— Если узнает и если поверит, — уточняет Арн, отдавая Итон пачку с последней сигаретой. — Трансфигурируй себе что-нибудь, пока не околела.
Потом, склонив голову на бок, предлагает:
— С внутренней стороны по-любому есть вход.
И, прикинув, аппарирует с Итон еще раз.

Внизу и впрямь есть дверь внутрь башни. Она, скрипнув, поддается магии, и Арн тянет ее на себя:
— Прошу.
С учетом того, что есть риск не рассчитать расстояние, подниматься им все-таки придется пешком.
Лестница находится сразу — по правую руку.

Итон выглядит забавно, когда так по-детски огрызается, но пачку все-таки забирает.
— Меня? — переспрашивает Арн с искренним удивлением. Если бы из всего того, что происходит в данный момент, его больше всего смущали именно итоновские коленки, он, пожалуй, был бы самым невменяемым человеком на этой планете.
Но нет.
Коленки ему нравились.
— Нисколько, — примирительно отзывается Арн, делая первый шаг на лестницу, и, посмеиваясь, предлагает: — Если станет жарко, пока поднимаемся, можешь раздеться. Ни в чем себе не отказывай.

Лестница довольно высокая, как раз из тех, об которые удобно ломать ноги, пытаясь спуститься обратно, и где-то к середине идти действительно становится тяжело. Арн останавливается вслед за Итон, и, прислонившись к стене, глубоко дышит.
Он даже где-то подозревает, что через еще сотню ступенек Итон пошлет свою затею к черту и аппарирует домой, так и не добравшись до конца.
— Они продумали все заранее, — усмехнувшись, говорит Арн. — Знали, что кто-то вроде тебя не осилит подъем и расстанется с желанием подорвать сердце столицы.
Но Дженис дойдет на чистом упрямстве, однозначно.
— Но осталось меньше, чем мы прошли, — отвечает Арн, заглядывая меж пролетами наверх. — Ну как, справишься или тебя донести?
И если он не скинет ее от усталости пролетов через пять, то все кончится относительно неплохо.

Он мельком оглядывает складские помещения, открывающиеся в стороне от лестницы, но не находит в них ничего интересного. Этажом ниже были такие же: Биг Бен вообще мало занимателен изнутри.
Только, разве что, тюремная камера внизу.

А Итон все так и хочет остаться в победителях по упрямству, и готова пользоваться для этого всеми предложенными средствами.
Арн угадывает даже с тоном ее ответа.
— Тогда это автоматически записывается тебе как капитуляция, — говорит он, широко улыбаясь, и поднимается дальше.
Еще чего. Обойдется.

К двухсот какой-то там ступеньке, впрочем, приближающейся, кажется, к третей сотне по счету, Арн тяжело дышит и прикладывается затылком к неровной каменной кладке. Осталось не так уж и много по сравнению с тем, сколько они уже прошли, и возвращаться, как и идти дальше, просто глупо.
— Мы все еще хотим его взрывать? — спрашивает Арн, хотя по поводу "хотим" ему трудно сказать однозначно.
Еще пара-тройка ступенек и он сам с удовольствием посмотрит, как разваливается Биг Бен.

Чуднó смотреть на Итон снизу вверх, тем более, когда она оказывается выше почти на голову.
— Я? Это была твоя идея, — говорит Арн, указывая на нее пальцем.
Итон так сомневается, как будто и не она вовсе.

Арн еще раз задумчиво смотрит наверх и садится прямо на лестнице, упираясь ногой в железные прутья перил.
К дракклу этот взрыв.
— Ладно, ты выиграла. Опять, — соглашается он, разводя руками, и все еще пытаясь не отвечать на это "зачем".
Он, в отличие от Дженис, очень хорошо понимает, зачем здесь.
И понимать ему нравится меньше всего на свете.

Потом, словно усмехнувшись слабоватой шутке, все-таки отвечает:
— Я здесь, потому что мне просто нравится быть с тобой. И если ты еще этого не поняла, Итон, — он, помолчав с секунду, прикидывает: сколько там прошло лет? Но вслух так и не озвучивает, а просто продолжает: 
— То я даже не знаю, чем тебе помочь.

О — вот тебе и "о", вашу мать.
Он очень хорошо помнит 79-ый, ловко вычеркивая то, что дальше, и ненавидит себя за то, что только что произнес вслух. Еще больше он ненавидит Итон за эту постоянную неуместность: кажется, она победила его даже здесь.
О, Мерлин, это самая идиотская ситуация, какую можно было придумать. Он сидит рядом с едва одетой Итон внутри Биг Бена на двести какой-то там, почти трехсотой ступеньке и едва ли не признается ей в любви.
Позорище.
— Не могли, — бесцветно говорит Арн и по тону его голоса трудно понять, о чем он думает. — Но можем. Я, прости, так и не научился понимать, чего ты хочешь.
На Итон он не смотрит: ему не зачем, и так все слышно.

— У тебя, кажется, выработался рефлекс делать все, чтобы я ушел, — с едва заметным и каким-то злым весельем отозвался Арн. Он, быть может, поступил бы так снова, но памятуя, во что это в итоге вылилось в прошлый раз... Он же, кажется, всерьез жалел об этом. И даже не находил в себе сил ненавидеть Итон за то, что с ней всегда шло все черти как.
Он сам был в этом виноват.
Арн покачал головой и, усмехнувшись, обернулся к Дженис и спросил:
— Что, прямо здесь?
Нет, этот вечер и впрямь самый дурной в его жизни. А ведь надо было просто держать язык за зубами.
Каждый раз одно и то же.

Он взглянул на Итон еще раз, исподлобья, смутно осознавая, что опять делает что-то не так, но все-таки поднялся и, потянув ее за собой, аппарировал вниз, к середине башни, где с лестницы был выход в сторону тюремной камеры.
Мысль, что она все еще здесь из жалости к нему, раздражала.
Арн подтолкнул Итон спиной к решетке, жадно целуя в губы.
— У меня очень плохо с убеждением, — упершись ладонью в заржавевшее железо, он отстранился.
Лучше бы ушла она.

Но звезды не сошлись, и Итон решила остаться.
Арн машинально потянул за собой дверь камеры, пока не раздался неприятный скрежет, почти послушно сделал шаг в сторону койки, которой, кажется, было столько же, сколько самой башне, и, перехватив Итон за руку, спиной обернул ее к себе.
— Не в этот раз.
Ему уже надоело играть по ее нелепым правилам и ждать, когда же она, наконец, кинет ему сахарную косточку, как хорошему псу, прождавшему ее целый день или два взаперти. Чего уж там, всю жизнь Итон будто бы держала его на коротком поводке рядом с собой, и Арн чувствовал себя даже хуже, чем МакГрат, которому было суждено быть ее вечным пажом.
Тем более, что когда этот поводок рвался, все выходило из под контроля и летело в тартарары.
Лучше не вспоминать.

Арн шагнул вместе с Итон вперед и, невесело подумав о том, что ему уже пора бы привыкать ко всему, что так или иначе отдает несвободой, ответил ей на ухо:
— Но ты, так быть, можешь выбрать между стеной и нарами.
Кто же знал, что день, начавшийся с отрезвления под краном с холодной водой, кончится как-то так.
Арн еще шагнул и чуть наклонился вперед, заставляя Итон прогнуться в пояснице.

Отредактировано Weylin Arn (25 июня, 2017г. 21:30)

Ее руку он заломил почти неосознанно, автоматически, как если бы снова пытался сунуть ее под воду, избить или изнасиловать, но никак не... Хватка, впрочем, не такая, чтобы Итон было на что жаловаться.
Пока.
— Ну так тебе же скучно, Дженис. Значит, пора внести немного разнообразия, — довольно ровно ответил Арн.
Это было странно.
Странно для человека, который пару минут назад пытался говорить о своих чувствах.
В нем, кажется, должна была заговорить совесть или что-то около того. Он, кажется, должен был выжечь восемьдесят первый каленым железом в качестве запретной черты, чтобы больше ее не пересекать. И что в итоге?
В итоге, из расстановки фигур исчезал только Лестрейндж, и теперь уже нельзя было скинуть хоть какой-то импульс собственного поведения на страх.

А Итон просила, как будто бы был какой-то шанс на то, что она думает о нем лучше, чем он есть на самом деле.
Арн вытащил ремень и расстегнул брюки.
— Твое хочу не всегда работает, дорогая.
Что, черт подери, она от него хотела? Она за этот день вытрясла из него всю душу, и когда он, наконец, пошел ей навстречу, не смогла выдать ничего оригинальнее "а могли ведь просто потрахаться"!
И ему самому было невдомек, как можно так хотеть женщину и так ненавидеть ее.
Он еще направил Итон к стене — что же делать, если она даже не пытается выбирать, — и, отпуская из захвата, развернул к себе.
Наверное, вся соль крылась в ее "пожалуйста". Странно, он, оказывается, все-таки поддавался на уговоры и, кажется, мог себя контролировать. Совсем немного.
Надо было заклеить ей рот.

Он почти извиняясь провел ладонью по ее плечу, и отвел взгляд, полный злости, в сторону.
В висках стучало.
— Либо дракклов компромисс, Итон, — ответил он, замечая, что все еще неровно дышит после забега по лестнице, — либо проваливай отсюда, пока не поздно. Пожалуйста.
Он не мог, дьявол, не мог опять так с ней поступить.

Арн смотрит на нее тяжело и испытывающе.
Конечно, со стертой памятью Итон не в силах была понять, что он говорит с ней серьезно, почти откровенно. Куда уж там: по ее мнению, он на многое был не способен, когда как на самом деле все всегда оборачивалось иначе.
Кажется, в какой-то момент он действительно просто делал то, что ему предлагали: обстоятельства ли, Лестрейндж ли — не важно.
И сейчас он так хотел от этого уйти. Как обещал себе еще тогда, много лет назад.

Итон, вот чудо, не заигрывается и не настаивает, поэтому совершенно дикое, звериное отчаяние уходит на второй план. И даже то, что она продолжает раздавать указания, раздражает не так сильно, как могло. Особенно, если после каждой ее фразы мысленно добавлять то самое "пожалуйста".
Арн, скорее, в смятении, если его эмоции хоть как-то поддавались дифференциации.
— Уже и не верится, что ты умеешь просить, — ни без иронии произнес он, спуская брюки.
Арн быстро расстегивает рубашку, правда, не выдергивая из нее пуговиц, как Итон, и когда раздевается до конца, впервые за весь вечер ощущает, что внутри башни мало что не уютно, так еще и зверски холодно.
Он снова тянется к Дженис, и, явно избегая ее взгляда, целует ее в ключицу.

Верно, Итон никогда не просит. Арн отзывается почти механически:
— Да, конечно.
По коже пробегает дрожь: а он уже и забыл, какие у нее ледяные руки. И все же она вжимается в него всем телом, согревая, и с таким трудом восстановленный контроль исчезает без следа.
Короткая похвала не злит, и не распаляет, только падает на благодатную почву, как руководство к действию.
Он влажными поцелуями прокладывает дорожку вдоль линии шеи, стоит ей открыться, — Итон никогда не была такой податливой, не для него, — и от этой шальной мысли его ведет за ней больше, чем когда-либо.
— А тебе все еще недостаточно? — раздраженно тряхнув головой, быстро проговаривает Арн Итон на ухо, впервые не имея никакого желания с ней спорить: если ей все еще недостаточно, она знает, что делать.

Он крепко обнимает ее, оглаживая ладонью, и спускается ниже.
Воспоминание, которое то и дело стучится в виски, хочет всплыть перед глазами, крепко заперто на замок, поэтому все внутри заполняется бесконечным теплом, и кожа Итон под губами и языком кажется почти сладкой.
— Или ты хочешь, чтобы я с тобой поспорил?
Он мягко ведет рукой от колена вверх, и шагнув с Дженис назад, подталкивает ее хотя бы сесть на нары.