Энгус чуть не попался в очередной раз. Лестрейндж катился с лестницы легко и аккуратненько, явно не собираясь сломать себе шею. Целиться в движущееся не хотелось. Энгус отошёл от лестницы на пару шагов. Когда упакованный противник остановится, он обезвредит его окончательно.
Убьёт, например. Или сдаст Министерству. Как получится.
В этот момент Лестрейндж, у которого не было палочки, ага - атаковал. Энгуса спасла только ступенька, помешавшая тому прицелиться, и остатки собственной ловкости. Красный луч прошёл вдоль его спины - Энгусу показалось, что он содрал широкую полосу кожи и щедро посыпал соли, - и ударил в стену. Круциатус.
Что интересно, не Авада.
Падать Лестрейндж как раз закончил. Энгус молча засадил в него Экспеллиармус, подозвал подлетевшую палочку и переломил.
Accio волшебная палочка.
Других волшебных палочек в окрестностях не было. Homenum revelio не показало присутствия других людей. Энгус сжёг остатки сломанной палочки и осмотрелся.
Он стоял босиком, в больничном балахоне, на холодном каменном полу. Вокруг было поместье итонских предков. Где-то в здании находился итонский дубликат. Рядом с Энгусом находился пленник - хотя теперь возникали сомнения, что только пленник - итонского дубликата. И, пожалуй, домовой эльф. Не-Итон уснула, прежде чем исчезнуть.
Пока он спит, у эльфа не будет приказа напасть. Надо было спешить.
Он добрел до перил, заклинанием сбил с них набалдашник и превратил его в портал до министерского атриума. Сейчас он просто уйдёт отсюда со связанным Лестрейнджем. Отдаст пленника аврорату и упадёт спать.
Портал не работал. Энгус застонал и опустился на ступеньки.
- Ты, - сказал он Лестрейнджу, если тот ещё не в обмороке от разочарования. - Так как, говоришь, отсюда выбраться?
Пешком, говорила тогда Итон. Но он вряд ли сможет пешком.

Великолепно. Просто великолепно. Энгус застонал еще раз, теперь про себя.
Он был в тупике. В сраном тупике. Кой черт держать Лестрейнджа связанным, если его в любую минуту развяжет эльф? Кой черт вообще оставлять его в живых? Но убить связанного у него рука не поднималась. И странное ощущение, что это происходит не с ним, никак не проходило.
Доппельгангер? Да вы издеваетесь.
- О'Рейли, - сказал он. Какая, собственно, разница. - Понятия не имею. А ты ей зачем?
Освобождать Лестрейнджа он не спешил. Палочка у него, а превосходство в силе и реакции у противника. Сегодня он сделал уже достаточно глупостей. И опять же, кто размахивает Круциатусом, не должен обижаться на легкий дискомфорт.
- Давно ты здесь? И кто еще здесь есть?
И где Итон. Где нормальная Итон, мать ее. Энгус надеялся, что ее разрешения покинуть это чертово поместье будет достаточно. Если, конечно, она догадается прийти сюда и вывести его отсюда. Если захочет. Если она вообще жива, хотя слова двойника звучали в будущем времени. "Убью". Энгус подавил желание помолиться за ее чертово здравие и доброе отношение к старым друзьям.
С другой стороны, молитва была чуть ли не единственным, чем он мог заняться. Если бы в больнице с него не сняли все артефакты, он мог бы сейчас найти способ с кем-то связаться. Но артефакты сняли.
- Где тут еда? - спросил он.

Лестрейндж заинтересовался. Энгус хмыкнул, признавая совершенно закономерным, что член этого семейства не может спокойно слышать его фамилию. И, конечно, пошутить над своими недоработками по этому поводу. Он осторожно ощупал бок. Симптомов тяжелого внутреннего кровотечения пока не было, но небольшое он, конечно, не смог бы распознать. Пока не будет поздно.
- Я не пытаюсь причинить Дженис вред.
Даже наоборот, Дженис нужна была ему живой и невредимой, как никогда. А вот ее неудачную копию он бы с удовольствием удавил. Как только убедится, что из-за этого ему не придется доживать свои дни в ее поместье.
- Проснется утром.
Кухня прямо сейчас ему не была нужна. Его больше интересовала кладовка. Но кладовки обычно находятся рядом с кухнями, так что стратегически направление было верным. Энгус подумал об этом и решил, что все еще не готов вставать со своей ступеньки, тем более, она уже согрелась.
- Нужна. А кто может ее оказать? Вы?
Если так, то он, конечно, обойдется. Лучше быстро сдохнуть, чем отдать Лестрейнджу палочку и сдохнуть не так быстро.
О том, как ему устроить так, чтобы палочку никто не забрал во время сна, он подумает чуть позже.

- У меня был шок, - отмахнулся Энгус.
Хотя "был" - это казалось смелым заявлением. Ему все больше хотелось плюнуть на все и уплыть в блаженную темноту - довольно неуместное желание с учетом обстоятельств.
Лестрейндж принялся за сетку. Энгус шевельнул рукой с палочкой, но подумал, что это бессмысленно. Он просто с сожалением отсел на другую сторону широкой лестницы - на достаточную дистанцию, чтобы среагировать на бросок даже такого шустрого и аккуратно падающего Пожирателя.
- И каким же это образом поместье убивает нечистокровных?
Это была чушь. В такое он точно не верил. Доппельгангеры исчерпали на сегодня его способность верить в ерунду. Итон не стала бы оставлять такую защиту в своем доме, она ведь предлагала ему добраться сюда после ее вероятной смерти. Не хотела же она и его утянуть с собой.
Нет, Энгус не верил. И он не собирался до утра оставаться на лестнице. Он собирался найти себе подходящую спальню или хотя бы лежанку. На первом этаже наверняка такие есть, не тащиться же ему на второй.
- И сколько в доме эльфов?
Лестрейндж распутался. Энгус взялся свободной рукой за перила и приготовился подниматься.
- Ничерта у меня нет предположений. Идите вперед. Я за вами.
Может, ему стоило заткнуть Лестрейнджу пасть, чтобы у него не было возможности приказать эльфу напасть на Энгуса. Но тогда все снова заходило в тупик. Ни источника информации, ни всего остального.
- Вы ведь понимаете, что это не Дженис? - поинтересовался он по дороге на кухню.
Просто стало интересно.

Лестрейндж смотрел на него, как на идиота. Нет, ну а что ему оставалось, бедняге: без палочки, без возможности свалить отсюда, без, собственно, чего бы то ни было, кроме фамилии и голубой крови.
- Рад за вас, - фыркнул он.
Нечасто такое, должно быть? В смысле, хватает мозгов.
Стоило пока поразмыслить над положением, которое тут занимал Лестрейндж. Пока что рассуждал он как любимая жена господина: защищал двойника, фыркал на попытки сопротивления, всем своим видом демонстрировал осведомленность. Хорошо. Энгусу уже было интересно, окклюмент ли он.
Сейчас выпить горячего сладкого чаю - и, возможно, его хватит на легилименцию. Энгус был уверен, что чай он как-нибудь переварит. Чай был совершенно необходим сейчас, когда он медленно шел за Лестрейнджем, опираясь на стену локтем, а невооруженной рукой поддерживая бок в терпимом положении. Кто бы мог подумать, как много мышц задействованы в ходьбе.
- Да, ей будет очень весело обнаружить здесь МакГонагалл, я уверен. Вы про темных двойников знаете?
На кухне он сразу же добрался до стула и тяжело опустился на него, похлопал по столу так, словно подзывал кошку. К чаю ему не помешает местная аптечка.
- Эй, эльф!

То, что О'Рейли ни с чего начал с темы, о которой Лестрейндж предпочел не думать - чуть ли не вопреки всем своим правилам и оставшимся принципам - его отвлекло и отвлекло изрядно.
Он не слишком удивился, еще получив патронуса от Арна - то, что мог сделать Скримджер, вполне могла сделать и его протеже и близкая подруга, - но предпочел счесть это игрой разыгравшейся паранойи Арна, волнующегося о ребенке. Предпочел, не имея на то ни малейших оснований, по большому-то счету, и теперь, когда О'Рейли косвенно подтверждал предупреждение Арна, это предпочтение рисковало стать большой ошибкой.
Ему было все равно, вот что было худшим: ему было все равно, кем является женщина, которая просила его о ребенке. А все равно быть не должно было, и за это равнодушие к фактам сознание Лестрейнджа цеплялось раз за разом.
Ему не должно было быть все равно, звучало метрономом.
Ни совершенно иррациональная симпатия, которую Лестрейндж не хотел бы называть как-то иначе, ни сомнительная мотивация самой Дженис, которую он усердно дополнял и улучшал уже мысленно, выдавая результат этой обработки за исходный продукт, его не настораживали - против зелья он был бессилен. Зато не было бессильно это отчетливое чувство несоответствия, не дававшее ему покоя с детства.
Вином, ластящейся Дженис, оптимистичными планами ему удавалось заглушить этот метроном, но сейчас О'Рейли вновь напомнил ему об этом равнодушии, которого не должно было быть, и Лестрейндж больше занят этим - рефлексией над этой этим тревожащем его равнодушии к фактам - а потому едва замечает, как появляется эльф.
То, что Ганс может говорить по-английски, удивляет его не меньше, чем то, что эльф спрашивает о желаниях у О'Рейли.
Лестрейндж прищуривается: в этом случае его позиции выглядят откровенно шаткими. О'Рейли ничего не стоит убить его и дождаться пробуждения Дженис, принимая помощь от домовика. А вот еще пожить Лестрейнджу, как обычно, очень хочется.

- Ганс, - не сразу отозвался эльф, и в круглых как шары глазах отразилось что-то, похожее на личную симпатию и удивление одновременно. Само лицо осталось невозмутимо ровным.
Гансом назвал его ещё Дитрих Мейер, когда-то любивший сказку про Ганса-дурака. Ганс как-то слушал, как он читал её маленькой леди - не той, что хозяйничала сейчас в поместье, другой - но уже мало что помнил.
Тремя щелчками пальцев Ганс сообразил требуемое на стол перед стариком. Выждал секунду, затем обернулся к первому гостю:
- Леди Мейер спит. Будет спать до утра, плохо, но крепко. Ганс скажет леди, что дал вам оружие.
Первую леди он не чувствовал уже шесть дней, с момента появления второй.
- Молодой мистер желает чаю?
Для него леди велела готовить чай по особому рецепту, её личному. От него он любил её крепче.
- Если господа не желают есть, Ганс желает охранять леди.

- Энгус, - сказал Энгус. - Будем знакомы.
Эльф все еще нравился ему больше Лестрейнджа. Тем больше, чем кислее становилось лицо последнего. Он рискнул и сделал глоток чая. Это и правда был горячий сладкий чай. Он протек в горло, в пищевод, в желудок. От него сразу стало чуточку легче.
Правда, если там яд, это будет самая нелепая в мире смерть, но как будто у него есть выбор. Энгус начал копаться в аптечке. Зелья были подписаны на немецком. Приходилось нюхать, но в конце концов он нашел кровевосстанавливающее и сделал большой глоток прямо из пузырька. И укрепляющее. Вот славно-то.
- И халат, - согласился он. - Теплый. Спасибо.
На несколько мгновений он почти потерял бдительность, просто глотая чай. Уловил только, что Лестрейндж требует и себе палочку. Ну давай, Ганс, скажи ему, что в поместье палочек нет, а снаружи ты не можешь принести. И что палочек на него не напасешься, так что обойдется.
- Флитвик из меня еще хуже, - Энгус отпил еше чаю. Хорошая новость заключалась в том, что его потроха принимали тот чай как должное. - А совы? Отсюда можно отправить, например, сову?
Если, конечно, где-то ее предварительно взять. Создать сову из говна и палок у него вряд ли получилось бы... только если другого выхода совсем никак не будет.
- Она сама мне рассказала, - Энгус внимательно смотрел на Лестрейнджа. - И еще я заглянул в ее мысли. Так что да, она рассказала правду. Она не Дженис.

Определенно, коммуникация была не его сильной стороной - стоило наачать коммуницировать, хоть с эльфом, хоть с О'Рейли, как поместье Мейеров все сильнее стало напоминать Холл.
Здесь совершенно так же никого не волновали желания младшего Лестрейнджа.
Ощутив по такому поводу нечто вроде ностальгии - а еще вполне естественное удивление, какого, собственно, драккла он разыгрывает из себя гостеприимство, о котором и в лучшие годы имел весьма смутное представление - Лестрейндж перестал обращать внимания на эльфа и одним глотком допил чай.
- Если не Дженис, то кто же? - прямо спросил он. - Двойник? Но разве двойник - не та же Дженис? Ее вторая копия?
Лестрейндж не очень хорошо разбирался в вопросе - разве что пытался понять, почему вокруг устраивают трагедию из внезапно удвоения Дженис Мейер-Итон.
С этой он сумел поладить. За эту он готов был без палочки бросаться на врага.
Прошлая таких чувств у него не вызывала - прошлая у него вообще никаких чувств не вызывала.
И это было правильно и нормально, но теперь, раз уж он начал переживать всю эту горячую привязанность, нелепо было останавливаться на пол пути.
То, что О'Рейли был легиллементом - причем таким, которому, судя по всему, крайне просто было заглянуть в чужие мысли - Лестрейндж тоже учел: сказался опыт нахождения рядом с Темным Лордом и Долоховым, он автоматически прошелся по поддерживаемым в штатном режиме блокам. Черно-белые клеточки маггловского кроссворда вспыхнули и погасли.
Не хватало еще, чтобы этот помирающий старик между делом начал тащить все, что плохо лежит, из головы Лестрейнджа.
- И у вас нет предположений, зачем вы потребовались двойнику Дженис? - с той же легкой заинтересованностью спросил он. - Это вы не смогли выяснить? А если бы речь шла о второй - о первой, так вернее, то что могла хотеть от вас первая?
Вся эта история с двойником объясняла для него пока лишь одно: то, что интересовало его с самой первой минуты рассказа Рудольфуса. То, почему Дженис Итон решила договариваться - она просто была не Дженис Итон.

Ну, если О'Рейли считал, что Лестрейндж знает, что такое темный двойник, отпираться было как-то глупо, и Лестрейндж не стал, хотя не решил сразу, как относиться к такому внезапному комплименту.
Обычно люди - те, с которыми он не был знаком лично - мерили его по более публичному Рудольфусу. Может, и этот О'Рейли делал также, приписывая сразу обоим братьям Лестрейнджам несуществующие заслуги.
- Я не знаю, что такое темный двойник. Но я хочу знать, почему вы считаете, что знаете сами, - тихо сказал он, усваивая информацию.
Эта Дженис - ее копия, имитация, что угодно - нравилась ему. Возможно, даже больше, чем это было рационально - а потому слова собеседника, в общем-то, достаточно логичные, укладывающиеся в его представление о мире даже больше, чем его собственное желание верить Дженис, вызывали естественное раздражение.
- Но это не важно. Значит, я просто не перестану быть нужным.
Придумать этот план было проще простого - но Лестрейндж поднаторел и в выживании.
Прежняя Дженис едва не оторвала ему голову - шрамы на шее у него едва ли сойдут хоть когда-нибудь - а новая Дженис признала, что они не враги, и хочет помочь ему в его собственных интригах. Выбор был до смешного прост - разве что неприятный осадок от того, что его обманывают, портил послевкусие.
О'Рейли, будто угадывая - может, настолько хороший легиллемент, подумалось мельком, - его мысли, продолжил, и Лестрейндж приуныл еще сильнее, крутя в руках пустую чашку.
Он, в целом, мог понять это желание получить любовь и признание - но не слишком ли удачное совпадение? Вот Дженис хочет, чтобы ее любили - и вот появляется он. И почему эта магия никогда не работала в его случае.
- В поместье больше никого, - наконец ответил Лестрейндж, взвесив риски - ну что с того, что О'Рейли узнает это немного раньше. А затем добавил с врожденной осторожностью: все эти смутные подозрения еще не отпустили. - Я больше никого не видел.
Он отставил чашку, задумчиво посмотрел на О'Рейли - не в глаза, но на переносицу.
- Как она появилась?
Вопрос, конечно, должен был звучать иначе: кто позволил ей появиться? - но Лестрейндж избегал острых углов и все еще хотел считать, что Нарцисса здесь не при чем.
Ну раз помогла Скримджеру - с кем не бывает, расположение Министра Магии дорогого стоит в наши дни, но Дженис Итон, не справившаяся с Авроратом, потрепанная пленом в Ставке, объект страстной ненависти Рудольфуса... Зачем так рисковать ради нее.

Он размышлял - и даже спустил старому козлу это снисходительное допущение, что и у Пожирателей Смерти могли быть... Как там? Внутреннее благородство и человеческие привязанности.
С этим он всегда успеет разобраться, в конце концов, О'Рейли не мог покинуть поместье.
Тоже.
И вот это "тоже" неожиданно предстало перед Лестрейнджем не на фоне их с Дженис всепоглощающей симпатии - причем, взаимной - а на фоне расчета доппельгангера.
Немецкое слово, всплывшее еще в разговоре с Арном - в разговоре о Скримджере. О'Рейли не сомневался, относя его к Дженис.
- Четыре дня, - он бы затолкал О'Рейли обратно в глотку все эти слова, особенно о разумности выбранной тактики.
В первую очередь из-за того, что слышалось в тоне старого козла: как будто он знал больше. Видел больше. Понимал, мать его, больше.
Это, разумеется, бесило - как бесило и то, подсказывала сейчас  собственная паранойя, достаточно тихая при Дженис, что уйти он не мог.
Молчал и Розье - а сейчас особенно не помешал бы язвительный комментарий, с раздражением подумал Лестрейндж.
- Поместье большое, хотя не огромное. Я изучал его в первые два дня -  его и окрестности. Потом...
Лестрейндж снова нахмурился, замолчал недовольно, но продолжил после паузы, лишь бы закончить предложение. От незаконченных предложений у него портился характер.
- Потом перестал.
Это действительно было странным - не казалось, а было. Он не должен был бросать что-то на пол пути - Мерлин, он даже предложения всегда заканчивает, несмотря на то, что Азкабан ухудшил его коммуникационные навыки настолько, что ему пришлось похитить Вэнс, чтобы поговорить с ней, а ведь они были хорошими друзьями. В прошлом.
- Может, я не дошел до недоступных мест. Может, их и нет.
Он оглядел О'Рейли куда придирчивее - уж не собирался ли старый козел отправиться на собственную экскурсию?
На упоминание ритуала он только кивнул и согласно, и понимающе, побарабанил пальцами по столешнице.
- Вы видели в ее воспоминаниях, кто провел ритуал?
Мысли о Нарциссе помогали отвлечься от желания прекратить расспросы, разбив О'Рейли лицо.
О'Рейли не драккла не понимает, и, слушая его, Лестрейндж только оказывается в дураках, шептало то, что нашло свое место в поместье Мейер - а может, тут и зародилось.
Потому что он, сколько он себя помнил, никогда не бросил бы изучать поместье, в котором удерживается против воли.
Против воли? Разве он хочет уйти?
Лестрейндж примерился к этим мыслям и так, и сяк. Уйти он не хотел - но и не мог.
- Ганс, еще чаю, - позвал он вслух,  - эта-то просьба удовлетворялась на удивление быстро.

Отношения в самом деле развивались быстро, здесь Лестрейндж не нуждался в комментариях старого козла.
Правда, слишком быстро - но ведь их с Дженис случай особенный. Им обоим так много нужно наверстать, не так ли?
Или он просто должен так думать?
Не испытывай он такую страсть к рефлексии сам по себе, едва ли он смог уловить этот тревожащий зазор - в конце концов, он и не смог, пока О'Рейли не начал раскручивать виток всех этих неудобных вопросов.
- Приберегите свои драккловы комментарии, - огрызнулся Лестрейндж, но без особого энтузиазма. Были заботы и поважнее - например, выяснить, что еще было не так. Не то чтоб он пришел в восторг от идеи разделить эти заботы со старым козлом, но, к сожалению, никого больше под рукой не было. К тому же, в прошлом иной раз приходилось обходиться Рудольфусом - О'Рейли никак не мог быть хуже. Хотя очень, очень старался.
- Это просто поместье. Много комнат. Мало людей. - Ну конечно, О'Рейли едва ли это знакомо, поэтому Лестрейндж все же постарался повторить все еще раз, на доступном полукровке уровне. - Нежилое, но хорошо сохранившееся...
Его прервал эльф, появившийся из ниоткуда и поставивший перед ним чашку горячего чая. На последних словах Лестрейнджа он кинул на него внимательный взгляд - и сразу же исчез.
- Эльф может рассказать больше, - Лестрейндж пододвинул к себе чашку. - Раз уж вы подружились. Я больше осматривал поместье снаружи. Мне хотелось знать, как отсюда убраться.
Одернув себя, Рабастан замолк - не стоило дарить О'Рейли подсказку, что он вполне может передвигаться на больших расстояниях без камина или порт-ключа, а вполне себе по-маггловски. Их и так разыскивают в обоих мирах, а Лестрейндж ценил возможность относительно свободного перемещения по маггловским районам, где всегда было проще затеряться, если одеваться как маггл и не орать, как Рудольфус.
Ему не давало покоя то, что он узнал о Нарциссе - теперь предстояло заботиться, чтобы и эта информация осталась тайной. Это было не так уж просто: только они с Арном предприняли необходимые действия, дав Ставке виновника чудесного спасения Скримджера, как теперь появляется еще один двойник - и на сей раз личность ритуалиста может подтвердить не только сама Дженис - или ее имитация - но и старый козел.
Интересно, какие планы на него у Дженис - потому что у Рабастана планы уже сформировались.
- Поместье окружено непересекаемым куполом - можно прогуляться по парку, но не больше. Полагаю, эльф перемещается свободно - как и хозяйка. При мне она несколько раз покидала поместье. Один раз вернулась с вами. Другой... Я не знаю.
Он замолчал.
Другой раз он ее не встречал - она могла притащить сюда кого угодно.
Но зачем? Чтобы ее любили? Чтобы с ней дружили?
Уязвленная гордость считала, что ей стоило бы удовольствоваться Лестрейнджем.
Рациональная часть считала, что он должен засунуть подальше свое пострадавшее чувство собственного достоинства и понять, что, в конце концов, происходит.
- Эта имитация... Она может управлять мной? - прямо сформулировал Лестрейндж, раз уж О'Рейли строил из себя специалиста. - Вы хорошо знали оригинал? Оригинал отличается от имитации?
Потому что его знания были весьма однобокими и едва ли могли быть приняты как доказательства. Но и осознание, что он имеет дело с воплощением худших качеств оригинала, было тем еще удовольствием.
Он отпил чай, потер переносицу.
Дженис - или имитация? - предложила Рудольфусу мировую, зная, что он убил ее мужа.
Это выглядело странным - отчасти.
- Она говорила, что хочет покоя. Мира. Ребенка. Что устала от войны. Устала от всего. Я - ее гарантия. Это же нормальные желания. Все хотят этого, - Лестрейндж грохнул чашку об стол. - Вы не можете обвинять ее в том, что она - олицетворение негативных качеств оригинала.

- Таинственного сарайчика нет - только дворовые постройки, - совершенно по-снобистки дернул плечом Лестрейндж. - И подвалы. Это же поместье, а не собачья конура. А книги только на немецком и немного - на французском. Я провел половину первого дня, перерывая библиотеку. После того, как понял, что не смогу уйти.
Прозвучало так, как будто он оправдывался - и Лестрейндж заткнулся, чтобы отпить еще чая. Чай обычно помогал ему соображать.
Все, что он слышал о доппельгангере, ему очень и очень не нравилось - особенно в той части, что О'Рейли практически признался, что точно не знает, но допускает, что имитация может много чего.
Например, как-то воздействовать на психику Лестрейнджа.
Отвратительная мысль - и он разжевал ее как следует, запивая чаем, чтобы не запустить чашкой в старого козла.
- Понятия не имею, на хрена вы здесь. Я вас не приглашал, - снова огрызнулся Лестрейндж - в мир и покой этот О'Рейли вписывался так же плохо, как и сам Лестрейндж.
Он, в конце концов, начал разговор с того, что интересовался, зачем тут О'Рейли - нечестно теперь спрашивать у него.
Лестрейндж подпер щеку кулаком и только поднял на старого козла голову, услышав последнее предложение.
- Вы рехнулись? - но чашку все-таки подвинул. - Хотите убедиться, что ушастый урод поит вас чаем получше?

- Пришлось познакомиться, - в тон ответил Лестрейндж.
Там дальше должен был следовать пассаж о том, что пришлось познакомиться не когда-нибудь, а в то славное время, за которое он платил Азкабаном, и не на чем-нибудь, а на домах родственников и друзей все того же О'Рейли - но это желание Лестрейндж придержал без труда, даже в этом своем раздражении в состоянии заметить, что прямо сейчас от старого козла есть толк.
Он с вялым интересом смотрел, как О'Рейли принюхивается - в самом деле принюхивается.
А потом перевел взгляд на чашку с таким видом, будто они были с ней лучшими друзьями, а теперь он уличил ее в предательстве.
- В моем чае что? - медленно, как умственно отсталый, спросил Лестрейндж, гипнотизируя дракклову чашку, которую отставил О'Рейли, а потом так же медленно поднял ее и тоже принюхался. Чай пах как обычно: совсем чуть-чуть какими-то цветами, свежим хрустким снегом и, наконец, чаем.
Амортенция.
- Вы бредите, - вышло ни драккла не уверенно. - Мать твою, это бред.
Или нет.
Или нет хотя бы по той причине, что амортенция могла бы многое объяснить из того, что последние полчаса пытался объяснить себе Лестрейндж.
Он вспомнил капитана парома, которого опоила Беллатриса - и то, как тот с готовностью игнорировал очевидное, полностью сосредоточенный на своей любви.
Это было жалко и нелепо.
Жалко и нелепо.
Чашку вместе с остатками чая он сбил со стола, положил обе ладони перед собой, глядя в сторону.
- Допустим.
Признать это было сложнее, чем торговаться со Скримджером в восемьдесят первом.
- Она хотела предложить Рудольфусу вас в обмен на мир, но я уверил ее, что этого недостаточно. Ни меня одного, ни вас одного недостаточно. Она думает, что на нас двоих он согласится.
Он не согласится, уверен Лестрейндж - он знает своего брата как никто другой. Рудольфус согласится на мир лишь из могилы - и, наверное, оригинал знала это. Имитации было простительно так ошибаться.