Эти два дня Итон с Арном почти что не разговаривают - только по делу, обмениваясь короткими рублеными фразами, - и уж тем более не обсуждают произодшее в «Борджин и Бёрк». Для себя, спускаясь по трапу на родные земли Соединённых Штатов, Итон решает: никакого брака не было.
Как магия не считалась с двумя её предыдущими мужьями, Итон не считается с наличием у неё третьего и последнего, и с опозданием в день в Штаты вылетает Дерек.
Итон не говорит ему, что она замужем снова, потому что не имеет ни желания, ни права, но просит его приехать и присмотреть за ними. Почему - объяснит по приезду.
Когда Дерек, уже бывавший в этом доме в далеком 1983, чтобы организовать похороны его владельца, распахивает входную дверь, Арна уже нет: Арн уходит за продуктами до ближайшего магазина. Первым делом Дерек сгружает тяжёлую сумку, звенящую стеклом бутылок, вторым - ловит Дженис в объятия.
Они стоят так долго и стоят молча.
- Нам нужен перерыв, детка.
Так как палочка Дженис не отзывается на её магию даже искрой, Дерек заводит граммофон сам. Разливает шампанское по хрустальным бокалам и, прижав к себе Дженис свободной рукой, толкает ту на паркет.
Дженис втягивается не сразу, но к третьему туру вальса её улыбка, наконец, становится искренней.
Прошлое оживает, заполняя залу призраками ушедших: Джейн Гамильтон, ещё такая юная, меняет кавалеров на расстоянии руки от дочери, и Дженис, словно на первом балу, шурша тяжелой юбкой, подхватывает их за собой.
Мальчишки с горячей кровью и горячим сердцем, все они сейчас здесь, смотрят в будущее без страха и боли, и Дженис смотрит в него вместе с ними. Улыбается, шутит. Смеётся.
Здесь, на паркете, Дженис снова пятнадцать.
- Присоединяйся, Вейлин, - улыбается Дерек поверх её головы и салютует допитым бокалом. - Если попросишь, уступлю тебе США на один танец.

Отредактировано Janis Eaton (2 августа, 2018г. 08:47)

Как и всегда, Арн всё портит. Итон идёт в вальсе привычными шагами, не сбившись не на такт, и ставшая в один миг дежурной улыбка не покидает её лица.
Она южанка. Этикет бальной залы она помнит лучше, чем имена предков, но у Дерека этого нет: Дерек сбивается, и ей приходится помочь.
- О чём ты, Вейлин? - безошибочно выделяет он самое важное в словах того, но смотрит только на Дженис.
Дженис допивает шампанское залпом, отступая в танце на шаг, и пальцы, крепко сжимающие хрусталь, белеют в костяшках.
За спиной Дерека она снимает руку с его плеча и ведёт большим пальцем по ладони, глядя Арну в глаза, напоминая ему о данном суке Мелифлуа обете.
- О чём он, детка? - переспрашивает Дерек уже у неё, но Дженис, не отнимая бокала от губ, пожимает плечом.
Дерек нервно дергает подбородком: ему не нравятся эти попытки превратить его в идиота - и, крутанув Дженис на руках в последний раз, отпускает её от себя.
- На ужин будет утка, - предупреждает он Арна. - Не опаздывай.
Плевать он хотел на эти их игры. Джен его, и этого уже никому не изменить.
Он знает её. Он, в отличие от Арна, уже бывал хозяином в этом доме.
- Идём, Джен. Выпьем вина.
Танцев на сегодня достаточно.

После ужина, пока Джен моет посуду, Дерек поднимается наверх, в её спальню. Насвистывает - какую-то нелепую шансонетку на французский мотив, - оглаживает пальцами резные перила.
Свист, задорный и громкий, отражается эхом от стен, и где-то внизу, уловив его тень, Итон невольно подхватывает мотив. Итон не свистит - мурлычет.
Дерек, распахнув в её спальню дверь, по пуговице расстегивает рубашку. Не поддеть Арна, проходящего мимо, он просто не может, слишком он на него зол:
- Сладких тебе снов, Вейлин. Мы постараемся не шуметь.

Давно не тренировавшийся, Дерек с запозданием выставляет блок, и Арн, мазнув кулаком по предплечью, всё же дотягивается.
Что ж, Дерек давно этого ждал.
Очень давно.
Дерек ждал этого с ноября, когда Джен только притащила в свою постель Арна, словно бродячего пса. Их расставание было вопросом времени - Дерек давал им дня два, зная, как быстро Джен всё надоедает, - но они продержались два месяца.
Через два месяца, которые Дерек и сам провёл с толком, Дженис всё же вернулась к нему. Она всегда возвращалась, но эти два месяца он всё же за Арном запомнил.
Молча, только перебросив голову от левого плеча к правому, Дерек уходит из-под руки Арна в сторону - у ублюдка длинные руки, а Дереку держать дистанцию неудобно, - затем пробивает. Тоже в челюсть, коротким кроссом снизу. Отпрыгивает назад, вновь увеличивая дистанцию на неудобную даже для Арна.
Дерек примеряется, приценивается к противнику.
Дерек хороший аврор.
- Ты зря надеешься, - ухмыляется ему Дерек. - Через пару дней ей надоест, и она вышвырнет тебя, как уже вышвыривала.

Ублюдок попадает дважды, и оба раза - под дых. Дерек отступает, бессознательно растирая рёбра и сплевывая себе под ноги, затем собирается и бьёт снова, сперва - словами:
- А ты не думал, что ей нужна помощь только тогда, когда ты рядом?
Потом - кулаком, крепко сжатым, с предусмотрительно отведённым большим пальцем. Прямой кросс в прямой нос; Итон бы оценила шутку.
На самом деле - нет.
- В отличие от тебя, я признаю её право на личную жизнь. Она доверяет мне достаточно, чтобы обратиться за помощью без доклада.
И им нет нужды находиться вместе двадцать четыре на семь, чтобы любить друг друга.
Они - семья, и никто этого не изменит.
Они - семья, и были семьёй ещё до смерти Тома. Дерек был уверен, что полюбил её позже. Он, в конце-то концов, был хорошим другом.
- Мы вместе почти тридцать лет. Я знаю её, Вейлин. Тебе нечего ей предложить.

- Что?!
Поражённый, Дерек пропускает удар за ударом.
Он хочет думать, что Арн лжёт ему, но он знает, что ни капли вранья в его словах в кои-то веки нет. Он знает, это всё - правда.
Страшная, чудовищная правда, потому что иной правда и не бывает, и Макграту в кои-то веки нечем ответить.
На это просто нечего сказать. Никому не найти на такое слов, и он просто бросается на Арна в лобовую, подсекая плечом под рёбра.
Один, второй удар по почкам.
Джен не сказала ему.
Скрыла такое.
К черту ее беременность - она была в плену, и он боялся даже представить, через что ей пришлось пройти, - но каждый день, что они были вместе, она делала вид, будто в порядке.
Лгала ему. Лгала прямо в глаза.
Он убьёт её сам, но для начала он убьёт Арна, этого самодовольного ублюдка, считающего, что привилегии комнатной собачки дают ему право надеяться.
- Мы с ней со всем разберёмся, - обещает он, больше себе, чем Арну, и ударяет ещё. И ещё. И ещё, пока только может. - Как только ты уберешься из её жизни и из её дома.

Итон как раз домывает последнюю тарелку, когда этажом выше бьется стекло. Медленно, подобравшись всем телом, она выгребает из ящика пять столовых ножей: время, конечно, сказалось на них не лучшим образом, но за неимением другого - сойдёт. Из-за окна слышен мат.
Они с МакГратом встречаются в холле, когда он, покрытый кровью и синяками, распахнув входную дверь, хромает к лестнице на второй этаж. Итон, предположив для начала худшее, бросается к нему, но он сшибает её на пол, даже не посмотрев, и всё становится ясно как день.
Переложив один из ножей в правую руку, Итон бросает его в двух дюймах от носа Дерека, и вот это заставляет его остановиться.
- А если бы ты промахнулась? - медленно, по слогам и очень тихо спрашивает он.
- Я не промахиваюсь, - отмахивается Итон от его упрёка.
Она в самом деле не промахивается никогда - если дело касается ножей, - но сейчас это не имеет никакого значения. Все также медленно Дерек подбирает нож с пола и за рукоять подбрасывает его Итон, и та ловит его на нужном обороте.
- Когда ты собиралась рассказать мне, что беременна?
- Никогда? - отвечает Итон вопросом на вопрос и обтирает железо краем висящего на плече полотенца.
- А о том, что жизнь тебе уже не мила?
- Всё ещё никогда? - сардонически улыбается Итон, и Дерек, в последний раз покосившись на ступени, ведущие вверх, окончательно спускается по ним вниз.
- Когда будешь готова говорить, сообщи. До этого... до этого ко мне не подходи.
Итон с застывшей улыбкой пробует пальцем лезвие ножа. Кивает: она не собирается говорить.
- Куда ты?
- Какая разница? - он смотрит на неё так, что ей вновь становится тошно. Так, что хочется провалиться под землю, но она лишь улыбается, и на какой-то момент Дереку становится её жаль. - Я переночую у Коулманов. Утром пришлю к тебе Микки.
До того ему нужен будет собутыльник.
Он обходит её за полметра, но, остановившись у порога, все же оборачивается назад. Она ещё улыбается, растерянно, словно бы по привычке, и, следуя той же привычке, на прощание он касается губами её щеки.
Только когда захлопывается дверь, гулко и глухо, Итон позволяет себе вздрогнуть, и улыбка, до того жалкая, становится злой.
Итон поднимается наверх медленно, как была, босиком, и с каждым шагом взгляд её становится холоднее.
Арн до сих пор в её спальне. Итон мельком срисовывает обстановку, и картина становится ясна: здесь недолго и с кровью выясняли, кому она чаще сосала.
- Выметайся.

Нет?
От удивления у Итон перехватывает дыхание, и несколько секунд она честно не может понять: как так - нет?
Все уходили, когда она требовала того.
- Я не собираюсь тебя трогать, - в подтверждение своих слов Итон складывает ножи на туалетный столик, ровно, в одну линию, в одну сторону лезвиями. - Не хочу марать руки.
Правый нож сползает, и, обернувшись, Итон поправляет его снова.
Это кажется очень важным - разложить все по местам. Привести в порядок. Хоть что-то.
- Ты уйдёшь, Арн, - заявляет она, глядя его отражению в глаза. - После цирка, что ты устроил, у меня нет желания находиться с тобой в одном доме.
Жаль, из своей жизни ей теперь было не выгнать его просто так.
Очень жаль.
- Если ты думаешь, что... - назвать это свадьбой у Итон не поворачивается язык, и, нашарив в кармане подаренную Скримджером зажигалку, она сглаживает паузу, прикуривая. - Если ты думаешь, что этот ритуал даёт тебе право выбрасывать моего мужа из окна, ты заблуждаешься.

В том, что МакГрат начал первым, Итон сомневается сильно. МакГрат не из тех, кто любит решать вопросы силой, да и вряд ли у него были претензии к Арну.
С чего вдруг?
- Ты его не интересуешь, - качает Итон головой. - Вы оба как дети, черт бы вас побрал; выясняете, кого мама любит больше! Так вот мне на вас обоих - плевать. Вы достали меня, оба достали, но ты, Арн, достал меня больше всех.
Она видит, Арну крепко досталось: нос сломан, или, скорее разбит, и наливается синяк под скулой.
Итон нет до этого дела.
Никакого. Арн наверняка начал первым. Арн портит всё, к чему бы ни прикоснулся.
Итон скорее добавила бы ему, но драться она предпочитает с холодной головой, а сейчас она слишком зла.
Итон уже очень давно не злилась так - не понимая толком, на что именно зла.
- Тебе не все равно? - Итон смеётся, почти хохочет, обвиняющим жестом указывая на Арна рукой с зажатой в ней сигаретой. - Не все равно? Дорогуша, если бы Скримджер не связал тебя обетом, ты бы и пальцем не пошевелил бы, чтобы помочь мне. Ты позволил бы мне сдохнуть, едва представится возможность, и хорошо, если бы не поимел напоследок.

- Ты так ничего и не понял, да?
И это он называл её дурой. Он видел их с Томом вместе, и видел её без него - и ничего не понял.
Итон смеётся снова, горько и тихо, и в этот раз она далека от истерики.
Она объяснит. Ей, в самом деле, не трудно.
- Та... тварь, что была у меня дома, что приходила позже к Мелифлуа - она не убила бы меня.
Как бы она ни пыталась, как бы Итон сама ни хотела ей позволить.
- И Лестрейндж не убил бы меня тогда. Нельзя убить того, кто уже мертв, Арн.
То, что она до сих пор дышит - это лишь чья-то дурная шутка.
- Поэтому мне похуй на то, что было тогда, на то, что происходит сейчас, и на то, что ещё будет, и особенно мне похуй на тебя. Я думала о тебе лучше, чем ты есть, тридцать лет с лишним. Я потратила на тебя тридцать лет. Я могла бы провести это время с большей пользой, но что сейчас жалеть?
Она, наверное, в самом деле верит в то, что говорит сейчас.
Наверное.
Она считает, Арн боится остаться один - без магии, в чужой стране, когда его хозяин вот-вот обнаружит, что пёс убежал далеко.
Он считает, что, если Арн боится, она по старой памяти ещё может ему помочь.
- Утром приедет Микки. Если ты постараешься не приближаться к нему, можешь остаться.

Как бы ни обещала себе, Дженис невольно начинает орать в ответ.
- А ты не думал, что я, в отличие от тебя, просто умею любить? Что это вообще-то нормально - любить своего мужа? Что если он единственный, кто удерживает тебя от безумия, то лучше сразу  похоронить себя вместе с ним?
Он ничего об этом не думал, ничего не понимал.
Он не знал, каково это - родиться в семье убийц и самоубийц и год за годом ощущать, как крепнет в тебе наследие предков.
Кровь, порченая инцестом, требует постоянного надзора, и Том был тем единственным, кто готов был за ней следить.
- Как мы оба знаем, я заблуждалась, - стихает Итон в момент. - Мне не стоило думать о тебе вообще.
Два месяца он просыпался с ней утром в одной постели, два месяца делал вид, что они никогда не были вместе в доках под чутким присмотром Рудольфуса.
Дженис не могла даже представить, как это вообще возможно.
- Это не подачка. Я должна тебе и твоей дочери свою жизнь. Это меньшее, что я могу сделать. Я приношу свои извинения за своё поведение и за оскорбительные слова.
Искренности в ее извинениях - ни на грош, но она помнит, она виновата. Она никогда не расплатится с ним за Мадлен, но хотя бы частично - и это все, что она может - она в состоянии закрыть этот долг.
- Когда ты восстановишься, я навещу Антонина. Она наверняка будет там и наверняка не удержится от искушения убить меня лично. Я предоставлю ей такую возможность, а дальше приведу её либо к тебе, либо в аврорат. Тебе решать.

Арн не прав: Итон не справляется. Итон не справляется настолько, что всё её сумасшествие, кровавое и страшное, перестало вмещаться в ней самой, и выразилось в леди Мейер.
- Это мой двойник, - веско указывает Итон на неприглядную правду. - Только мой, Арн. Я не справилась с ней, и твоя дочь мертва. Твоя дочь мертва потому, что когда-то меня не пустили к Рудольфусу, а под Антонином оборвалась верёвка. Я не убила их, но она готова сделать это за меня. Твоя дочь мертва потому, что я не справляюсь ни с чем после его смерти.
Леди Мейер будет лучше оригинала, Итон знает. Леди Мейер будет достойной наследницей своей проклятой крови.
Возможно, Итон стоило бы уступить ей место ещё давно, ещё после смерти Тома. Многого можно было бы избежать: к леди Мейер Арн бы не осмелился подойти.
Никогда.
- Да, ты не должен был, - соглашается она мрачно.
Она ещё помнит, как он когда-то поймал её во время дежурства, когда прошло лишь два месяца со дня, как она стала вдовой.
- У меня есть только одна просьба, Вейн: если тебе в самом деле не все равно, никогда ко мне больше не подходи. Живи здесь, сколько угодно, дом большой, и пройдёт не меньше месяца прежде, чем ты оправишься. Пожалуйста. Просто никогда ко мне не приближайся.

В своём родном доме Итон спит плохо: то и дело просыпается, хватаясь за палочку, и ей всё время кажется, что в доме кто-то есть. Итон встаёт невыспавшейся и плетётся на кухню за кофе, зажав в зубах первую утреннюю сигарету, и звонок ловит её на середине пути.
Как была, в одной футболке, она бросается к двери. За дверью, как она и ждала, стоит Микки - с цветами и бутылкой бурбона, - и Дженис с облегчением выдыхает. Микки, коренастый, загорелый и очевидно счастливый, ловит Итон на руки:
- Как я по тебе соскучился, воробышек, ты бы знала!
- А я знаю!
Итон, как счастливая невеста, болтает у него на руках ногами. Итон визжит, когда он, перебросив её за плечо, кружится вокруг своей оси.
Они вместе вваливаются на кухню, едва не задев макушкой Итон дверной косяк, и, уловив присутствие Арна, Дженис мрачнеет. Микки улыбается по-прежнему широко, тянет воздух носом:
- О, кофе! Напиток богов.
И, шлёпнув Итон по филейной части, чтоб не ерзала, протягивает Арну руку. Итон на его плече взвизгивает снова и впивается зубами в широкий бок. Улыбка исчезает с его лица, уступая место сочувствию.
- Майкл Коулман, кузен этой мелкой заразы, - представляется он. - Соболезную вашей утрате. У меня у самого две дочери, и я не могу даже представить себе ваше горе.
Итон на его плече ещё ерзает и матерится. Майкл хмыкает и ссаживает ее на пол.
- Я тоже хочу кофе, - сообщает он ей и поясняет для Арна:
- Я буду вас охранять, пока Дерек не протрезвеет. Убедительно прошу меня не бить: я на Дженни видов не имею.

Отредактировано Janis Eaton (2 августа, 2018г. 18:01)

То, что Арн не ноет, не просит в первую очередь посмотреть его нос, да и вообще намерен деликатно слиться, Микки вполне себе радует. Микки это располагает к себе - он вообще простой парень, что думает, то и говорит, и сейчас он думает, что Арн ему скорее нравится, и Дерек был не прав, называя его ублюдочным мудаком. В Дереке, кроме выпитого виски, говорили громче всех обида и ревность.
- Сиди, - по-хозяйски велит Микки, пока Итон хозяйничает на кухне: споласкивает турку, подводит газ. На Юге так принято: главный в доме мужчина. - Ты не мешаешь. Как будешь мешать, я скажу.
Он написал Итон за год уже два письма, и больше ничего нового не случилось, а она... в её ответах за невинным на вид «все хорошо» гремело эхо войны. Микки, читать не любивший, лучше всего читал между строк.
- Перед окном я займусь твоим носом. Я не бог весть какой колдомедик, но опыт какой никакой имеется. Дженни-то вот даже школы не закончила, а её всё равно в эту вашу Мунго, - Микки осекся, схлопотав подзатыльник.
- Трепло, - облагодетельствовала его Итон.
- Да кому какое дело до твоих шести курсов? Уймись, воробышек.
- Я тебя накажу, - пообещала было Итон, сделав страшные глаза, но покосилась на Арна и вновь отвернулась к плите:
- Впрочем, ладно: на первый раз прощаю.
Микки весело подмигнул Арну за её спиной.
- Давай сюда свой нос, горемыка. Лёд - это, конечно, хорошо, но старую добрую магию не заменит.
Мельком срисовав почти начатое движение, Итон дотянулась и поправила жест и также молча вернулась к конфорке. Микки смущенно покраснел, но все же махнул палочкой, и нос с хрустом встал на место. По звуку определив: нормально, - Итон оборачиваться ещё раз не стала.
- Ну как умею. Извиняй, если больно было, я в магии вообще не мастак. У нас...
- Микки, завали.
- Завалил. У тебя к кофе пожрать дают?
- Нет. Зато дают в зубы, если рот вовремя не закрывается, - Итон решительно перелила кофе из турки в чашку и обтерла пролитое полотенцем с плеча. - Правила ты знаешь: хочешь жрать, готовишь сам.
- Вот поэтому я на тебе и не женился, - закинул удочку Микки, но Итон его поддерживать не стала:
- А почему ж ещё, родной?
Не прощаясь, Итон ушла в душ. Микки подтянул к себе сахарницу и кофе, но, попробовав, ничего досыпать не стал: Итон помнила; две ложки и без молока.
- Это она с утра такая злая, - извинился за неё Микки и вышел из-за стола. - Сейчас ещё три часа воду лить будет, потом, как жрать захочет, прибежит. Ты оладьи ешь, Вейлин?
Тщательно перерыв всю кухню, Микки вытряхнул на стол основное - муку, молоко и яйца.
- Дженни не рассказывала о тебе. Вы давно знакомы?

Отредактировано Janis Eaton (2 августа, 2018г. 19:09)

Отметив для себя, что Вейлин называет Тома по фамилии, Микки коротко уточняет:
- Вы коллеги, да?
Скорее всего, они познакомились как раз на свадьбе. Микки в тот день не смог приехать - Сандра как раз должна была вот-вот порадовать его очередной девочкой, - но Итон рассказывала, что торжество было скромным, только самые близкие друзья и родственники.
Сэр Гамильтон, помнилось ему, не приехал тоже.
- Том был отличным парнем, даром что англичанин и полукровка.
Просто англичанина бы Дженис ещё простили, но полукровку - уже нет. Впрочем, после её помолвки с янки от неё вряд ли ждали многого.
- Они с Дженис были хорошей парой. Очень любили друг друга. С Дереком, к сожалению, не так.
С Дереком они были просто ужасны. Мучили друг друга, сами не зная зачем. Микки, любивший обоих, с трудом выносил их рядом.
Отставив миску, где взбивал яйца, Микки разворачивается спиной к плите и, глотнув кофе, очень серьёзно смотрит на Арна:
- Ты любишь её?
От его ответа многое зависит сейчас.
Если он скажет «да», Микки примет его как родного: он уже на всё согласен, лишь бы Дженни, наконец, была счастлива. Она приводила к нему только тех, за кого намеревалась выйти замуж, и, если Вейлин был сейчас в этом доме, значит, какие-то планы у неё на него были.
Если он скажет «да», Микки с радостью их благословит. Не ниггер - и слава Богу.
После Стрелона от Дженис всего можно было ожидать.

Отредактировано Janis Eaton (3 августа, 2018г. 08:26)