Не все проникающие ранения одинаково легко лечатся. Энгус в целом был знаком с такими явлениями и в теории, и на практике, и теперь ему было паршиво. Предусмотреть, что чистокровный ублюдок носит в сапоге нож, было сложно. В итоге Лестрейндж искромсал ему немало потрохов и крупных сосудов, и от кровопотери Энгус едва не откинулся там же, на Корморановской кухне. Он предпочел не тянуться к палочке, рискуя потерять сознание, а вдавить в рану довольно крупное и симпатичное полотенце и сколько-то остановить кровотечение. Тоже, конечно, рискуя потерять сознание.
Но раз он остался жив, решение было верным.
Сейчас, после обезболивающих, кровевосстанавливающих и еще какой-то дряни, он медленно плыл сквозь качающийся между ним и потолком туман и уже собирался уснуть, когда появилась Итон. Энгус сфокусировался на ней и апельсинах, и туман перестал качаться.
- Привет, Оклахома, - сказал он.
После приснопамятного разговора недели полторы назад они больше не виделись, но Итон прислала Патронуса. Симпатичную такую птичку, которая назвала его старым мудаком. Значит, все было в порядке.
- Помоги мне сесть.
Самостоятельно всползать выше по подушке, чтобы опереться на изголовье, было бы слишком долго и утомительно. Чтобы разделить такие тяготы, людям даются друзья. Хотя некоторые друзья даются людям, чтобы присматривать за Луной Лавгуд, поэтому на Корморана Энгус пока не рассчитывал.
- Лестрейндж искал тебя. Они, видимо, считают, что все пироги сожрала ты. Как твой ритуал?

Усилие отдалось болью по всему телу - в уже подлеченной ключице, в свежесломанном носе, во всех ушибах и ссадинах, полученных в драке. И конечно, в животе. Но спустя секунду зелья сделали свое дело и снова стало терпимо, а Энгус уже вполне удобно сидел. Он поудобнее затолкал подушку под поясницу и благодушно улыбнулся.
Итон сегодня была прямо-таки непривычно ласковой. Энгус подумал, что отставка и отдых пошли ей на пользу.
- Почему?
Потом он обратил внимание, что при кажущейся непринужденности Итон избегает смотреть ему в глаза. Обычно она так не делала - по крайней мере, в мирном разговоре, не предполагающем попыток Энгуса насильно причинить добро.
Что-то случилось. Это очень бодрило, он почувствовал, что больше не собирается засыпать. Что ему сейчас нельзя засыпать.
- Он кричал что-то вроде "где мой брат". Ты что, знаешь, где его брат?
Если бы Дженис грохнула младшего Лестрейнджа, это определенно пошло бы всем на пользу. И уж конечно, Энгус хотел как можно раньше узнать об этом событии.

Энгус хмыкнул и пожал более здоровым плечом. Ну забыть - так забыть, хотя ему казалось, что для Итон этот ритуал был важен и что стоило бы как-то разобраться в причинах того, почему не вышло. Не обязательно с ним, но он, по собственному убеждению, был единственным, кто что-то знал о намерениях Итон.
Может, она просто передумала.
- Ну ладно. А где тебя тогда носило?
И да, он нашел время поискать информацию про тот ее ритуал. Идиотский был поступок.
Энгус хмыкнул еще раз на непривычно высокопарные слова Дженис. "Мне жаль, что ты пострадал за это", серьезно? Он привык оперировать терминами вроде "надрать задницу". Как-то не туда не удался ее ритуал.
Самодовольная улыбка Итон заставила его снова переключиться. И... удивиться. Итон "забрала" младшего Лестрейнджа, и при этом он не слышал ничего о том, что тот ликвидирован или снова засажен в Азкабан.
- В смысле - забрала? На кой он тебе черт?

Что-то было не так. Энгус пытался понять, сказалось ли действие зелий на его способности соображать. Не снится ли ему вообще вся эта муть. Но подвердить или опровергнуть свои выводы никак не мог - для этого требовалась уверенность, что видимое и слышимое - реально.
Дженис залегла на дно и в одиночку охотилась на Лестрейнджа. Предварительно продекларировав нечто противоположное - попытку решить свои проблемы. Настоящие, личные проблемы. Он с трудом вспоминал прежнюю встречу с Итон - с тех пор произошло слишком много нового, - и это только его запутывало.
- На Лестрейнджа? - спросил он тупо.
Поймать Рудольфуса можно было не на живца. Поймать Рудольфуса гораздо легче было на человека, который убил его брата. Никакой опасности, что его не заинтересует этот факт. Никакой опасности, что заложник освободится. Никакой опасности, что тебе вменят укрывательство преступника.
- Не дури, Оклахома. Сдай его аврорам.
Энгус мог бы добавить "или убей его сразу", но почему-то не добавил. Он нутром - даже изрядно порезанным - чувствовал, что этот совет ей ничего нового не подскажет.

Итон продолжала принципиально на него не смотреть, и Энгус не мог это никак объяснить. Она пришла сама - никто не тащил, несла какую-то ерунду и демонстративно обозначала - еще до того, как у него возникла такая мысль - что не даст заглянуть в свою память.
И еще нарглы. Откуда она знала про чертовых нарглов?
Энгус промолчал. У него не было повода афишировать знакомство с Луной Лавгуд, особенно с учетом неуравновешенности Итон. Но в этот момент он почему-то порадовался, что палочка у него под рукой.
- Лестрейнджи имеют отношение к тому, почему ритуал не удался?
Это была единственная причина, по которой Итон могла бы вдруг на них переключиться. Ну, за исключением той, что она все-таки сошла с ума. И Энгус снова порадовался, что палочка рядом.
- На черта их удерживать? Поцелуй за побег, и все.
Последняя фраза очень ему не понравилась. Это был не его день, определенно не его день. Он хотел болтать с Дженис о какой-нибудь чепухе и даже, пожалуй, позволил бы закурить в его палате. Но Дженис, которая заявилась к нему сегодня, делала просто все, чтобы это стало невозможно. Энгус не понимал, что происходит, но собирался понять, даже если для этого ему надо было испортить Итон настроение.
- Ни тебе, ни аврорату. Он принадлежит нашему сраному правосудию, которое должно скормить его дементорам.

Только сейчас Энгус заметил, что на пальце у Итон кольцо. А она не носила колец. Перстень был тяжелый, с печаткой. Кажется, с гербовой. Энгусу пришлось сощуриться. То количество ударов по голове, которое он получил за свою жизнь, иногда немного сказывалось на зрении.
- Колечко леди Мейер?
У него было впечатление, что Дженис показала его нарочно. Зачем? Это должно было что-то ему объяснять?
Идиотская головоломка. Энгус подумал, что все-таки спит, а то и бредит, иначе с какой бы стати.
- И где теперь тот Линч, - сказал он.
И где теперь те южане.
И кстати, он теперь знал, как приманить дементоров. Совершенно не обязательно они должны подчиниться. Достаточно, чтобы они хотели кушать, а Лестрейнджи оказались в зоне доступа. Как по волшебству.
- Я голосую за смертельную инъекцию, - сказал он. - И приговор Визенгамота.
Без приговора Визенгамота было бы неправильно.
Энгус вдруг подумал, что она поделилась с ним информацией о Лестрейндже, а он... практически вынуждает Итон, которая сейчас казалась почти незнакомой, заставить его замолчать. Но за дверью были два аврора. И палочка под рукой, да.

Энгус хмыкнул. С бабушкой Итон он не был знаком, да и не особо рвался. Чистокровные леди тех лет вряд ли исповедовали меньший снобизм, чем леди сегодняшние. В массе своей.
- Красивое.
Да, он неплохо помнил это высказывание Скримджера, откровенно его не одобрял и не радовался свободе действий, которую даёт формулировка "любыми способами". Ее так легко понять в любом, опять же, удобном смысле, вплоть до ковровых бомбардировок. Он вообще не особо понимал Скримджера, хотя и работал с ним.
- Муки совести - на редкость неудобная штука, - согласился он. - Но неизбежная.
Для тех, кто считает правильным сохранять определённую дистанцию между собой и террористами.
- Упакуй его получше, Оклахома.
"Оклахома" сейчас прозвучало фальшиво. Он понял это, ещё когда произносил.
Энгус задумался над этим и понял, что его раздражает в ее поведении нечто невысказанное, но явственное. То ли покровительственные нотки в ее голосе. То ли очередное извинение за Лестрейнджа, словно все это на самом деле было под ее юрисдикцией. А это вообще была кухня Корморана.
Его охватило странное тревожное чувство, заставляющее препарировать каждую мысль и жест на предмет подвоха. Он понял, что не хочет напоминать Дженис о существовании Корморана.
Оборотное зелье. Вот о чем он не подумал.
- Почисти мне апельсин?

Энгус поверил. Он неплохо отличал просто треп от не просто трепа и знал, как и то, и другое звучит в устах Итон. Сейчас он поверил, что если она и не сделает ленту из кожи Рудольфуса, то по крайней мере, что она очень опасна.
- Завяжи бантиком, - он притворился, что не понял, стараясь выгадать время и определить, что он будет делать. И что она будет делать.
Сейчас у нее в руках был к тому же стилет. Острый нож и опасная женщина. И смертоносные апельсины, само собой. Черт знает что. Ему было страшно. Встретиться с Лестрейнджем тоже было, но не так, как сейчас. Сейчас он чувствовал себя слишком уязвимым и никак не мог понять, почему Итон не Итон.
Версия с обороткой была неплоха, но слишком многое эта Дженис делала слишком правдоподобно.
- Просто выпью сок, - сказал Энгус.
Тут она потеряла осторожность и заглянула ему в глаза. Разумеется, этот шанс он не упустил.

Отредактировано Aengus O'Reilly (14 декабря, 2017г. 18:19)

Итон совершенно не умела сопротивляться. Женщина, в сознание которой он проник, умела, и она сопротивлялась. Если бы Энгус хотел просто убедиться, что форма и содержание не совпадают, на этом можно было бы закончить. Но он хотел еще и разобраться, какого черта.
Сначала перед ним мелькнула Нарцисса Малфой. Малфой была ритуалисткой. Потом Араминта Мелифлуа. Кем была Мелифлуа, Энгус тоже отлично знал.
На этом воспоминания возжелали закончиться. Не-Итон убрала стилет, и он отследил промелькнувшую в воображении картинку: свое широко перерезанное горло. Но картинка не успела воплотиться в намерение и исчезла.
- Да брось, - отозвался Энгус, напряженно вглядываясь в ее глаза. - Я всегда так делал. По-дружески.
Сопротивление он готов был сломать. Более того, попытайся не-Итон сейчас причинить ему вред, он готов был вскипятить ей мозг, как бы она ни упиралась. Ему надо было понять, где Итон-настоящая.
Он увидел ритуал, который проводила Нарцисса, и тот действительно не удался. Он увидел черную пещеру, но ничего не смог в ней разглядеть - магия, защищавшая его, была сильнее. Он заглянул в более ранние воспоминания, пытаясь найти пещеру, и увидел воспоминания настоящей Итон. С той только разницей, что для женщины, с которой он сейчас работал, эти воспоминания были не своими. Ее собственные начинались с того ритуала с участием Малфой.
Энгусу очень хотелось проснуться в своей постели и убедиться, что это кошмар. На мгновение он отвлекся и в результате соскользнул не в следующие воспоминания, а в тот момент, где Итон расписывала Арну спину.
Его затошнило.
- Ты кто такая, черт возьми?

Так не бывает.
Энгус когда-то слышал о темных двойниках, и в основном, кажется, это были бредни из художественной литературы. В его магической реальности это существовало где-то на дальнем краю вселенной и не касалось его знакомых. Не касалось его самого.
Сожаление в ее голосе было вполне искренним. Она - оно? - испытывала какие-то чувства. Помимо жажды убийства, конечно. Энгус сглотнул.
- Зачем они тебя сделали?
И где настоящая Итон? Где эта чертова идиотка, если на ее месте какая-то кукла?
Он не отрывал взгляд от двойника, удерживая контакт так сосредоточенно, что периферическое зрение отошло на второй план. Энгус не знал, что будет, если сейчас ее отпустит. И не знал, как позвать охрану, не отрываясь от доппельгангера.
- Да, - сказал он. - Думаю, ты бы меня не уязвила.
А просто шокировала бы спокойным отношением к тому, что кто-то умер. Возможно, они бы вырезали у того трупа что-нибудь на спине. Энгуса продолжало тошнить. На руке, протянутой к нему, отчетливо выделялся слишком крупный для этих пальцев перстень. Меньше всего ему хотелось, чтобы эта рука коснулась его.
- Тише, - сказал он. - Тише, Дженис. Я не отталкиваю. Расскажи мне, что происходит.

Если бы Итон хотела принести двойника в жертву, она, наверное, все-таки принесла бы. И все стало бы проще, за исключением того, что его подруга совершает человеческие жертвоприношения. Или не человеческие? Слишком сложно решить сразу.
У двойника было человеческое сознание - хотя слишком увертливое, зеркально гладкое. Или это его восприятие додумывало после слов о доппельгангере?
И человеческие чувства. Нет ничего более человеческого, чем зависть и ненависть. Но так уж вышло, что у Энгуса не складывалось с людьми, питающими эти человеческие чувства к его друзьям.
- И что ты с ней сделаешь?
Интересно, бывают ли доппельгангеры сумасшедшими. И что такое психическая нормальность для доппельгангера.
- Ты дашь мне изучить себя?
Он все еще пытался выгадать время. Итон и Арн были даже не друзьями, а любовниками. И посмотрите-ка, из чьей это спины двойник вырезает куски кожи? Что она вырежет из него лично?
Не-Итон снова протянула ему руку. А она умеет быть настойчивой, да?
- Охрана! - крикнул он и схватился за палочку. - Это не Итон!
И сосредоточился на том, чтоб удержать, а если потребуется - скомкать, переломать это скользкое неудобное сознание. Чтобы не дать ей прикоснуться.

Философия этого существа была примерно такой же совершенной, как и его - ее - социальная адаптация. "Я люблю пытать и убивать. Давай дружить". Позаимствовав воспоминания Итон, она могла бы, вообще-то, убедиться, что именно этого Энгус и не любит.
В сочетании с ее жаждой принятия это вызывало слабое сочувствие пополам с отвращением. Не то чтобы она была самым отвратительным существом из тех, в чье сознание ему случалось проникать, но была похожа на худших из них. Может, стоило сделать ей скидку на то, что такова ее природа. И все равно потом уничтожить.
Она вывернулась. Энгус не понял, как, но она смогла совершить это движение - которое он запрещал совершать. Он не успел оторвать от себя ее руки. Когда дверь в палату распахнулась, его уже затягивало в портал.
Падение на каменный пол было болезненным. Он грохнулся на колени, но не выпустил палочку, а женщину как раз отбросило в сторону.
Incarcerous.
Доппельгангера опутали веревки - может быть, даже слишком много веревок. Он постарался как следует. Энгус перевел дыхание, прижал ладонь к продырявленному боку - словно это могло унять боль и помешать ране снова открыться.
Silencio. Accio палочка двойника.
Палочки у нее не было. Под веревками не возникло никакого шевеления - как если бы искомый предмет попытался выбраться из рукава. Аппарировать отсюда нахрен не удалось. Он чертыхнулся.
Accio кольцо.
Простым прикосновением портал не активировался. Немецкого он не знал.  Если порталом вообще было кольцо, а не что-то еще. Энгус зажал перстень в свободной руке и с трудом поднялся на ноги. Ему надо было обыскать сраное поместье и найти Итон, если она здесь. Найти Лестрейнджа, если он здесь, и что-нибудь с ним сделать. И вернуться домой.
Но сначала убить доппельгангера. Сама эта мысль вызвала новый приступ тошноты. Он остановился в паре шагов от не-Итон и попытался понять, может ли обезвредить ее. Есть ли вообще шанс, что доппельгангер может жить, никого не убивая. Должен ли он сначала изучить этот вопрос и поддается ли вопрос изучению.

Энгус прозевал самое главное - момент, когда Лестрейндж сам его нашёл. На голос он резко вскинул голову, пошатнулся, но удержал равновесие. Лестрейндж упустил время для атаки?.. потому что у него не было палочки. Энгус чуть не расхохотался, но отложил это на потом.
Reticulum. Incarcerous.
Противник стоял довольно высоко и от прицельной атаки мог бы уклониться. А вот сеть - она широкая.
Мнение, будто отсюда не выбраться без двойника, заслуживало дискуссии, но скорее с самим собой. Не с Лестрейнджем же.
Тем не менее, он определился с тем, что делать с не-Итон.
Dormio.
Ему было уже интересно, сколько тут жильцов и когда остальные выйдут поздороваться.

Однако защищать Дженис пришлось именно лопоухому уродцу. Покрутив головой и оценив ситуацию, Ганс горестно вздохнул: эта его леди, она была совсем бедовая, но она была куда больше Мейер, чем та, что была здесь первой. Ганс хотел сперва отдать палочку молодого мистера ей, но чужой волшебник заставил её закрыть глаза и больше не шевелиться.
Ганс прислушался к себе: леди не была мертва. Ни одна. Он бы, конечно, почувствовал. Почувствовал же, как умер лорд Дитрих Мейер там, далеко за океаном.
Выбрать было сложно.
Слепо сощурившись, Ганс посмотрел на молодого мистера ещё раз. Он очень храбро показал себя, этот мистер, и он, казалось, искренне любил его леди. Но леди не велела давать ему палочку. Леди велела сказать ей, если он найдёт палочку.
Он скажет ей.
Когда она проснётся.
Щёлкнув пальцами, Ганс вернул палочку её законному хозяину.
Щёлкнув ещё раз, перенёс леди спать туда, где ей спать подобало больше, и там и остался.
Она очень тревожно спала, его леди.