В коридорах Хогвартса было уже тихо. Энгус не помнил, когда тут отбой, но он точно миновал. Школа притворялась, что спит. Подстраиваясь под её притворство, Энгус старался идти тихо и не стучать тростью. Ему хватало скудного ночного освещения - в прямом коридоре с ровным полом можно было двигаться даже с завязанными глазами и максимум - наткнуться на стену или привидение.
Даже когда впереди кто-то быстро удрал с дороги, Энгус только снисходительно усмехнулся. Студентам всегда есть чем заняться в ночном Хогвартсе, но никто не хочет попасться старосте или профессору на глаза. Он не собирался сдавать злоумышленника, потому что был не в том настроении и не в той физической форме, чтобы идти на поиски должностных лиц. А поднимать по таким пустякам тревогу в школе, недавно пострадавшей от Пожирателей, было жестоко.
Сразу за поворотом на него бросилась чёрная тень. Энгус не раздумывая ударил её в живот концом трости. Что бросок был слишком стремительным для шутки, что он не успеет достать палочку, а неудачно упав на больную ногу, рискует не подняться, - это он сказал себе секундой позже, оценив ситуацию и свою реакцию на нее.
Все произошло в полной тишине, и атака, и удар. Если, конечно, не считать дыхания и шороха ног по полу. Тень была материальна, она согнулась и по техническим причинам не могла поднять шум. Энгус ударил нападавшего еще раз, по ногам, и когда тот начал заваливаться, помог тычком в спину. Он все еще не хотел поднимать тревогу. Шестое чувство, редко подводившее его - а ликвидаторы с бракованным шестым чувством остаются в профессии не так уж долго, - говорило молчать пока, разобраться в этом тихо, без посторонних.
Он наконец выхватил палочку левой рукой и зажег слабый свет. На полу перед ним лежал школьник. Гриффиндорец, судя по форме. Школа это место, где шанс встретить школьника весьма велик, но Энгус ждал чего-то другого. Пожирателя в маске, профессора-перебежчика, да хоть заколдованную статую - хотя эта упала бы гораздо громче. А теперь приходилось иметь дело с тем, что он только что отлупил ребенка. Даже если и гриффиндорца.
Immobulus. Mobilicorpus.
Он усадил школьника у стены и тяжело уселся рядом на пятки, чтобы лучше видеть его лицо и глаза. Глаза ему не понравились.
- Ты рехнулся? - спросил Энгус полушепотом. - Это, мать твою, что еще за фокусы?

Мальчишка казался напуганным и врал. Энгусу показалось, что как минимум ненормальность ситуации он осознает. Он положил трость, перебросил палочку в правую руку и сотворил диагностическое заклинание, чтобы убедиться, что не наградил парня ничем серьезнее синяков. Нет, не наградил.
Он огляделся, проверил коридор с помощью Homenum Revelio, но вокруг не было больше никого.
- Да? И кого же ты ждал здесь в такой час?
Не надо было прибегать к легилименции, чтобы увидеть на лице мальчишки настоящий страх, не тот, который испытывают при мысли школьной о выволочке, а что-то более основательное. У него бегали глаза, как-то нехорошо бегали. Ситуация требовала нарушить все нормы приличия и прежде чем тащить засранца к декану - разобраться, что происходит. Разобраться, не афишируя практический подход к этике легилимента.
- Да, я доучился, - Энгус подхватил трость и поднялся, придерживаясь за стену. - А ты кто?
Убирайся, прошептал кто-то, пока он выбирал, в какой из аудиторий можно поговорить. Никого, кроме мальчишки, рядом не было. Энгус быстро обернулся к нему, но тот не продолжил. И все же эти слова, даже если такие тихие, прозвучали на самом деле. Интересно.
Он открыл ближайшую аудиторию и переместил школьника туда, запер дверь, обеспечил звукоизоляцию. Затем устроился на соседнем стуле и заглянул мальчишке в глаза. Смотреть в глаза хорошо зафиксированному человеку очень удобно. Не интересуясь ничем сторонним, Энгус ухватил за ту нитку, которая заканчивалась пожеланием убираться.

Несмотря на общее впечатление легкой неадекватности, мальчишка правильно интерпретировал вопросы. Это не сделало его ни вежливее, ни спокойнее, что ж, это был не первый юный хам в жизни Энгуса и следовало надеяться, что не последний.
- Как думаешь, кого ты успеешь перебудить, прежде чем я наложу Силенцио?
Вопрос был теоретическим. Если бы мальчишка хотел кого-то перебудить, он уже орал бы во всю глотку. Энгус полагал, что глотки у рыжих гриффиндорцев, подстерегающих врагов в коридорах, должны быть лужеными. И что миссис Томас, судя по цвету шевелюры своего достойного потомка, согрешила с Артуром Уизли, если кое-кто тут не врет.
- Привет, Дин Томас. Я из департамента катастроф. Так что ты можешь честно рассказать мне, почему кидаешься на людей по ночам.
Пассаж про похищения и вовсе не заслуживал внимания. Будь это похищение, оно бы заслужило звание самого непродуманного криминального события в этом году, хотя год еще только начинался, но все же. Знакомство с авроратом и некоторыми особенностями его работы помогло Энгусу несколько развить свои криминальные наклонности, даже если он и не планировал их реализовывать. Словом, Итон стыдилась бы его, поступи он так нелепо. Кажется, нелепость этого понимал даже предполагаемый Дин Томас - такая мысль промелькнула по краю его сознания в самом начале контакта.
Затем стало гораздо интереснее. Энгусу не потребовалось даже делать ничего. В сознании мальчишки разговаривали разные голоса - один, который он считал собственным, и второй, который он собственным не считал. Сумасшедший. Энгус редко работал с сумасшедшими, а с сумасшедшими детьми - и вовсе никогда. Ему совершенно не хотелось повредить себе еще и разум в довершение ко всему, и он решил ограничиться минимумом - понять, насколько все плохо, и как-то потактичнее донести информацию до школьного руководства. Теперь он потянул за нитку гораздо осторожнее, пытаясь хотя бы выяснить, насколько она длинна и живет ли мальчишка с этим голосом всю жизнь.
Нитка была короткой, она заканчивалась в ночь нападения на Хогвартс в Выручай-комнате. В той самой Выручай-комнате, которую проклял Волдеморт, в которой Энгус встречался с копиями Волдеморта же и которая до сих пор оставалась одним из самых непонятных мест в этом замке. И хотя манифестация сумасшествия могла произойти под воздействием проклятия, это совпадение казалось слишком уж натянутым. Он оставил воспоминания в покое и сосредоточился на том, о чем говорили голоса, особенно прислушиваясь ко второму и понемногу склоняясь к мысли, что он действительно принадлежит не мальчишке, и дело было не в том, что он звучал по-другому. Вдобавок он еще и казался не слишком живым. Что за чертовщина вообще.
Ладно, спасибо.
Энгус разорвал контакт, откинулся на спинку своего стула и посмотрел на мальчишку.
- Расскажи мне про этот голос, Рон Уизли. Или пусть он сам о себе расскажет.
До сих пор голос и и Уизли как-то уживались между собой, сознание парня казалось достаточно сохранным. Вопрос был в том, насколько сохранным оно останется, если Энгус решится поговорить со вторым прямо при легилименции. Судя по началу этой занимательной встречи, такой разговор обещал быть коротким и разрушительным для всех участников.
- Если расскажешь, я тебя освобожу.

Энгус задумался, не стоит ли ему перенести этот разговор в Мунго, где найдутся люди, способные оказать Уизли помощь, если сеанс легилименции плохо на нем скажется. Но перенос разговора в Мунго был довольно времязатратным (как-то безопасно зафиксировать мальчишку, найти МакГонагалл, объяснить ей обстановку, объяснить, чем плоха обстановка, убедить вызвать домовика и отправить их в палату). Оставался вопрос, что сейчас менее полезно, потерять время или рискнуть и работать прямо так. Можно было вообще убраться из школы и оставить Уизли так, но Энгус за годы работы ликвидатором привык считать, что если кто-то уже кидается на людей, то дело добром не кончится. Хуже того, оно может не кончиться добром прямо сейчас.
- Ладно, - сказал он. - Отпущу.
Парочка успокаивающих заклинаний сразу после этого должны были сильно притупить реакцию и упростить Энгусу задачу. Если активность постороннего голоса будет заметно выше активности всего остального Уизли, это по крайней мере не оставит вопросов о сумасшествии.
Он снова перехватил взгляд Уизли, что теперь было не так уж трудно сделать. Заклинания подействовали - мальчишка больше не чувствовал того адского напряжения и паники, как в прошлый раз, но еще не дошел до полного равнодушия к происходящему. Голос тоже был здесь, и он все еще что-то внушал.
Энгус поставил простенький блок, чтоб докричаться до Уизли теперь было не так легко и они с голосом остались один на один.
"Ну привет".

Какое-то время ничего не происходило. Энгус ждал. Он обозначил свое присутствие и он чувствовал, что тот бесплотный неживой голос все еще здесь. Его изучали. Он тоже изучал, с каждым мгновением все отчетливее ощущая чужеродность этого сознания. Он чувствовал чужое любопытство и сомнение - впрочем, вероятно, владелец голоса просто отзеркаливал его собственные чувства.
Потом он изучил чужака достаточно, чтобы уловить его желание выбраться наружу. Откуда? Было неясно, но это существо чувствовало себя запертым и искало выход. Энгус охотно помог бы найти ему выход из головы Уизли, например, во флакончик для хранения мыслей. Но что-то подсказывало ему, что такой вариант будет забракован.
Мелькнуло стремление воссоединиться - с кем или с чем? До сих пор голос казался вполне самодостаточным. С тем, чтобы фрагменты сознания функционировали отдельно друг от друга, Энгус сталкивался разве что на теоретическом примере раздвоения личности. Но даже в этом примере субличности обычно не стремились покинуть владельца и расквартироваться в окружающих.
Он размышлял, не беспокоясь о том, что второй ознакомится с его размышлениями. Он взамен ознакомится с реакцией на размышления. Издержки двустороннего контакта. Вопрос только в том, кто быстрее умеет думать и у кого больше шансов на успех в этом взаимодействии, не так ли?
"Конечно".

Голос, который Энгус для понятности окрестил Засранец (хотел Ублюдок, но тут же дети), заговаривал зубы в знакомой стилистике. В порту Белфаста, вернее, в той его части, где шляются пассажиры попроще, вечно сновали цыганки - одна цыганка на две-три юбки и в среднем полтора цыганских ребенка - и предсказывали будущее, примерно одинаковое всем. С Засранцем их роднили интонации, хотя ему и удавалось звучать чуть загадочнее.
"Ну не то чтобы совсем не испугался, - скромно поведал он. - Но я, конечно, не рассматривал вариант, что все это всерьез".
А нет, не загадочнее, он просто шепелявил. Такого акцента Энгус еще не слышал, но шипение было очень натуральным, как будто за человека переводил крупный питон. Энгус продолжал вслушиваться, даже когда Засранец молчал, хотел убедиться, что змея не добавит что-то от себя.
Не добавила. Засранец заходил вокруг него, то приближаясь, то отдаляясь, то пытаясь обволакивать. Словно гипнотизировал. Энгус был не очень восприимчив к гипнозу, но ему нравились чужие усилия и в целом понятная декларация намерений.
"Покажи мне", - пригласил он.
Дальше была атака, похожая на короткое замыкание, и в его разум ударила искрящаяся, обжигающая молния. Энгус не сопротивлялся. Засранец был не первым легилиментом, который хочет выпотрошить ему мозг и рвется вглубь так, словно ему там медом намазано. И с каждым было интересно, в какой момент он поймет, что что-то не так.
Рука Уизли мелькнула на грани бокового зрения. Энгус здоровой ногой толкнул его стул, заставляя опрокинуться на спинку. Вернее, опрокидываться, пока спинка не упрется в тяжелую парту сзади. Наклон был не слишком значительным, но мальчишка больше не мог дотянуться, а зрительный контакт сохранялся.
Блок. Блок. Блок. Добро пожаловать в токоприемник!
Энгус всегда визуализировал место для незваных гостей как каземат с земляным полом, холодным, вечно скользким потолком и вообще без дверей. Наверное, поэтому Засранец, запертый в его голове, ничуть не обрадовался и выразил это однозначно. Энгус прижал ладонь к виску, в котором началось нечто похожее на зубную боль.
- Ну подожди немного, - сказал он с упреком и вслух.
Теперь Уизли. Еще блок поверх того исходного, а за ним еще. Энгус методично перекрывал все входы, чтобы Засранец не мог вернуться - по крайней мере, мгновенно. Вот еще, переговоры через посредника.

Уизли обмяк на стуле, но видно было, что он дышит. Не реагируя пока на вопли Засранца, Энгус дотянулся до его руки и пощупал пульс. По всему выходило, что мальчишка просто отрубился, тем лучше для него же.
Засранец продолжал вопить. Энгус чувствовал, как его вопли ввинчиваются в ту часть мозга, которую он сам предоставил в распоряжение чужака. Это было странно, словно он чувствовал чужую головную боль.
"А ты что, думал, я не смогу абстрагироваться?"
Ну, это аукнется потом, конечно, но сейчас он собирался смочь. Выбора по большому счёту уже не было.
Смена образов и выбор финального не слишком его впечатлили. Он уже видел этот Выручай-комнате, и по повторениям - ну вот МакГонагалл что там опять делала? - было ясно, что с ним общается старый знакомый.
"Не ори".
Помогло плохо. Энгус прикрыл глаза и представил себе, как толстые, скользкие стены экранируют звук. Как истошный вопль отражается от каждой и возвращается назад почти физически ощутимой волной. Как с каждой секундой эхо разрастается, отражая уже само себя, и всей силой это опрокидывается на Засранца с его нелепыми когтями, погребает его под лавиной воплей.
У него заложило уши. Но тот второй должен был чувствовать себя гораздо, гораздо хуже. Энгус остановил это, только когда Засранец замолчал.
Это была хреновая тактика, вроде как выколоть глаз себе, чтоб сосед остался без обоих. Но она работала.
"Не ори, - повторил Энгус. У него было ощущение, что он не слышит своей же мысленной речи. - Так что случилось в комнате?"

Энгус любил играть в игры разума с теми, кто хочет поиграть в игры разума с ним. Загвоздка была в том, что он не понимал, с кем сейчас имеет дело. Это существо, пока что запертое в его голове, все еще казалось не совсем человеком. Волдеморт, конечно, тоже казался не совсем человеком, но Энгус не был уверен, что можно оставить где-то настолько самостоятельную частичку себя. Настолько самостоятельную и настолько не совсем живую, поскольку стойкое ощущение неживого все никак не проходило.
Может, пора заглянуть в архивы Отдела Тайн на предмет интересной информации?
- Обращу? Да я весь внимание.
Забавно, что в нарушении условий чаще всего обвиняют те, кто первым начал драку. Энгус был уверен, что они никак не обговаривали вторжение в его голову, но поглядите-ка, кто это тут сидит внутри и жалуется на негостеприимство. Стены каземата отразили эхо его усмешки по этому поводу.
Засранец снова включил тиканье часов. Энгус пытался экспромтом провести сеанс психоанализа и угадать, на что оно намекает. Время - это понятно. Прошлое? Будущее? Настоящее? Надо торопиться? На что ориентироваться-то?
Засранец расхаживал по каземату, и Энгус был вынужден признать, что не со всех сторон выглядит так удачно, как хотелось бы. На затылке явно не хватало волос. Ну, с другой стороны, не ему это наблюдать - в большинстве случаев.
- Меня интересует это "кое-что", которое кроме меня. Ты был там?
Но с начала февраля прошло немало времени, а Уизли выдуривался сейчас. Тиканье часов в сочетании с мерзким хихиканьем подсказывало, что придавая значение разнице между "сейчас" и "тогда", он ошибается.
- А. Ты все еще там.
Удар был болезненным. Стена дрогнула и раскололась, пропуская руку Засранца внутрь и позволяя дотянуться даже глубже, до воспоминаний о комнате и о дурацком боггарте, который его все-таки зацепил. А потом сомкнулась и плотно сжала кисть и предплечье выше запястья.
Покачиваясь на стуле и с шипением потирая висок, который, кажется, тоже собирался расколоться, Энгус представлял себе, как камень зажимает руку чужака все больнее.
- Не спеши. Чувствуй себя как дома. Чего ты хочешь от Уизли?

Засранец снова закричал. Крик ввинчивался прямо в висок, сквозь кость, Энгусу казалось, что он слышит даже мерзкое жужжание, как у стоматологического бора. Но с этим нельзя было ничего поделать, только перетерпеть. Поэтому он сидел спокойно и дышал ровно, прекрасно зная, что нервничать по этому поводу будет только больнее. Он даже отнял руку от головы.
И вот это закончилось, крик стих.
- Не жалуюсь. А как она тебе?
Его голова могла быть довольно негостеприимным местом. Когда он этого хотел, конечно же. Но он хотел этого довольно редко, просто потому что довольно редко кто-то являлся в гости без приглашения. А Засранец, кажется, в этом преуспевал, и несмотря на то, что Уизли ему не очень нравился, переселяться не спешил.
- Но тебе, видимо, достаточно его рук и ног, - сказал он, приглашая собеседника продолжать мысль. - Когда я был в комнате, кому-то не терпелось, чтобы я что-то нашел и вынес. Это был ты?
Та мерзкая сущность из шкафа, отрастившая по случаю щупальцы? В естественную принадлежность щупалец Энгус не верил. Ни одна форма жизни, обладающая щупальцами, не продвинулась пока в ментальной магии. Пальма первенства по-прежнему оставалась за людьми - ну и за Волдемортом, если вычеркнуть его из списков человечества за прегрешения.
Он снова подумал об Отделе Тайн, хотя и попытался скрыть эту мысль.
Хотя камень стискивал руку Засранца уже достаточно сильно, чтобы кости начали хрустеть, тот не подавал признаков дискомфорта. Ну ладно. Энгус перестал концентрироваться на этом, чтобы не тратить зря силы. Но выдернуть руку двойник по-прежнему пока не мог. К его пальцам, застрявшим в толще стены, потянулись новые мысли - мысли о смерти, о полной пустоте, о безмолвии, о том, как под толщей забвения тускнеют все краски и глохнут все голоса, все исчезает в безвестности. Эти мысли были холодными и скользкими и прилипали к коже надолго, пытаясь просочиться внутрь и парализовать сопротивление. Они потянулись и ко второй руке Засранца, пока она касалась камня, чтобы захватить и ее.
- Я не считаю тебя врагом, - сообщил Энгус. - Я даже не знаю тебя, но хочу узнать. Расскажи мне, что нужно сделать.

Энгус согласился с тем, что двойнику становится однообразно. Это нормально для всяких там казематов - единообразие и скука, никаких новых впечатлений, кроме показательной экзекуции. Ну ладно, почти никаких.
- А если так?
Стены каземата пошли пятнами мелкой черной плесени, в спертом воздухе разнесся запах гниения. Энгус чувствовал себя, как художник, создающий депрессивную атмосферу. Зловоние сточных канав на улицах Белфаста стало заключительным и патриотичным штрихом.
- А что ты такое? Судя по склонности к идиотским размышлениям, ты человек или был человеком, хотя для человека ты довольно бесплотен, - Энгус перешел к ничуть не лучшим размышлениям, в основном для того, чтобы посмотреть на реакцию Засранца. - С призраком или полтергейстом невозможен ментальный контакт, для боггарта ты выбрал слишком нестабильный шкафчик. Ты можешь существовать вне комнаты, ты не ее принадлежность. Есть шанс, что существуют тебе подобные. Но скорее всего, и тебя, и их можно уничтожить, если ты против сотрудничества. Обычно люди так и делают.
Выбрать его собственное лицо было ошибкой Засранца. Энгус неплохо знал эту физиономию и понимал, что она выражает, даже если ему не нравилось, как это выглядит. Его двойник, шарахнувшийся от стены, выражал ужас и неспособность с этим справиться. Энгус поморщился. Со стороны выглядело жалковато. Это выражение так и застыло на лице Засранца - больше он не считал нужным шевелить губами в такт словам. С этим выражением он и исчез из виду, но его присутствие продолжало ощущаться, словно заноза.
В каземате собралась гроза. Предчувствие бури нарастало, давление росло, у Энгуса словно закладывало уши. Сложно было не догадаться, что атака вот-вот последует.
Каземат исчез. За пропавшими стенами клубился плотный сизоватый туман в котором видно едва ли на пару шагов, запах тления то слабел, то усиливался. Потрескавшиеся могильные плиты намекали, чем он вызван. Кроме них и гниющей листвы больше не было ничего. Ни солнца, ни неба, ни людей. Все умерли.
Ну давай, херачь теперь туман, что ж теперь.

Атмосфера кладбища не подействовала. Засранец даже возликовал - трудно скрывать сильные эмоции при постоянном ментальном контакте, так что Энгус уловил эту радость. Ну что ж, пока что он не очень огорчался. Засранец по-прежнему оставался заперт в его сознании и пока не слишком успел навредить. Время работало на Энгуса. Чем длительнее изучаешь непонятную хрень, тем больше можно о ней узнать, а хрень оказалась прелюбопытнейшей.
- Я знаю, чем это закончится, - в тумане его голоса, разговаривающие друг с другом, звучали словно со всех сторон. - У меня в голове останется какой-то дохлый засранец. Итак, тебя можно убить? Интересно.
Убивать Засранца он пока не хотел, разве что ему не оставят выхода. Понять, что Засранец такое, было гораздо важнее, чем прямо на месте решить проблему, потому что Энгус не верил, что проблема этим и решится. Слишком просто для такой неожиданной завязки. Ни один ликвидатор на его месте не поверил бы.
Он посмотрел на собственное имя, проступающее на воображаемой могиле, и пожал плечами. На заборе тоже написано. Он точно помнил, что никому не представлялся сегодня вечером. Было только интересно, что еще, кроме имени, Засранец успел подсмотреть. Дату рождения определенно нет, но она никакой ценности в себе не заключала. Надгробие пошло трещинами, сперва тонкими, как волос, а потом они зазмеились и разошлись, заставляя камень развалиться.
Он почувствовал страх, злобу и тоску, разлившиеся во влажном холодном воздухе. Часть из них были его собственными, часть привнес Засранец. Чужие эмоции на этот раз вызывали брезгливость, словно к нему прикасались не слишком чистыми, липкими от чего-то руками. Энгуса передернуло, он сохранил контакт только усилием воли.
Одна из могил дрогнула и провалилась. С мерным шуршанием в глубину посыпалась земля, не заполняя яму, а бесследно исчезая в ней, словно яма была бездонной. Несколько секунд спустя просели и покачнулись соседние надгробия. Вокруг потемнело, как будто свет невидимого солнца тоже осыпался в небытие. Мир вокруг исчезал очень медленно, но по колебаниям земли чувствовалось, что разрушение коснулось самых основ и что очень скоро никого здесь так или иначе не останется.
Так, небольшое предупреждение.
- Я ведь только и хочу, что поговорить с тобой по душам, а не уничтожить. Я никогда не видел таких существ, как ты.

Тому, что Засранец говорил, Энгус вообще был не склонен верить, а тому, что не говорит, - тем более. Вот если бы он проговорился, дело совсем другое. Кое-что ещё можно было вытянуть из того, как и о чем он говорил, кое-что - из воспоминаний о Выручай-комнате. Может быть, картинка и сложится.
- Извини. Но ты так стремительно вломился в мою голову. Это сложно было не принято за угрозу. Можешь поручиться, что не представляешь для меня опасности?
Определённо, обстановка действовала на Засранца. Энгус чувствовал его напряжение, хотя надеялся не перестараться и не загнать его совсем уж в угол. В таких обстоятельствах даже крысы проявляют силу духа, не говоря уж о незнакомых формах жизни. Вернее, по ощущениям Энгуса, Засранец не был таким уж живым, но сейчас требовались простые и понятные категории, чтоб быстро принимать простые и понятные решения. Без всякой философии.
Голова ужасно зачесалась изнутри, потом раздался мерзкий звук. Энгус поморщился. От этого звука заныли зубы, а ужин начал казаться лишним. Труднее всего оказалось бороться именно с этим - почти физиологической потребностью избавиться от непрошеного гостя.
Разрушение прекратилось. Декорации не изменились, но стали размытыми и как будто бесплотными. Словно их склепал менталист, едва осваивающий работу с собственным сознанием. Энгус решил сэкономить на этом силы, если Засранец не усилит атаку. Если усилит, то придётся, конечно, устроить игру на выбывание. Но не лучше ли взамен обсудит его, Засранца, неповторимую раритетность?
- Возможно, - согласился он миролюбиво, словно о продолжении поединка и речи не было. - Но мне интересно. Ты... появился тогда, когда эти знания ещё не считались теорией? Если хочешь, я могу рассказывать о себе в обмен на твои ответы.

Засранец и правда был засранцем. Умным, конечно, что не повелся на уговоры, но все равно неимоверно раздражал своей склочностью. Причем с внешностью Энгуса это сочеталось так гармонично, что практически проливало некоторый свет на его отношения с миром.
Тяжело, должно быть, было миру.
- У тебя мои собственные зубы. Буду делать с ними что захочу. И напоминаю, что пришедшие в гости без спросу не имеют морального права жаловаться на негостеприимство.
Туман сгустился снова. Теперь едва виднелись и очертания могил, и провалившаяся яма, и даже жухлая трава под ногами слилась в однообразное пятно. Вокруг как будто встала плотная стена, заглушая любые звуки и изнутри, и извне. Движение воздуха полностью остановилось, чтобы Засранец был лишен информации даже о направлении гипотетического ветра.
Теперь у него была пара минут, чтобы подумать о своем поведении.
Там Энгус его и оставил и переключился на Уизли. Поддел здоровой ногой ножку стула, чтобы уронить его в прежнее положение, а заодно встряхнуть мальчишку. Уизли был как вареный, но с виду в сознании. Энгус снова пощупал ему пульс и не нашел пугающих отклонений от нормы.
- Эй. А ну-ка посмотри на меня.
Наспех поставленных щитов было недостаточно. По опыту общения с Засранцем он это уже понимал. Выстраивать в гриффиндорской башке отстойник для незваных легилиментов было дело трудо-, а главное, времяемкое. Он точно не успел бы за то время, пока Засранец не найдет выход с кладбища. Нет, к черту менталику в условиях цейтнота, это развлечение для взрослых. Энгус только проверил, не слишком ли мальчишка пострадал, удовлетворенно кивнул и усыпил его. Очень крепко усыпил.
К моменту, когда он вернулся на кладбище, изнутри чесалась практически вся голова. Но пока что это не было критично. За годы работы с менталикой он научился немного загодя чувствовать ту грань, которую нельзя переходить, если хочешь очнуться в здравом уме, твердой памяти и за пределами палаты с мягкими стенами, пока оставалась относительно далека.
Туман снова отступил и стал прозрачнее.
- Позанимательнее, - произнес Энгус задумчиво. - Ну ладно. Я только что усыпил Уизли. И теперь мне очень интересно, что ты будешь делать вне человеческого сознания. Например, если я тебя отпущу - или выставлю пинком, если будешь плохо себя вести, - куда ты денешься? Вернешься в комнату? Сможешь ли ты до нее добраться, ведь она довольно далеко, а у тебя нет физического носителя? Способного дойти туда, я имею в виду, ведь я тоже не смогу, если совершенно случайно забуду здесь трость. В любом случае это будет увлекательный эксперимент.
Итак, Засранец был произведен относительно недавно. Например, в общих чертах можно было поставить на этот век. Итак, он любил поговорить о себе и о комнате, к которой то и дело возвращался разговор. Энгус уже понял, что недоработал в прошлый раз, но еще не понял, где.
- Ради нее, конечно. Там очень интересные аттракционы. В естественном облике у тебя есть щупальца? Это ты мучал Пивза? Или прикидывался Волдемортом?

- Попробую, - пообещал Энгус.
Но поскольку ничто не гарантировало, что ему понравится, он пока с этим не спешил. Он вообще пока не спешил. Уизли спал. Хогвартс спал. Выручай-комната не вставала на дыбы, по крайней мере так, чтобы это кого-то потревожило. Загадочное найди-унеси никак не проявляло себя. Словом, можно было полагаться только на свое чувство уместности в оценке того не пора ли двинуть Засранцу как следует.
- Зачем ты вообще полез ко мне в голову?
И кстати, зачем обращался с Уизли так, что тот начал привлекать внимание? Намеренно или нечаянно? Стратегия или рукожопость? Энгус не стал спрашивать. Сейчас он голосовал бы за второе. Если Засранец манипулировал подростком так же талантливо, как сейчас им самим, ничего другого и не могло получиться.
Новый удар был неприятным, но ничего не менял в сложившейся расстановке сил. Энгус тратил на оборону не больше, чем Засранец на атаку. Вернее, конечно, он чувствовал себя хреново, но благодарить за это собирался скорее Лестрейнджей и работу.
- Что такое в твоем понимании "честная игра"? Особенно в моем исполнении?
В понимании Энгуса честная игра была не очень слизеринским видом спорта, а уж если от него требовали изменить идеалам факультета ради какой-то ерунды, в нем восставал дух противоречия.
Ему пришло в голову капитулировать, предоставить Засранцу запасную площадку, чтобы чувстовал себя, как дома, резвился и делился своими планами. Но такая шутка требовала долгой подготовки не наспех, и он с сожалением отложил идею.
- Любопытно, - согласился он. - Какие именно спецэффекты ты имеешь в виду? Сам их готовил?