в детстве и развившаяся посредством многочисленных сражений, играла против него. Возможно, сейчас его знание и было относительно полезным, но он с нетерпением ждал момента, когда больше не будет поводов вспоминать, когда маги смогут наконец не считаться с магглами.
Не придя к чёткому мнению относительно вероятности того, что их заметили из других зданий, но решив, что в любом случае потребуется достаточно качественная иллюзия, Макнейр, надеясь отвлечься от размышлений, грозивших выйти из-под контроля, стал вслушиваться в слова администратора, чтобы вовремя уловить, если тот начнёт говорить лишнее. Впрочем, хотя и не известно, насколько на этот раз тонка была грань между действием заклинания и желаниями самого доктора, тот достаточно жёстко пресёк любые попытки постороннего вмешаться. Уолден криво и презрительно усмехнулся: видимо, магглы могут твёрдо стоять на своём, только имея приказ, потому что ранее попытка заставить Лестрейнджей уйти с территории больницы выглядела гораздо менее убедительно и весомо.
Одна проблема разрешилась с помощью одного заклинания, однако кто знает, чего ещё стоит ожидать от этого места. Нужно было как можно скорее избавиться от всего лишнего. Или начать хотя бы с того, чтобы узнать наиболее необходимую информацию у доктора. Осмыслить ответ Уолден не успел, слыша то ли предложение, то ли констатацию факта от Рудольфуса. Произносить что-либо ему самому не было необходимости: всё и без этого видно по глазам, огонь нетерпения трудно скрыть. Когда-то именно с таким взглядом он бросался в очередной бой, ещё на первых шагах обрушивая проклятия на противников. Однако сегодня он решил остаться сторонним наблюдателем. В этот раз будет достаточно. Если, конечно, он сумеет сдержаться.
На любой посторонний шум Макнейр приучился стремительно реагировать, весьма однозначно поднимая палочку, но в этот раз требовалось поступить совершенно наоборот. Следующий голос он по-прежнему узнавал с первых же звуков, даже не слыша его больше десяти лет. Убрав палочку в рукав, и поклонившись, Уолден произнёс:
- Милорд… - тот решил заговорить с Лестрейнджем, не стоило перебивать, а лишь обозначить своё внимание и готовность слушать, если обратятся к нему.