I.

Мерзкие шавки вели себя из рук вон. Протащили Паркинсон через весь парк, обступили скамейку, на которой застыло какое-то чучело в грязно-желтом свитере, лаяли так, что у Паркинсон, прячущей глаза, красные от бессонной ночи и алкоголя, за стеклами солнцезащитных очков - да за какими стеклами, за дешевым пластиком - голова разболелась еще сильнее.
- А ну заткнитесь! Фу! Фу, я сказала! - выпутываясь из поводков, обвивших ее щиколотки, Паркинсон на все лады призывала собачонок к порядку, но те, будто разом свихнувшись, продолжали заходиться истерическим лаем, распаляя друг друга. Женщина на скамейке - если все же это нечто было женщиной - никак не реагировала, свесив голову и спрятав лицо за тусклыми вроде бы изначально светлыми волосами, и Паркинсон, уделив ей один-единственный взгляд, сразу же решила, что извиняться перед этим отребьем не станет.
- Этот... Как тебя... Риччи! Фрицци! Да что б тебя! - запоминать имена у нее получалось хуже всего - и даже хуже, чем выгуливать мелких надоедливых тварей - и Паркинсон знала, что это вредит ей: хозяева мелких надоедливых тварей любили, чтоб их питомцев узнавали и любили с первой встречи. Знала, но поделать ничего не могла.
Кое-как распутав моток поводков, она сдвинула очки на кончик носа - здесь, в этой части парка, деревья росли так густо, что солнце, если и появлялось, то в полдень, а не ранним утром, когда происходили означенные события - и натянула связку поводков покрепче.
- Пойдемте отсюда, пока на ваш визг не набежали констебли, - Паркинсон разговаривала не с тварями. Ее фраза предназначалась чучелу на скамейке и имела успех: та дернулась, натянула до кончиков пальцев растянутые рукава своего ужасающего свитера и подняла голову, глядя на Панси сквозь немытые пряди.
- Браун? - ахнула Паркинсон, всмотревшись в бледное лицо, и тут же упала на скамейку рядом с бывшей однокурсницей. - Валите! Валите отсюда! - прикрикнула она уже собакам, отшвырнув поводки - но те так и продолжили исступленно облаивать Лаванду. Особенно старался крошка-Фрицци, уже начинающий задыхаться: его крохотные выпученные глазки заволокла пелена, из пасти доносилось только какое-то шипение, и Паркинсон легонько пнула его сапожком в бок, лишь бы он убрался уже подальше и перестал доводить ее до мигрени.
- Браун, - снова протянула Паркинсон, снимая очки окончательно и выискивая признаки знакомой ей ухоженой гриффиндорки в этом чудище. - Тебя что, только что из Азкабана выпустили?
Шутить про Азкабан считалось дурным тоном, но Паркинсон, чей отец там умер два года назад, первой шутила на эту тему и рекомендовала ханжам отправляться прямиком за Волдемортом.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (4 февраля, 2017г. 21:23)

Радость от того, что шавки отбежали, даже перекрыла сам факт того, что чуть позже, когда она насидится и придет пора разводить этих вонючих шерстяных ангелочков по домам, ей придется собирать их по всему парку, и Паркинсон расслабилась, наслаждаясь устанавливающейся тишиной, вытянула ноги, позволяя гудящим от переходов на шпильках ступням отдохнуть.
Посмотрела на Браун, посмотрела на сапоги, совсем неаристократично хмыкнула: вот стерва, надо же. А в школе строила из себя... Хотя, кого там Браун, вечная неудачница, строила из себя в Хогвартсе, раз не смогла охомутать даже Уизли.
- Ага, был, - подтвердила она, не отрывая взгляда от сапогов, поворачивая ноги то так, то сяк, чтобы Браун как следует нагляделась - ее-то парусиновые тапочки явно не годились даже в подметки для поддельного бренда Паркинсон. - Магазин был. И связи с Пожирателями Смерти. И не только деловые - с Лестрейнджами. Надеюсь, ее трахал младший - ну тот, что не был совсем уж откровенным психом.
Этому трюку Панси научилась очень давно и очень быстро. Когда имеешь такую биографию и такую звучную фамилию, как  у нее, нужно уметь не только держать удар, но и, по возможности, бить первой - пусть даже в ту же мишень, куда целился доброжелатель. Обычно люди, ошеломленные тем потоком грязи, который на их глазах вываливала на себя Паркинсон, терялись и не продолжали - и молчали, делая вид, что вовсе не думали ничего подобного.
Панси даже знать не хотела, насколько дико это выглядит - ее полностью удовлетворял результат. Поглядев на заткнувшуюся Браун, она продолжила тем же жизнерадостным тоном:
- Магазин кончился еще в девяносто восьмом. Мне ни клочка не досталось - все в помощь жертвам и бла-бла-бла.
Панси сложила пальцы утиным клювом и изобразила открывающийся и закрывающийся рот.
- А эту дрянь я купила за тринадцать фунтов на прошлогодней распродаже в Мэйсиз. И тебе советую - не только сапоги прикупить, но и вообще сменить имидж. Ты выглядишь просто погано. Так, как будто Уизли все же женился на тебе и превратил в свиноматку.
Она, конечно, покривила душой - на свиноматку Браун была похожа не более, чем сама Паркинсон. Более того, помня по Хогвартсу круглые щеки гриффиндорской блондинки, Панси безрезультатно искала их признаки на лице Лаванды сейчас, то так, то эдак поворачивая голову.
- А теперь серьезно, Браун. Откуда ты выползла? Разве вы, победители, не должны сейчас почивать на бархате и есть с серебра?

Панси даже приподняла бровь на ответный выпад насчет Малфоя. Недурно, очень даже недурно. Браун почти сравняла счет, пока Паркинсон была увлечена выстраиванием защиты в другой стороне.
Она подумала было, не выдать ли еще пару емких ремарок насчет Уизли - спокойствие в голосе Браун могло быть и напускным - как та все же соизволила ответить.
Разглядывая шрамы, Панси снова хмыкнула - выглядело все это просто кошмарно. Как будто руку Браун не то сунули в маггловскую мясорубку, не то - в пасть хищнику.
Последняя версия, судя по всему, была ближе к истине.
Инстинктивно, Паркинсон задрала голову к небу, как будто рассчитывала увидеть там полную луну, повернулась к Лаванде, соображая. В этом она никогда не была особенно сильна - иначе бы все наверняка сложилось иначе, но два и два сложила без проблем. Волчьелыковое, шрамы, центр реабилитации жертв Второй Магической - и старые-старые воспоминания, чуть ли не двадцатилетней давности. Панси тогда было не до того - мать только-только арестовали, отец уже был под следствием, поместье шло с молотка, а Малфой что-то говорил ей о том, что вместе у них нет шансов... В итоге, как выяснилось, шансов у Паркинсон не было и в одиночку, но сейчас ей вдруг отчего-то полегчало, как будто не сложившаяся судьба Браун каким-то образом искупала все то, что пришлось пережить Панси.
- Выгуливаю чужих собак, - наконец ответила она, никак не прокомментировав чужие откровения - да и что тут скажешь. Жаль, что с тобой это случилось? Да скажи кто-нибудь нечто подобное Паркинсон, она бы плюнула в лицо сказавшему. Браун, судя по всему, могла еще и укусить.
- Ладно, Браун. - Поднялась она на ноги, возвращая на нос очки. - Приятно было поболтать и все такое. Пойду разыщу своих милых крошек, а то их двинутые хозяева начнут с ума сходить от беспокойства.
Она вытащила из сумки волшебную палочку и многозначительно постучала ею по ладони  - когда мерзкие шавки ее особенно донимали, магия приходилась очень кстати.
Паркинсон уже сделала пару шагов прочь, но все же остановилась и вернулась.
- Слушай, Браун. Серьезно, если захочешь такие же сапоги - вот мой адрес. Отдам бесплатно, как жертве, - визитка упала на край скамьи. - Не бойся, Малфоя не застанешь.
Уходила Паркинсон не оглядываясь - всегда.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (4 февраля, 2017г. 21:25)

Паркинсон чуть посторонилась, пропуская Браун в квартиру. С гостьи стекала вода ручьем, и, пройдя следом за Браун в кухню, Паркинсон сложила руки на груди и сердито приказала:
- Раздевайся. У меня домовиков нет за тобой прибирать.
Взяла из пепельницы тлеющую сигарету, затянулась, с сомнением глядя на раздевающуюся Браун.
Утренняя встреча не выходила у нее из головы целый день, но к вечеру Панси уже убедила себя, что это почти-приглашение едва ли будет иметь последствия, что Браун быстро вернут в реабилитационный центр и они больше никогда не увидятся, а потому голос Лаванды в трубке домофона был неожиданностью, и теперь Паркинсон решала, что ей с этой неожиданностью делать.
Выгнать, без сомнения, но не сегодня.
Может, даже не завтра - какого драккла Браун такая тощая, их там, в этих центрах, голодом морят, что ли?
- Вещи бросай прямо здесь, на пол - я ими займусь. На бытовуху этого уровня у меня есть официальное разрешение.
Она прикинула, когда было последнее полнолуние - и когда следующее. Выходило две недели. Браун для побега выбрала дни своей наилучшей человеческой формы.
- Горячей воды немного, будь экономной... Ну, иди уже, что стоишь-дрожишь, - прикрикнула Паркинсон и, проследив, как абсолютно голая Браун скрылась в ванной, задумчиво затушила сигарету.
Когда Браун, замотанная в полотенце, появилась из ванной, ее вещи, уже высушенные магией, висели на стуле, а на кухонном столе стояла большая тарелка макарон с сыром. Паркинсон, дымившая в форточку, лениво повернулась, салютуя Браун бокалом вина.
- Мяса в доме нет - куплю завтра, если очень надо. Вино в том шкафу - но не наглей. - Она выпустила дым, стряхнула пепел и пододвинула к Браун второй бокал. - А теперь рассказывай.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (4 февраля, 2017г. 22:30)

Паркинсон слушала и считала. Браун сказала, что нервный срыв с ней приключился два месяца назад. Что она не принимала свое зелье -  а потом что? Стресс, сказала она?
Пустившись в путь по волнам памяти, Панси быстро установила причину срыва: появление очередного, уже третьего, отпрыска у Грэйнджер и Уизли.
Да уж. На победительницу Браун совсем не тянула.
Хвала Мерлину, у Малфоя и Григрасс хватило совести остановиться на одном.
Вместо ответа Паркинсон пожала плечами - чтобы Браун ушла, она не хотела. Она хотела побольше узнать о том, как это, быть Лавандой Браун, жить с этими шрамами, белыми рубцами выделяющимися на чистой коже, порозовевшей после ванной.
Ей, слизеринке до мозга костей, было дико представлять себя на месте Браун, и, затягиваясь горьким дымом, Панси думала, что никогда в жизни не позволила бы себе так сглупить: ввязаться в битву за Хогвартс, сражаться наравне с аврорами и другими взрослыми опытными магами, а потом нарваться на оборотня и закончить вот так. Без шансов, без перспектив. Без волшебной палочки.
Браун была из другого лагеря, из лагеря победителей - но счастья ей это не принесло. Даже сбеги она из Хогвартса вместе с эвакуирующимися слизеринцами, ее жизнь сложилась бы лучше, а орден - какой там, кстати, ей дали орден? - шрамы не закроет.
О том, кто именно этот "он", спрашивать не стала - неожиданно почувствовав отвращение ко всей этой истории, резко допила вино, взмахом палочки уничтожила окурки.
- Оставайся, - предложила почти радушно, несмотря на принятое ранее решение спровадить Браун прочь, едва рассветет. - Спи на диване, он вполне удобный.
Они обе избегали упоминать о сроках - через две недели полнолуние, и Браун в любом случае придется либо начать принимать зелье как можно скорее, либо отправиться в центр и провести ночь в серебряной клетке в обличии зверя. Либо - и Паркинсон слишком резко дернула палочкой, разбив один из бокалов - обратиться где-то здесь, поблизости.
- Я уберу. Или спать, постельное белье на диване, - бросила она, наклоняясь над осколками. - Завтра поговорим. Нам еще осталось, что обсудить.
Например, не загрызешь ли ты меня, обернувшись.
И, пока Браун еще не вышла, все же спросила:
- Что мне будет, если тебя найдут здесь?

III.

Ночью Паркинсон проснулась от непонятных звуков - будто кошку рвало за окном. Она ткнулась в мерзко нагревшуюся подушку лбом, перекатилась на спину и прислушалась вновь. И широко-широко раскрыла глаза, всматриваясь в темноту над собой.
В соседней комнате, на диване, оставшемся от интерьеров Паркинсон-плэйс, захлебывалась слезами Браун.
Панси поморщилась, закрывая лицо руками, все еще пахнущими поздним ужином для поздней гостьи - вот, значит, чем ей решила отплатить Браун за добро. Решила скулить ночам напролет, не давая ей спать, значит.
Паркинсон снова перевернулась, решительно сунула голову под подушку - ей вставать с рассветом, ну какого драккла той не спится?
Через пару мгновений вытащила голову, снова прислушалась - всхлипы продолжались.
Глубоко вздохнув, Панси вдруг ощутила озноб и поспешно натянула одеяло на голые плечи. Дождь все продолжал барабанить по карнизу, но из-за всхлипывающей в соседней комнате Браун ощущение уюта так и не приходило. Напротив - с каждой минутой Паркинсон чувствовала себя какой-то больной, отчего хотелось присоединиться к гостье в плаче и зареветь уже дуэтом.
Не выдержав этого, она все же приподнялась и села. Пружины негромко скрипнули и в соседней комнате, крохотной гостиной, воцарилась тишина - напряженная, полная слез и затаенного дыхания тишина. Паркинсон она была хорошо знакома - так же она замолкала за пологом в слизеринской девчачьей спальне на шестом курсе, когда ей казалось, что проснулась Дафна или Миллисент.
Набросив плед со стоящего рядом кресла, Паркинсон поперлась в гостиную.
- Ты чего ревешь? - спросила с порога у затаившейся Браун. - Я же слышала, ревешь, не прикидывайся.
Браун молчала и сопела.
Паркинсон, ступая по ледяному полу босыми ступнями, прошла по дивану и уселась в ногах, кутаясь в плед.
- Ну ладно тебе, Браун. Живут же с этим люди. И постоянно зелье это твое улучшают - я сама читала в "Пророке". А что до твоего ухажера - ну так он идиот, раз отказался от законного права звать тебя сукой и не получать Степефай в лицо.

Так было лучше - плачущая в ее квартире Браун вызывала у Паркинсон бурю отвращения. Со смеющейся можно было смириться.
Паркинсон со скепсисом поджала губы и огляделась - сквозь дождь в окна по-прежнему смотрела только темнота, намекая на то, что рассвета сегодня может не случиться и вовсе.
Однако Браун, несмотря на заполночь, явно укладываться не собиралась: наоборот, вся подобралась на диване, чтобы Панси смогла устроиться поуютнее, и начала разговоры разговаривать. Ну ясное дело, кому из них завтра на работу.
- От этих обогревателей - одно разорение, -  посетовала она, хотя тема явно была не настолько животрепещущей, чтобы обсуждать ее глубокой ночью, рискуя и недосыпом, и мешками под глазами. - Стоит в соседней комнате использовать какой-нибудь завалящий Люмос - и все, нет больше твоего обогревателя.
Браун, впрочем, не унималась. Может, у них на Гриффиндоре так принято было - кто не может уснуть, будит остальных и они устраивают пижамную вечеринку - может, Браун заполучила эту отвратную привычку уже после выпуска, но факт оставался фактом, спать она вроде как не собиралась, настроена была поболтать, да еще и о старых добрых временах, которые, если как следует подумать, не были такими уж добрыми - впрочем, позже все и вовсе пошло кувырком.
Чтобы прекратить этот дурацкий разговор - вот совершенно Паркинсон не хотелось вспоминать былое, совершенно не хотелось узнавать что-то о гриффиндорских традициях или делиться тем, что сама уже давно похоронила - она хищно усмехнулась, ловя в темноте блеск глаз Браун.
- Вовсе нет, - она понизила голос так, что Браун пришлось наклониться, чтобы расслышать ее, а затем, отбросив плед, скользнула под одеяло к Браун, плотно к той прижимаясь. - Мы делали вот так.
Дура-Браун даже испугаться не успела - а может, испугаться успела, но не успела ничего предпринять - как Паркинсон смачно чмокнула ее в горячие губы, хранящие соленый привкус слез.

- Да хоть Темный Лорд, - легкомысленно отозвалась Паркинсон, не делая ни малейшей дальнейшей попытки к осаде крепости  дуры-Браун. - Я тоже не лесбиянка.
Прозвучало не так уж и убедительно - но Панси Паркинсон себя обязанной убеждать в чем-либо Лаванду Браун не чувствовала, как не чувствовала и необходимости успокаивать старинную знакомую. Она и так на сегодняшней день побила все собственные рекорды альтруизма и сострадания - куда уж дальше.
Пока Браун по вечной этой гриффиндорской привычке производила очень много бессмысленных движений и действий, Паркинсон, будто сытый книззл, разлеглась поудобнее на освобожденном и нагретом предыдущей хозяйкой месте и подтянула повыше одеяло с самым целомудренным видом, не забывая косить на нахохлившуюся в ногах дивана Лаванду.
- Нуууу как тебе сказать, - протянула Панси, закидывая руки за голову и отводя взгляд от Браун, якобы заинтересовавшись тенями на потолке, танцующими в свете фар маггловских автомобилей. - Я бы не назвала это выдумыванием.
И хотя она совсем не собиралась делиться с Браун ничем подобным - и вообще собиралась только поиздеваться как следует над брауновским врожденным, видимо, любопытством неуемным - она все равно продолжила говорить, намеренно глядя в сторону и не меняя интонации.
- Все это выдумывали вы - ты и твои дружки, те же Уизли. Что мы все как один мечтаем истребить как можно больше тех, кто отличается от нас чистотой крови. Что мы только и ждем очередного Темного Лорда, чтобы выступить под его знаменами. Что мы в своих подземельях учим темные запретные ритуалы, хором проклинаем Поттера и приносим в жертву домовых эльфов... Ну и куда же без оргий. Порочных и развратных оргий. Вы хотели видеть нас такими - и видели. От ннас ничего особенного не требовалось - просто не ломать вам картинку.
Она повернула голову, посмотрела на Браун и улыбнулась - неприятно, даже угрожающе.
- Вам нужен был контраст - и были мы. Порочные. Развратные. Кровожадные. Злобные. Мстительные.

- Нет, - холодно ответила Паркинсон, глядя на Браун в ответ: глаза в глаза. И чего она так пялится. Как будто впервые увидела.
Дура-Браун дурой не выглядела. Впрочем, жалкой и несчастной тоже. Браун выглядела странно задумчивой - Панси даже не была уверена, что помнит ее такой по Хогвартсу - и сосредоточенной. Так и хотелось всучить ей в руки хрустальный шар, с которым она, кажется, не расставалась на пятом курсе. Или дать этим шаром ей по лбу.
- Тебе сколько лет, Браун? - спросила Паркинсон, продолжая смотреть в лицо бывшей гриффиндорки, и сразу же продолжила, не дожидаясь ответа. - Тебе сорок лет, а ты спрашиваешь у меня, действительно ли слизеринцы - воплощение зла. Спроси еще, правда ли, что девиз учеников Гриффиндора "отвага и слабоумие", а Уизли не привлекают заучки.
Паркинсон сердито откинула одеяло, села, поморщившись, когда согревшиеся ноги коснулись холодного пола.
- Люди не такие, какими кажутся. И часто не такие, как о них думаешь. Даже ты, Браун, не такая, какой кажешься. Раз в месяц ты дикий зверь и убийца - хоть сколько хлопай глазами и тереби кудряшки. Уж одно это-то должно было тебя чему-то научить.
Поднявшись на  ноги, Паркинсон сложила руки на голой груди, окинула Браун недобрым взглядом.
- Спи. Мне вставать рано, а твои всхлипывания слышны даже за дверью. Еще раз разбудишь меня - я тебе до утра спать не дам, а утром с собой возьму. На помощь. Как-будто ты хаффлпаффка и только и ищешь, как бы кому помочь.
Завершив такой угрозой свою речь, Паркинсон развернулась и торжественно прошлепала к себе.
И уже устроившись поудобнее на льняных простынях, остатках былой роскоши, вспомнила, что, вообще-то, ей было немного жалко Браун - и это помогало отвлечься от жалости к себе.
И, продолжая думать о несчастной заморенной Браун, Панси уснула - крепко и без снновидений, так, как не спала уже давно.

IV.
Дождь к утру и не думал оканчиваться. Паркинсон наложила на свои единственные пристойно выглядящие сапоги чары непромокания, накинула уродливый дождевик и поскакала выгуливать ненавистных тварей, пока Браун, завернувшись в одеяло с головой, дрыхла на диване.
Уже собрав всех питомцев, Панси изменила привычкам и в парк не поперлась: понятно было, что молния дважды в одно место не бьет, но рисковать встретить еще какого-нибудь бывшего однокурсника, пребывающего в отчаянии, не хотелось. Гостеприимство Паркинсон имело свои естественные границы, причем весьма узкие, об альтруизме она вовсе слышала только плохое, а потому наскоро проволокла мерзнущую даже в уродливых комбинезончиках свору по улицам подальше от домов хозяев, замаявшись с пакетиками и оставляемым тварями дерьмом, и, едва-едва время прогулки, оговоренное условиями контракта, было закончено, сдала мохнатых собачонок и получила причитающееся.
Дождь все не унимался.
Паркинсон проводила такси задумчивым взглядом, но стиснула зубы и потопала пешком, хотя и пришлось сделать приличный крюк, чтобы посетить маггловский супермаркет, а потом вернуться в Косой.
В сапогах уже хлюпало, не помогли и чары, когда Паркинсон, прижимая к груди обмотанный вощеной бумагой кусок говяжьей вырезки, толкнула дверь аптеки на углу с Лютным. Над Косым погода стояла ясная, и Панси подсушила волосы и достала из крохотной сумочки солнцезащитные очки, в которых чувствовала себя увереннее, и водрузила их на нос.
- Да, мисс? - поднял голову аптекарь.
- Хочу купить Волчьелыковое зелье, - небрежно бросила Паркинсон, которая еще утром вытащила из своей заначки на черный день десяток галеонов.
Продавец ничем не выказал своего удивления, зато изрядно удивил Паркинсон, пододвинув к ней огромный гроссбух, исписанный именами и датами.
- Ваше имя, мисс.
Панси насторожилась и не притронулась к перу, лежащему на развороте гроссбуха.
- Зачем?
Вот тут насторожился уже аптекарь, и Паркинсон мгновенно прикусила язык, но было уже поздно.
- Волчьелыковое изъяли из свободной продажи и его прием подлежит учету. Чтобы приобрести зелья, входящие в реестр Эй-14, нужно разрешение из Министерства. Вы записываетесь - а на следующий день приходите за зельем. - Аптекарь остро поглядел на Паркинсон так, будто пытался представить, как она выглядит без очков и с сухими волосами. - Если вы есть в списках тех, кто имеет право на покупку зелья, конечно.
- Конечно, - эхом откликнулась Паркинсон. Посмотрела на гроссбух, на перо - наверняка зачарованы, чужим именем не запишешься. А если вписать сбежавшую из лечебницы Браун, то все равно, что привести авроров к этой лавочке.
- Таковы правила, мисс...?
Несмотря на явно прозвучавшее предложение представиться, Паркинсон прикинулась дурой и попятилась, продолжая замороженно улыбаться. Задницей толкнула дверь, оказалась на улице, следя за аптекарем сквозь стекло, а затем, когда отошла достаточно далеко, припустила со всех ног, стремясь как можно скорее оказаться подальше от оплота магического Лондона.
Почти не помня себя, она почти бегом добралась до дома, взбежала по лестнице на одном дыхании и распахнула дверь в квартиру, с порога торопясь поделиться неприятным открытием.
- Браун! Как давно у нас аврорское государство? Большой Брат следит и все такое? Как ты думаешь обходиться без зелья?

То, как Браун осталась равнодушной, взбесило Паркинсон в момент. То, как та даже не удосужилась повернуться, продолжая рассматривать что-то за окном, как будто там играл в квиддич голый Уизли, свело с ума.
Она даже на всякий случай кинула на окно быстрый взгляд - мало ли. На старших курсах на метле Уизли выглядел неплохо, вдруг годы обошлись с ним благосклонно.
Но нет - только дождь, размывающий в тусклую кляксу даже заблудившийся двухэтажный автобус.
- Браун, - угрожающе проговорила Паркинсон, стаскивая дождевик и прямо в сапогах проходя в крохотную свою гостиную. - Ты что же, Браун, мне тут вздумала.
Сверток с мясом плюхнулся на журнальный столик, и Браун все же дрогнула, проследив за собственным ужином.
Паркинсон выпрямилась от стола, уперла руки в боки и наклонила голову к плечу.
- А что мне нужно было делать? - агрессивно начала Панси, когда убедилась, что Браун не собирается продолжать эту тягомотину с "ах-я-бедная-несчастная-сошла-с-ума". - Что мне нужно-то было делать, ты мне скажи? Ждать, пока ты обратишься у меня на ковре? Нацепить на тебя ошейник Фрицци и повести в парк?
С каждой фразой она заводилась все сильнее - ну какого Мерлина Браун не предупредила, что волчьелыковое на учете? Какого Мерлина позволила Панси так подставиться?
В том, что здесь, по большей части, была вина самой Паркинсон, она старалась не думать: и без того столь долго внушаемая ей истина, что добро не остается безнаказанным, сейчас больно била по темечку.
- Ты собралась обратиться - и не вздумай это отрицать! - а потому и сбежала! Но если принимать зелье в определенной дозировке, оно не помешает обратиться, а только даст тебе возможность сохранить часть личности и не задрать полгорода - это-то нам еще Люпин рассказывал, а он знал толк в этих ваших мохнатых делах! Так что же мне надо было делать?! Тебе даже идти некуда, раз ты пришла ко мне - думаешь, твой Уизли кинется тебе на помощь, будто рыцарь в сверкающих доспехах?!

- Ну конечно, Рон не при чем! Это же не из-за него ты осталась в школе, полной оборотней, великанов и Пожирателей Смерти, когда можно было эвакуироваться! - закричала в ответ Паркинсон, которая как раз эвакуировалась, и, наверное, Малфой ей этого так и не простил. В любом случае, в конечном итоге они с Браун обе не получили ничего - несмотря на то, что вели себя по разному.
Браун, кажется, ее даже не услышала - вскочив на ноги, она продолжала орать так, что Паркинсон с тоской подумала, что вскоре домовладелец передаст ей жалобы жильцов из соседних квартир.
- Прекрати орать, - неожиданно спокойно проговорила она, когда Браун остановилась набрать в легкие побольше воздуха. - Никаких авроров я к тебе не привела. Мне хватило ума не записываться и не называть своего имени в аптеке, и я была там в очках. Даже если аптекарь меня запомнил, это же полный бред - предполагать, что Панси Паркинсон будет помогать Лаванде Браун хоть в чем-то, не говоря уж о нарушении закона, так?
Паркинсон криво улыбнулась и засмеялась - коротко, резко и зло.
- Ладно, Браун. Тебе продолжает везти. У меня, как никак, было П по зельеварению - и остались кое-какие друзья в Лютном. Зелье я тебе сварю - можешь его пить, можешь не пить. Но оно у тебя будет - и не такое, которое помешает тебе обратиться, заставив терпеть это все целую ночь, а такое, которое просто даст тебе шанс хоть немного контролировать волка.

Паркинсон вздернула бровь в ответ на сомнительный комплимент, но этим и ограничилась - Браун и так наверное пожалела в ту же секунду об этих случайных словах.
- То есть, - откровенно развлекаясь, Паркинсон подняла вверх руку с растопыренными пальцами и принялась загибать, - я сварю тебе зелье. Оставлю до полнолуния. Найду безопасное место для обращения. И, наконец, никому об этом не скажу - даже если сам несравненный и не имеющий ко всему этому отношения Рон Уизли явится ко мне, разыскивая тебя, я буду держать рот на замке.
Сжав кулак перед носом Браун, Панси сладко улыбнулась, уделив внимание своему облезающему маникюру - не то самой браться за лак, не то пошарить за подкладкой сумки, не завалялось ли там несколько монет, чтобы оплатить визит в хоть какой, даже самый завалящий, салон.
- Вот так-то, Браун. Никакого подвоха - чистый альтруизм с моей стороны. И, может быть, немного мстительного удовольствия при созерцании твоих тяжелых дней.
Из сладкой улыбка Паркинсон очень быстро перекочевала в разряд неприятных.
Панси подхватила пакет с мясом, пришла в восторг, когда Браун по-животному повела носом вслед за отдушкой, и направилась на кухню.
- Но я не могу все делать сама - мне нужен рецепт, ингредиенты и деньги на все это. Какие соображения, Браун? - Паркинсон шлепнула обмотанный бумагой кусок говядины на стол и зашарила в ящиках в поисках ножа, чтобы разрезать бечевку. - Подойдут любые версии. Даже незаконные.
Она кинула на Лаванду насмешливый взгляд.
- Особенно незаконные - мы и так в полном дерьме.

- Браун, ты с голода не соображаешь, что ли? - судя по всему, на кухню в ее отсутствие гостья и носа не казала, констатировала Паркинсон, между делом проверив, сколько там осталось вина в заповедной бутылке - столько же, сколько оставалось после ужина, или пришло время окончательно разочароваться в гостеприимстве. Вроде бы, столько же. - В твою квартиру нам точно нельзя. Совсем нельзя. Никак нельзя.
Она скинула кусок говядины в миску, подставила промываться, а сама продолжила мять в руках вощенку, задумчиво притоптывая ногой в такт доносящейся из-за стены популярной песенки.
- Нет, Браун, это очень плохая идея. Получше что, нет?
Судя по виду Лаванды, идеи получше у нее не было.
Паркинсон тяжело вздохнула, потянулась к раковине и закрутила кран.
- Есть, но я тебе пока не скажу. Если вдруг что-то не выгорит, не хочу, чтобы ты о нем знала, - без обиняков призналась она, вытирая мокрые и пахнущие сырым мясом руки о салфетку, и отправила ту в мусорное ведро следом за вощенкой. - Давай-ка пока сосредоточимся на деньгах и ингредиентах... Ты как, готовишь? Вперед, я пока покурю.
За сигаретой Паркинсон соображала куда лучше - иногда она думала, что, знай она об этой способности намного раньше, то вытянула бы на Превосходно не только Зельеварение.
Прикурив, она устроилась прямо на подоконнике, втянула побольше дыма и гостеприимно махнула в сторону миски с мясом.
- Захочешь съесть так - твоя половина в твоем распоряжении. Из остального я сделаю рагу.
Раз от Браун не было пользы в том, что касалось денег или зелья, придется обходиться самостоятельно.
Панси снова затянулась, а затем посмотрела на Браун, расплываясь в торжествующей улыбке:
- Что тебе известно о Нотте? Теде Нотте, нашем однокурснике?