Засранец начал окапываться. Энгус чувствовал это - усилия зацепиться за его разум, и если повезёт - ослабить и дезориентировать. Война понемного становилась позиционной. Значит, угроза выкинуть нахрен в никуда возымела эффект, до того такой привязанности к голове Энгусу сукин сын не проявлял. Ладно, сейчас это не было проблемой. Он тоже не хотел тратить силы на избавление от этих слабеньких запущенных в него крючков. Вместе с хозяином они вылетят сами.
Старик, подумал он. Это было интересно. Стариком его считали дети, но для детей старость начинается в тридцать. Любой разумный волшебник его возраста - плюс-минус двадцать лет - от таких ярлыков бы отказался. Нет, это правда было интересно. Энгус запомнил.
Засранец меж тем включил свой любимый приём - оглушительные бессвязные вопли. Приём был эффектный, это Энгус ещё в Выручай-комнате понял. Правда, теперь у него не было никакой возможности заткнуть уши, голос уже звучал внутри и на такой громкости, что всерьёз мешал думать. Совсем как в Выручай-комнате, да.
Ладно. Переговоры все равно провалились.
В одно мгновение туман, в который Засранец запускал свои щупальца, обрёл вес и прочность, словно все ещё был стеной. На мгновение эхо многократно усилилось, так что Энгус скорчился на своей парте, все же зажимая уши руками. Потом стены обрушились на Засранца, заглушая и его вопли, и эхо. Град обломков продолжал сыпаться, даже когда от стен должно было не остаться ничего. А не надо было выбирать его собственный облик. Уж он-то знал, по каким слабым местам тут можно бить. Грохот, с каким все рассыпалось, показался Энгусу благословенной тишиной.
Впрочем, мысль уничтожить Засранца с концами все ещё казалась неудачной. Он мог попытаться сделать кое-что другое... и мог не преуспеть, но это обычное дело при работе с хрен пойми чем.
Вместе с последними осколками вокруг гостя вырос каменный саркофаг. Его прочности должно было хватить на минуту-другую, не больше. Гораздо важнее, что он был непроницаем. Энгус отделил его, словно обычное воспоминание, коснулся палочкой виска и потянул наружу. Левая рука уже нашаривала в кармане одну из его бесконечных пробирок.